Схема полной занятости - Магнус Миллз

– Наверное.

– Хотя ты прав, – уступил я. – Некоторые действительно перебарщивают с ранними увольнительными.

– Именно так тот другой парняга им и сказал. Его Джон звали. Он вдруг подошел к столику и сказал, что они все испортят, если будут так перебарщивать и дальше.

– Это Джон Форд был, – сказал я. – Величайший поклонник Схемы, но упертый донельзя.

– Ага, он на остальных так и кинулся.

– И что они ему ответили?

– Просто расхохотались.

Открылась левая дверца и в кабину сунулся Несбитт.

– Кто расхохотался? – спросил он.

– Э-э… да парни в столовой, – ответил Джонатан.

– Это хорошо, – сказал Несбитт. – Я рад, что все счастливы. Подвиньтесь-ка.

Пока мы беседовали, Джонатан развалился на откидном сиденье, похоже забыв о неизбежном возвращении Несбитта. Теперь же ему снова пришлось устраиваться на кожухе посередине. Несбитт забрался в кабину, и мы двинулись дальше по своему ежедневному маршруту.

Всю следующую часть путешествия я не уставал поражаться, насколько быстро мы приспособились к такому важному пассажиру на борту. Мало того, что закончились все разговоры, кроме самых необходимых, – его присутствие повлияло и на то, как я веду машину. В Схеме был принят некий кодекс поведения, который подразумевал и вежливость к другим пользователям дорог. Что неотделимо от образа «УниФура» – некого образцового транспортного средства с искусным водителем, которое делит трассы со всеми остальными. В реальности же все, конечно, было иначе. Ввиду своих размеров и неповоротливости «УниФуры» служили первоочередным источником дорожных заторов в большинстве больших и малых городов, а это зачастую будило всё худшее в собратьях-водителях. Обычное зрелище: УФ подрезается каким-нибудь автомобилем или грузовиком, отчаянно старающимся вырваться вперед. В результате все мы выработали привычку рьяно защищать свое пространство на дороге, будто командовали штурмовыми танками, а не скромными грузовыми фургонами. Сегодня же я был воплощенной любезностью. Под присмотром Несбитта я превратился в самого вежливого и заботливого человека, когда-либо сидевшего за баранкой: я уступал дорогу всем и каждому и жизнерадостно махал торопыгам рукой. Несбитт по этому поводу ничего не сказал – да и не смотрел он никуда, только на дорогу прямо перед собой. Тем не менее я знал, что он засекает каждое мое движение.

К тому времени, как мы прибыли в «Блэквелл», начала одолевать усталость. Обычно здесь представлялась возможность выпить чашечку чаю, но сегодня у меня было предчувствие, что чай придется пропустить. Хотя одно я знал наверняка: это депо предупредили о приезде Несбитта. Очевидно это становилось уже по количеству персонала, материализовавшегося на рампе в тот момент, когда мы въехали во двор. Насколько я видел, наружу высыпал весь личный состав. Чарли Грин и Мик Долстон деловито подравнивали огромную башню запасных поддонов, Деннис Кларк и Стив Картер им помогали. Лен Уокер тем временем выводил вильчатый погрузчик на позицию. Когда я сдавал задним, из конторы спустился Гослинг и принялся направлять меня серией бессмысленных телодвижений. Маневрировать сразу стало гораздо труднее. Я водил «УниФур» уже пять лет, однако из-за Гослинга встал в парковочную щель у рампы лишь со второй попытки. Наконец выключил двигатель и стал ждать, пока вылезет Несбитт. Но он остался сидеть, где сидел.

– Ну что, – сказал он. – Похоже, у нас на борту имеется дополнительный предмет.

При этом он смотрел прямо на коробку с тортиком.

– О, – сказал я. – Ну да.

– Давайте же заглянем внутрь, а?

Несбитт протянул руку, взял коробку с приборной доски и установил ее себе на колени. После чего снял крышку. Внутри лежал тортик, покрытый желтой глазурью. По ободу шли засахаренные апельсиновые и лимонные дольки, а на самой верхушке стоял крохотный сахарный велосипед: Вокруг были расставлены свечки и разбросаны слова: ОСОБЕННОМУ МАЛЬЧИКУ СЕГОДНЯ ПЯТЬ.

– Довольно красивый, – заметил Несбитт. – А марципан внутри есть?

– Полагаю, да, – ответил я.

– Я очень неравнодушен к марципану.

– Правда?

– Очень и очень неравнодушен.

Несколько мгновений я припоминал собственное далекое детство, недели, что я проводил в ожидании своего дня рождения. Припомнил я и те давно ушедшие дни, когда к такому тортику с зажженными свечами стремились все мои детские надежды и мечты, а день этот гарантированно возвращался из года в год.

