Каникулы на халяву или реалити-шоу для Дурака - А. Котенко

Серп. Наверное, она косит пшеницу. Заработалась на поле. Да какое дело ему, пришельцу, до этой девушки. Ну, похожа на Иру, и делов то!

– Ты мне помешал, - холодно сказала она, отходя от сфинкса.

– Чему помешал? - не понял программист.

– Сделать то, что я хотела. Ты встал у меня на пути.

Она ничего не говорила конкретно, но ее ответы на вопросы Ивана были точными, даже не поспоришь. Ему стало страшно от последних слов девушки. Серп в руке, она хотела что-то сделать. Серпом, ночью. Нет, точно не косить пшеницу. А если коноплю? Была бы тут Маша, она бы прочитала лекцию о легких наркотиках и их легализации на территории Древнего Египта. Но сестренка даже не заметила, как он, Иван Дурак, отвлекся от погони за шпионом-репортером, оставил ее одну в незнакомом городе ночью. И все из-за того, что он случайно увидел особу, как две капли воды похожую на проводницу из далекого будущего.

– Ну, в следующий раз я тебе не помешаю, Ирочка, - улыбнулся Иван, но девушка вряд ли разглядела его дружелюбную улыбку в темноте.

– Я не Ира, и если мы когда-нибудь встретимся, пожалуйста, не называй меня так, - тихим голосом сказала она. - Но я надеюсь, что наши пути впредь не пересекутся. Я тебя боюсь!

Она повернулась спиной к Ивану и зашагала вдоль аллеи к храму.

– Но… это… церкви по ночам… ну… не Пасха же сейчас… нет ночных бдений… - сбивчиво кричал он ей вслед, но девушка не оборачивалась.

Странная какая-то. Программист нагнал ее и обнял. Холодное тело, она не дышит. Труп? Его зрачки расширились от ужаса. Неужели живой мертвец или упырь?

– Не прикасайся ко мне, - шепнула девушка, сверля парня взглядом.

Красные, словно вишни, глаза зачаровали его, а когда он зажмурился на мгновенье, то обнаружил, что незнакомка пропала, словно растворилась в воздухе.

Иван так и не понял, что это было за видение. Только что он обнимал девушку, а сейчас хватал руками воздух. И нет никого. Только чудится, будто идет кто-то рядом, шурша одеждами.

– Визуальные глюки, - буркнул парень, залезая на своего излюбленного сфинкса.

Он лег на спину магического существа и принялся разглядывать звезды, ожидая ее.

– Ирка, я чувствовал, что это была ты! И ты приходила ко мне!

– Изойди! - раздался вдруг сдавленный визг, и что-то полоснуло парня по щеке.

Он мигом спрыгнул со сфинкса, схватившись рукой за щеку. Что-то теплое липкое согревало его пальцы. Кровь. Только шрама ему не хватало!

Иван в ужасе посмотрел перед собой. Она, та самая, похожая на Ирину, стояла напротив него, сжимая в руке все тот же серп, а в ее глазах было столько ненависти, что страх не мог не закрасться в душу парня. Вдоль рук девушки выросли широкие крылья из больших белых перьев, а все тело светилось красным.

– Ира! - выдавил Иван.

– Ты пришел за мной? - чуть шевеля губами, спросила она. - Я чувствую это! У тебя не получится! У меня могущественный покровитель! Никто из людишек не сможет справиться со мной!

Она, не сводя глаз с ухватившегося за рассеченную щеку парня, медленно подняла серп. Следующее ее движение могло бы стать последним, что видел московский студент в своей жизни, если бы… он случайно не нажал на кнопку включения фонарика и не осветил лицо девушки. Она вскрикнула, словно от боли и, взмыв под звезды, улетела в неизвестном направлении.

– Ну и делааааа, - протянул программист, - да в этой игрушке глюк на глюке.

А сыщик-то кеметский оказался проворным, словно обезьянка. Пробежав квартал по проспекту Ленина, он свернул на Энгельса, потом на Путина. Продолжались бы так и дальше догонялки по улицам предутренних Фив, если бы не случайность.

Вдруг закутанное в плащ существо споткнулось обо что-то и растянулось в полный рост на камнях проезда Рамсеса II.

Маша, одним прыжком настигшая сыщика, приземлилась ему прямо на спину и прижала к земле его плечи.

Всё, что могла рассмотреть девушка в данном положении, была модель древнеегипетского плаща: всего лишь покрывало, сложенное вдвое и зашитое с одной стороны, а по линии шеи приделана тесьма, отделяющая подобие капюшона от большого куска материи, в которую можно закутать тело в холодные зимние дни. Из-под плаща торчали две руки, скорее мужские, нежели женские, с большими кистями и длинными пальцами. На запястьях обеих рук сверкали браслеты (в свете брошенного неподалеку фонарика). 'Богатенький экземпляр', - подумала Маша. Такие украшения и в двадцать первом веке её эры стоили бы большие деньги, а какова была их цена в Кемете, лучше даже и не предполагать.

