Фея с улицы Иркутской дивизии - Лариса Шкатула

— Открой шкаф! — теперь увереннее командовала Сима. — Возьми на средней полке мой кремовый батник…

— Я такое не ношу! — сварливо протянула Вера.

— Не носишь? — Сима, забыв о больной ноге, села на кровати. — Вон — Бог, а вон — порог! Выметайся и живи своей убогой жизнью! Но без меня!

— Сима, ну ты чего? — заныла будущая Золушка. — Мне и в самом деле непривычно.

— А кто тебе сказал, что я в угоду тебе буду лепить все тот же унылый образ? Нет, ну как у нас любят рассуждать на тему бессмертной сказки! Даже цикл фильмов выдумала под общим названием: «Золушка наших дней»! Какая фея, интересно, стала бы возиться с неблагодарной особой, которая не только ее не слушается, но и вообще уверена, что осчастливить ее невозможно?! Если хочешь знать, то даже будь у меня волшебная палочка, я бы ничего не смогла сделать… с таким запущенным случаем!.. Ты слышала про леди Годиву?

— Ту, которая голой по городу верхом проехала?

— Вот именно, чтобы защитить крестьян, которых притеснял ее тиран-муж. Женщина ради других себя на позор отдала, а ты строишь тут аристократку, которая носит только дорогие, только фирменные шмотки. И что толку? Иная в юбке за двести рублей выглядит лучше, чем ты за двадцать тысяч.

— Это запрещенный прием, — пробурчала уязвленная Вера.

— А чего ты хотела? В обычном наряде ей по улице пройти, видите ли, стремно. Тогда чего тебе от меня надо? Чего ты являешься чуть свет, не давая мне спокойно болеть?!

Видимо, до Веры дошло, что нынче не время выказывать свой дурной нрав, потому она покорно опустила голову и сказала:

— Я сделаю все, что ты скажешь.

— Вот это другое дело… Итак… — Сима помедлила, складывая указания в одну фразу, и выпалила: — Ты оставляешь свою юбку у меня и ходишь в этой коричневой… три дня. В том числе, конечно же, на работу.

— На работу? — смешалась Вера. — Да меня засмеют!

— Не перебивай. К этой юбке ты купишь топ на тонких лямках.

— Топ — тот, что открывает полгруди?

— Именно. Надевать станешь туфли на шпильках. Те, что ты купила в прошлом году и носила, кажется, всего два дня.

— Три.

— Не слышу твоей реакции, — грозно нахмурилась Сима.

— Оденусь так, как ты сказала. Что-то у тебя магическое число — три, ты не находишь?

Сима сделала вид, что не слышала.

— Сумка у тебя есть?

— Догадываюсь, о чем ты: такая холщовая типа сумы, с которой по дорогам ходили попрошайки.

— Вот видишь, ты и сама все знаешь. Через три дня придешь ко мне и расскажешь анекдот. Чтобы я смеялась.

— А вдруг у тебя не будет настроения?

— Мы позовем Володьку и детей. Если они будут смеяться, значит, ты анекдоты рассказывать научилась.

— Ну зачем ты меня мучаешь?! — с неожиданной экспрессией воскликнула Вера. — Неужели ты думаешь, что я смогу настолько перемениться, чтобы вообще не быть самой собой?

— Пусть тебя это не волнует. Что я думаю, что не думаю. Обычно Золушки видят конечный результат и не рассуждают, как у феи это получилось. Понятно?.. Ты можешь быть свободна!

— А туфли… Можно сейчас я надену свои туфли? Хотя бы до дому доехать.

— Туфли — можно, — благосклонно разрешила Серафима. — Ты и сама поймешь, что твои башмаки на плоской подошве с такой юбкой не катят, как говорит мой младший сын.

Вера удалилась, скользнув взглядом по своим словно только что открытым у нее ногам. Наверное, природа плачет, глядя на то, что делают с собой созданные ею разумные существа.

— Мама, — заглянул к ней в комнату Кирилл, — а что это с тетей Верой?

— В каком смысле?

— Она такая странная, как будто начинающая балерина. Идет и пол носками туфель щупает.

— Иди ко мне, психолог, — рассмеялась Сима и чмокнула подошедшего сына в стриженую макушку. — Тетя Вера и в самом деле как раз сейчас разучивает сольную партию в балете «Новая жизнь». А что ты еще новенького в ней заметил?

Кирилл, как человек ответственный, задумался.

— Со стороны кажется, что к ее туловищу приставили другие ноги.

— Молодец! — удовлетворенно кивнула Серафима, отпуская рвавшегося из рук сына — он, как всегда, торопился. — Возможно, я начала обновление не с той части тела.

Она послушала, как сын мчится по лестнице вниз — большинство жилых комнат было на втором этаже Симиного особняка, — и задумчиво добавила:

— Все-таки надо было начать с головы. Вернее, с лица, потому что голова у нее — самое проблемное место.

Глава 5

— Дорогая! — воскликнул Володька, заходя к ней сразу же после ушедшего Кирилла. — Что ты сделала с Верой?

— Хочешь сказать — тебе не понравилось?

Она нарочно оттягивала время, не объясняя, чтобы выговорились все ее мужчины. По крайней мере поподробнее объяснили бы ей свои впечатления от вида изменившейся Веры.

— Удивило до глубины души. Я думал, у нее и ног-то нет. Так, палочки для поддержки туловища. Такое впечатление, что ты откопала из снега нижнюю часть прекрасной статуи…

— Любишь ты красивости, Сумятин, — буркнула Сима, однако довольная собой.

— Ты меня перебила. — Володьке нравилось ее внимание, потому он не мог обойтись без театральных жестов. — Я хотел сказать, а поднимешь глаза повыше… Вах, какие ноги испортила!

— Подожди, дай срок… — загадочно произнесла Серафима и взглянула на Володьку своими серо-зелеными глазами.

Что за женщина! Каждый раз, когда он на нее смотрел, всегда желал. И ведь не скажешь, что красавица, но все в ней так живо, так женственно, такое очарование исходит от каждой черточки ее лица, плавного движения рук… Да что там говорить! Даже гипс на ее ноге выглядит донельзя эротично…

— Володька, ты хотел виноград подвязать, — напомнила Сима, уловив его жадный взгляд.

— А чем подвязывать?

Он надеялся, что она забыла приготовить, и он под шумок станет ей помогать, слово за слово, она женщина добрая, не станет его мучить. Жестоко не напоить умирающего от жажды…

— Вон, в кресле целая куча тряпочек, я приготовила.

Никогда ничего не забывает! Прокурор, а не женщина.

Но вообще-то Володька работать любил. Он только не любил, когда Сима старалась его куда-нибудь услать. С глаз долой. Ему тогда становилось тоскливо, и он понимал, что любимая женщина не слишком им дорожит, а он готов был для нее сделать все, что угодно. Или почти все. Потому что бросить пить у него не получалось. Он старался держаться, но потом наступали такие вот минуты, когда равнодушное лицо Симы наводило на мысли о том, что он, Владимир Сумятин, не нужен не только ей, вообще никому. Вот возьми он сейчас и умри — кто о нем заплачет… Разве что парочка бывших любовниц. После него на земле даже его генного набора не останется. Жизнь Сумятина в детях не продолжится, потому что у него нет детей!