И тут я повернулся к Несбитту и сказал:

– Хотите кусочек?

– Да, спасибо, – ответил он. – С чаем будет в самый раз.

Снова закрыв тортик, он сунул коробку под мышку и вылез из «УниФура». Мы с Джонатаном переглянулись и последовали за ним.

– Добрый день, Сайрил! – крикнул Осгуд из дверей конторы. – Я как раз чайник поставил, если хотите поучаствовать.

Если Осгуд и понял, что Несбитт несет под мышкой, то виду не подал. Профессионал до мозга костей – он стоял, придерживая дверь, пока начальник поднимался по лестнице и входил. Как я заметил, Гослинга на чаепитие не пригласили.

Лен Уокер, похоже, был абсолютно счастлив визитом Несбитта.

– Хе-хе! – все повторял он. – Сегодня пораньше никто не уйдет.

Чарли и все остальные явно смирились с этим неоспоримым фактом. Полностью перестроив штабель поддонов, они приложили всю свою энергию к разгрузке фургона, подъехавшего за нами. Скорость, с которой они выполняли поставленную задачу, несколько ошарашила водителя и его помощника – не успели они и до рампы дошагать, а процесс уже был в полном разгаре. Но их быстро проинформировали о присутствии Несбитта, они построились и углубились в полировку фар и зеркал.

Вся эта жизнедеятельность дала возможность Гослин-гу на чем-то сосредоточиться, и казалось, что он умеренно доволен, надзирая за происходящим, пока дверь в контору четверть часа оставалась закрыта. Когда же она открылась снова, все мы деловито трудились над выполнением своих заданий. Из конторы вышел Несбитт с коробкой под мышкой.

Я отчасти надеялся, что он предпочтет остаток дня провести в «Блэквелле», – особенно после замечания Лена, что сегодня домой пораньше никто не уйдет. Еще бы, думал я, хватит уже ему, наверное, раскатывать в «УниФуре». Но я ошибался. Держа коробку под мышкой, он спустился по лестнице и опять направился к нашему транспортному средству. Бредя за ним следом, мы с Джонатаном ловили сочувственные взгляды. Осгуд стоял в дверях с видом небывалого облегчения от того, что посиделки с Не-сбиттом завершились.

Забравшись в кабину, я увидел, что коробка с тортиком как ни в чем не бывало снова стоит на приборном щитке, будто ее оттуда и не снимали. Джонатан балансировал на своем кожухе, а Несбитт листал книжку нарядов.

– Так, – сказал он. – Отсюда вы теперь должны ехать в «Веселый парк».

– Да, – ответил я. – Последний заезд сегодня.

Несбитт закрыл книжку и сунул в карман.

– В «Веселый парк» мне ехать не хочется, – объявил он. – Вы же для них ничего отсюда не забирали?

– Тут ничего и не было.

– Вы правы. Давайте мне путевой лист, я подпишу вас прямо в «Долгий плес». А затем мы все сможем уйти домой немного раньше, правда?

– Э-э… да, – ответил я, передавая ему путевой лист. – Спасибо.

– Дело не в благодарности, – сказал он. – Дело в том, что мне еще ехать долго.

Пока Несбитт заполнял графы, я вдруг вспомнил, что не обменялся с Леном накладными за те два поддона, что мы им доставили. Посреди всего этого неистовства мы забыли о простейшем ритуале, поэтому я выскочил из кабины и кинулся искать Лена. Вернулся я примерно три минуты спустя; Несбитт по-прежнему держал в руках путевой лист, но теперь, похоже, вдумчиво его изучал. По этому листу мы работали последнюю неделю, так что большинство клеточек уже было заполнено.

– Тут, я вижу, много подписей, – заметил Несбитт. – Вы, судя по всему, в «Веселый парк» в прошедшем месяце почти не заезжали.

– Да, – ответил я. – Судя по всему, нет.

– И лист вам подписывал один и тот же человек.

– Да.

– Среда, четверг и пятница на прошлой неделе. Понедельник и вторник на позапрошлой. Пятница на поза-позапрошлой. Чья же тут фамилия?

Я взял путевой лист и пробежал глазами колонку идентичных подписей. Каждая сводилась к букве Г с длинным закрученным хвостиком.

– Э-э… мне кажется, она принадлежит мистеру Гослингу.

– Мистеру Гослингу, – повторил Несбитт, забирая у меня из рук лист. – Понимаю.

Он сунул руку в глубины своего пальто и извлек блокнот. Мне было показалось, что это книжка нарядов, которую он уже изучал раньше, но одного взгляда хватило, чтобы понять: страницы этого блокнота чисты. После чего Несбитт принялся списывать что-то из нашего путевого листа, присовокупляя к каждой записи собственные комментарии. И только потом убрал блокнот.

– Ладно, – сказал он. – поехали в «Долгий плес».