Смерть композитора. Хроника подлинного расследования - Алексей Иванович Ракитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Булгаков как-то заметил. что квартирный вопрос испортил москвичей, так вот, на самом деле он испортил не только москвичей, но и весь советский народ. А совсем ещё молодой Владимир Ивасюк, как видим, получил от городских властей эту высшую по меркам того времени привилегию — отдельную квартиру вне очереди. Причём, вполне заслуженно — за свой талант, за выдающийся творческий успех…
Разумеется, следователя интересовал вопрос о состоянии композитора после лечения во Львовской областной психиатрической больнице. Ответ матери заслуживает полного цитирования: «Там (т. е. во Львове после лечения — прим. А.Р.) он работал, мы его часто забирали домой. Он мне рассказывал, что ему в больнице легче, т. к. он может спать, а дома у него была бессонница, т. к. он работал по ночам. В сентябре 1977 г я приехала к сыну (из Черновцов во Львов — прим. А.Р.) и жила с ним, чтобы он не был в одиночестве и помогать сготовить пищу, постирать, убрать квартиру. (…) Из друзей по учёбе к Володе заходил Саша Левкович, с которым они учились. С другими ребятами из консерватории он не дружил, хотя заходили к нему.»
Сказанное представляется очень важным. Из слов матери можно заключить, что после лечения в ЛОПБ бессонница к Владимиру опять вернулась. Сложно понять, идёт ли речь об эпизодических расстройствах сна или же каких-то системных сбоях, обусловленных погодными факторами, стресcами или чем-то ещё… Странно, что следователь не задал уточняющий вопрос, он прямо просится в этом месте! Тем не менее, сказано вполне достаточно, ясно, что образ жизни Владимира — «работал по ночам», по словам матери — действовал разрушающе на его нервную систему, что привело к повторному появлению проблем со сном. Нельзя не отметить и упоминания о Саше Левковиче, единственном друге Владимира. В принципе, дружба людей творческих профессий — явление довольно редкое, даже нетипичное, поскольку в той среде слишком много зависти и злобы. Люди могут в глаза говорить комплименты, пить вместе коньяк и фотографироваться в обнимку, но в душе при этом ненавидеть друг друга искренне и безгранично. Слова матери, а выглядит её оценка психологически достоверной, свидетельствуют об одиночестве Владимира и возможном недостатке психологической поддержки со стороны окружающих.
И вот тут мы плавно переходим к весьма важной теме отношений Владимира с женщинами, ибо для любого гетеросексуального мужчины эта сфера отношений исключительно важна. Вот как София Ивановна высказалась на сей счёт: «Первая любовь у Володи была с заслуженной артисткой УССР Шкуркиной Людмилой, солисткой Днепропетровского драмтеатра. (…) Прошлое лето они провели вместе в г. Черновцы. Всё шло к тому, что они поженятся.»
Людмила Шкуркина (фотография слева). Владимир Ивасюк с Людмилой Шкуркиной в Черновцах летом 1978 г (фотография справа).
Этим серьёзным намерениям ничуть не мешали иные интрижки. А именно: «Во Львове Володя дружил с Жуковой Таней. Эта дружба тянется (в настоящем времени, так в протоколе — прим. А.Р.) около 6 лет с перерывами. Перед его болезнью она оставила его. После его болезни они снова встречались. При мне она никогда не приходила домой к Володе. Когда меня не было, то она приходила и ночевала с Володей. Об этом говорила соседка Казимирская Стефания, которая живёт в 14 квартире. Володя и Жукова не говорили мне, что они хотят пожениться. Иногда звонила Светлана Федорченко — подруга Жуковой. Она интересовалась Володей. Я думаю, что Жукова использовала Свету для связей с Володей. О других девушках я не знаю, с которыми мог дружить Володя.»
Это, так сказать, установочная часть. Теперь ближе к событиям 1979 г: «4 марта 1979 г день рождения Володи мы отметили в семейном кругу в г. Черновцах. 5 марта позвали его девушки в г. Львове и в кругу 7 девушек отметил день рождения у Тани и Светланы дома. Об этом говорил Володя мне и даже принёс половину калача.» Странная немного компания — 7 девушек и 1 мужчина — ну да ладно, почему бы нет, собственно?
Далее допрос плавно переместился к событиям апреля 1979 г. С 18 по 23 число в г. Хмельницкий проходил конкурс молодых эстрадных музыкантов, на котором Ивасюк присутствовал в качестве члена жюри. Согласно показаниям матери, он благополучно возвратился во Львов. Итак, слово Софии Ивановне: «Володя приехал с конкурса поездом 24 апреля в 8 час. 30 минут, зашёл в квартиру. Он рассказал, что у жюри было много работы. Он побрился, помылся, позавтракал. Без 10 минут 10 часов Володя 24 апреля 1979 года вышел из квартиры. Он взял с собой портфель с нотами и тетрадями и ушёл. Одет он был в джинсовом костюме, рубашку типа кофточки и одел белый плащ. (…) Он сказал, что идёт в консерваторию. Настроение у него было нормальное, бодрое, никакого неудовольствия по поводу конкурса в г. Хмельницке он не высказывал. Говорил, что хорошо выступила (неразборчиво прим. А.Р.) Львовский ансамбль.»
Эта деталь очень важна и вот почему. Среди людей, интересовавшихся обстоятельствами гибели Владимира Ивасюка, укоренилось представление, будто Власть третировала и всячески ущемляла талантливого композитора. Но вот перед нами реальная ситуация — с 18 по 23 апреля в г. Хмельницкий запланирован конкурс молодых музыкантов и Владимир Ивасюк действительно выдвигается в члены жюри. То есть композитор априори признаётся авторитетным и высококлассным музыкантом, чей уровень был заведомо выше среднего уровня рядовых конкурсантов. Какое же здесь унижение?! Наоборот, перед нами проявление всеобщего признания его творческого успеха и компетентности! И слова матери о том, что настроение у сына после возвращения из Хмельницого «было нормальное», весомо подкрепляют сказанное выше. И сам Владимир отнюдь не чувствовал себя обиженным.
Что было далее? По словам Софии Ивановны события разворачивались следующим образом: «Около часа дня Володя пришёл домой. Я была дома. Я зашла в его комнату. Он, не раздеваясь, взял ноты, а какие — я не видела. Однако я видела, что он положил в портфель ноты. Мне он сказал, что идёт ещё в консерваторию, не раздеваясь. (так в оригинале — прим. А.Р.) Он не спешил. Володя не кушал и я ему не предлагал кушать, т. к. видела, что ему нужно идти. Я спросила у него, будет ли он через час дома? Он ответил, что будет. Дословно он сказал: „Да, буду“. Я не смотрела на дорогу, ушёл ли Володя пешком или уехал на чём-то». Фактически речь идёт о последней встрече матери с сыном. Более София Ивановна живым Владимира не увидит.
Итак, мы знаем, что при нём был
