Двойник Декстера - Джеффри Линдсей

— Что-нибудь еще есть на обертке? — спросил я, подавляя сильнейшее желание ткнуть Винса пальцем в глаз.

Тот пожал плечами:

— Просто жир.

И мне с моей крошкой тоже не повезло. Больше ничего не удалось выяснить, кроме того, что лепешку испекли из просеянной кукурузной муки и кое-каких неорганических добавок, видимо, консервантов. Мы провели все анализы, какие только можно сделать в лаборатории, не уничтожая обертку, и не нашли ничего интересного. Остроумие Винса также не поднялось на более высокую ступень, поэтому, когда я собрался уходить, в душе у меня не бурлила радость. Я отразил последнюю телефонную атаку Деборы, запер улики и зашагал к двери.

— Ты пошел за тако? — поинтересовался Вине, когда я взялся за ручку.

— Да, чтоб сунуть их тебе в задницу! — обрезал я. В конце концов, если где-то действительно выдавали приз за это слово, я имел право на попытку.

Глава 6

Я возвращался домой в час пик. Машина ползла очень медленно, меня агрессивно подрезали, а несколько раз я едва избежал столкновения. На обочине шоссе Пальметто горел пикап, а рядом, с почти скучающим видом, стоял Полуголый парень в джинсах и старой ковбойской шляпе. На спине у него виднелась огромная татуировка в виде орла, в руке — сигарета. Все притормаживали, чтобы взглянуть на горящую машину, и я слышал вой сирены и гудки — пожарные пытались протолкнуться среди праздных зевак. Как только я миновал пикап, из носа снова потекло; когда я через четверть часа добрался до дома, то чихал уже каждую минуту и череп при этом едва не взрывался.

— Доба! — провозгласил я, открывая дверь, и ответом послужил рев ракетных двигателей. Коди, вооружившись игровой приставкой, старательно уничтожал мировое зло с помощью массированной артиллерийской атаки. Он посмотрел на меня и снова перевел взгляд на экран. По меркам Коди, это являлось радушным приветствием.

— Где мама? — спросил я.

Он кивком указал в сторону кухни.

— Там.

Хорошие новости. Рита на кухне, значит, готовится что-то вкусное. Я по привычке потянул носом, готовясь учуять аромат, и напрасно, поскольку в ноздрях засвербило и последовала целая серия оглушительных взрывов, от которых я чуть не рухнул на колени.

— Декстер? — спросила Рита.

— Апчхи! — ответил я.

Она показалась в дверях в резиновых перчатках и с огромным ножом в руке.

— Ты ужасно выглядишь.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Зачеб тебе бож и перчатки?

— Бож?.. Ах нож. Я готовлю суп, — сказала она, помахивая ножом. — С красным перцем, поэтому пришлось… только в твоей порции, потому что иначе Коди и Эстор откажутся есть…

— Ненавижу острую еду, — объявила Эстор, выходя из комнаты и плюхаясь на кушетку рядом с Коди. — Почему мы вообще должны есть суп?

— Можешь съесть хот-дог, — ответила Рита.

— Ненавижу хот-доги.

Рита нахмурилась и покачала головой. На лоб упала прядка волос.

— Значит, — сделала она вывод, — можешь лечь спать голодная.

Запястьем отведя волосы со лба, она вернулась на кухню.

Я проводил ее взглядом, слегка удивившись. Рита почти никогда не сердилась, и я даже не помнил, когда она в последний раз была резка с Эстор. Я чихнул, подошел к кушетке и встал позади.

— Хотя бы немножко постарайся не расстраивать маму, — посоветовал я.

— Не зарази меня, — предупредила она с нешуточной угрозой.

Я посмотрел на ее макушку, по которой мне почему-то захотелось стукнуть каким-нибудь плотницким инструментом. С другой стороны, я понимал: вразумлять ребенка столь прямолинейным и энергичным способом — это далеко не общепринятый метод в нашем обществе. Обществе, в которое я пытался вписаться. В любом случае вряд ли я мог винить Эстор в раздражительности и злобе, которые чувствовал сам. Даже Рита, казалось, поддалась общему упадку. Возможно, с летним дождем выпало нечто токсичное, заразив нас всех дурным настроением.

Поэтому я просто сделал глубокий вдох и покинул Эстор с ее прогрессирующим мрачным расположением духа. Я пошел на кухню проверить, способен ли мой нос учуять запах готовящегося супа, и остановился на пороге. Рита стояла у плиты спиной ко мне. Облачко ароматного (на вид) пара клубилось вокруг. Я сделал еще шажок и испытующе принюхался.

И конечно, чихнул. Получился потрясающий чих, очень громкий и особенно энергичный, В ПОЛНЫЙ голос, от души. Он напугал Риту, она взвилась на нескблько дюймов в воздух и уронила бокал, который держала в руках. Он разбился на полу у ее ног.