– Отпусти, - прохрипел кеметец, на спине у которого удачно устроилась Маша.

Мальчишка. Сомнений не осталось. Маша, помнившая одноклассника Кольку, который выслеживал ее в шестом классе по дороге домой; Петьку, который на одном из уроков лезвием отрезал ей косичку, и прочих малоприятных особей мужского пола, решила излить все негодование на так удачно пойманном древнем мальчике.

– Зачем за нами следил всю ночь? - начала она допрос, с силой надавив на плечи парня.

– Факел, - прохрипел он, - факел без огня покажи, хеттская женщина…

Удивления у Маши было хоть отбавляй, и она ослабила хватку.

– И всё? - лишь смогла спросить она. - Кстати, Хаттуса - не моя родина.

– Неужели для тебя эта штука - само собой разумеющееся?

– Ну да. Фонарем зовется. Правда, скоро он уже… - девушка задумалась, подбирая синоним к выражению 'батарейка села', и потом сказала, - сгорит он скоро.

– Так ты меня отпустишь?

– Если тебе нужен только мой фонарь. Ночной Дозор, блин, недоделанный.

– Да-да, только фо-нарь, - подтвердил пленник.

– Честно-честно? А то знаю я вас, пацанов!

– Да отправит меня господин Тутанхамон, разум, здоровье, сила, на каменоломни, если я наврал почтенной хеттской женщине, имеющей фо-нарь.

'Ух ты, какой разговорчивый попался! - улыбнулась про себя Маша. - А теперь я еще знаю, какой сейчас год! С точностью до пяти-шести лет! И не надо достройки у храма Амона анализировать!'

Но озвучивать рассуждения она не стала, а лишь сказала:

– Ладно, подарю ребеночку игрушку, но при одном условии.

– Выполню, только слезь с меня!

Маша властным взглядом окинула спину прижученного Абрамовича древнеегипетского масштаба, и ослабила хватку, а потом взяла фонарь, и слезла со спины растянувшегося на мостовой парня.

Кеметец сначала оперся на локти, потом встал на колени, немного взвыв от боли и ухнув, похоже он разодрал ногу до крови. Капюшон неудачного покроя, словно мешок, свисал набок, лента плаща, как рассмотрела Маша, была бантом завязана на груди. Странно, на владельце дорогих золотых украшений и большого шерстяного плаща была обычная набедренная повязка, пыльная после падения, с широким светлым поясом. Сандалии же, с легкой руки Ивана названные шлёпанцами, оказались такой тонкой работы, что их можно назвать чуть ли не штучной продукцией. А еще позабавили Машу серые шерстяные носки. То, что египтяне умели вязать, девушка прекрасно знала из курса истории, но ни одного экземпляра древней продукции так и не видела. До сегодняшнего дня. А посмотреть было на что: носки связаны просто, словно два мешка, о том, как делать резинку и пятку, конечно, никто в четырнадцатом веке до Рождества не знал. Да и такой ширины эти носки получились у мастерицы, что в каждый запросто вошло бы две ноги, а не одна. Именно поэтому, сей вязальный беспредел (а Маша иначе не могла назвать этот шедевр древнего рукоделия) смотрелся на парне словно сапожки.

– И какая дань с меня за фо-нарь? - переспросил он, проследив за взглядом девушки, изучающей его носки.

Она бросила пополнять свои энциклопедические знания по теме 'история вязания', испытующе посмотрела на него и ненавязчиво сказала, правда, таким тоном, что отказать было невозможно:

– Гульчитай, покажи личико!

Привычку говорить фразы из фильмов сестра позаимствовала у брата, который очень часто вспоминал крылатые выражения.

Парень взялся правой рукой за краешек капюшона, сползшего на глаза, и откинул его назад.

– Только я не Дурь-какой-то, зови меня просто Неб.

Он наклонил голову и посмотрел на Машу ясным добрым взглядом. Девушка исподлобья зыркнула на пойманного ею человека, осветив его лицо фонарем.

Он поморщился и отвернулся от бьющего в глаза света. А ведь он симпатичный, этот Неб.

Ему было не больше двадцати, выражение лица, вообще, детское. Волосы парень сбривать, как это делали почти все древние египтяне, не стал. А многие его соотечественники в целях борьбы с перхотью, блохами и ленью причесаться очень просто решали все эти проблемы. Он носил причудливую прическу, в стиле Машиных времен: у него была раскинутая на пробор длинная чёлка и очень коротко обрезанные волосы на затылке. Интересно было бы взглянуть на инструменты древности, которыми возможно создать такую необычную стрижку. Только волосы немного вились и поэтому торчали во все стороны. Причем, весь этот хаос на голове смотрелся не как известная прическа 'Я упала с сеновала, тормозила головой', а весьма неплохо. Будь Неб москвичом, Маша бы подумала, что парень посещает хорошего стилиста.