— Блин! — вскрикнула она. Еще одна необычная вспышка. Рита посмотрела на лужицу вина, подтекавшую под тапочку, потом перевела глаза на меня и, к моему огромному удивлению, покраснела. — Я только… — сказала она. — Я задумалась, когда готовила. Ты так неожиданно…

— Прости, — взмолился я. — Мне просто захотелось понюхать суп.

— Да, но в самом деле… — Рита отправилась в коридор и поспешно вернулась со шваброй и совком. — Иди посмотри, как там малышка, — попросила она, принимаясь сметать битое стекло. — Может быть, ей надо поменять подгузник.

Некоторое время я наблюдал, как Рита подметает пол. Щеки у, нее были пунцового цвета, и она старательно отводила взгляд. У меня возникло сильнейшее подозрение: здесь что-то не так. Но я решительно не понимал, в чем дело, сколько ни хлопал глазами и ни разевал рот. Наверное, я надеялся, что если смотреть достаточно долго, я получу какой-нибудь намек, например появятся субтитры или какой-нибудь тип в белом лабораторном халате протянет брошюру с объяснением на восьми языках и с диаграммами. Но ничего подобного не случилось, Рита склонялась над осколками, краснела и сметала битое стекло вместе с пролитым вином в совок, а я по-прежнему понятия не имел, почему и она, и остальные сегодня так странно ведут себя.

Поэтому я ушел с кухни и заглянул в спальню, где в кроватке лежала Лили-Энн. Она не вполне проснулась, но нервничала, дергала одной ногой и хмурилась, словно тоже подцепила непонятный вирус, от которого все вокруг злились. Я наклонился над ней и пощупал подгузник — он оказался полон и выпирал из-под маленькой пижамки. Я поднял Лили-Энн и перенес на столик. Она проснулась почти немедленно. Поменять подгузник стало немного труднее, но все-таки было приятно пообщаться с человеком, который на меня не огрызался.

Переодев Лили-Энн, я отнес ее в свой маленький кабинет, подальше от насупленных бровей и компьютерной жестокости, царившей в гостиной. Я сел за стол, держа малышку на коленях. Она играла шариковой ручкой, стуча ею по столу с похвальной сосредоточенностью и превосходным чувством ритма. Достав салфетку из коробки, я вытер нос и сказал себе, что простуда пройдет через пару дней, а потому нет причин считать ее чем-то большим, нежели маленьким неудобством. Все остальное прекрасно, чудесно, замечательно: птички кружатся вокруг и распевают песенки, и так семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки. Моя личная жизнь близка к идеалу, она находится в приятном равновесии с работой. Очень скоро я настигну одно маленькое облачко на горизонте, и тогда у меня будет дополнительный бесплатный праздник, чистое и незамутненное наслаждение.

Я взял список «хонд» и положил его перед собой. Три имени вычеркнуто. Если продвигаться нынешним неторопливым шагом, на поиски уйдет несколько недель. Я хотел закончить немедленно, разрубить узел, поэтому склонился над списком, словно между строк могла прятаться красноречивая подсказка. Когда я нагнулся к бумаге, Лили-Энн потянулась и постучала по ней ручкой.

— На-на-на, — сказала она и, разумеется, была права.

Надлежало проявлять терпение и осторожность. Я найду Свидетеля, спущу с него шкуру, и тогда все будет хорошо…

Я чихнул. Лили-Энн вздрогнула, схватила листок, помахала им у меня перед носом и порывисто швырнула на пол, а потом повернулась ко мне и просияла, очень довольная собой. Я кивком подтвердил ее мудрость. Заявление звучало недвусмысленно: «Перестань мечтать. У нас полно дел».

Но прежде чем мы успели привести в порядок налоговый кодекс, из коридора донесся очаровательный возглас.

— Декстер, дети! — позвала Рита. — Ужин готов!

Я посмотрел на Лили-Энн.

— Па, — сказала она. Я согласился.

И мы пошли ужинать.

Пятница прошла точно так же. Минувшую неделю было трудно назвать приятной, и я только порадовался, когда она наконец подошла к концу. Я собирался провести выходные дома, приканчивая простуду. Но сначала оставалось перетерпеть последние несколько часов на работе.

К полудню я уже проглотил шесть таблеток, извел полрулона бумажных полотенец и принялся за вторую половину, когда в лабораторию вошла Дебора. Мы с Винсом достигли той стадии, когда больше ничего нельзя было поделать с оберткой из-под тако. Поскольку он отказался тянуть соломинки и бороться за честь сообщить об этом Деборе, мне пришлось самому позвонить ей и сказать, что мы не добились никакого результата.