Отрицание ночи - Дельфин де Виган

В крохотной клетушке, служившей офисом, Мари-Ноэль и Жорж набросали первый план работы. Вскоре они нашли помещение получше, а через несколько месяцев сорвали первый куш – агентство придумало и выпустило визитные карточки для магазина «Туфельки Нинон», пользовавшегося большим успехом у шлюх с площади Пигаль. На вырученные деньги Жорж купил в итальянской лавочке разных вкусностей для семьи и пригласил Мари-Ноэль в гости на ужин.

Мари-Ноэль отлично помнит уик-энд, когда Лиана с Жоржем отправились в Лондон. Многие запомнили те выходные, но никто никогда не упрекал моих бабушку и дедушку за то, что они оставили детей одних, когда прошло всего ничего после смерти Антонена. Лично я не в силах вообразить, какими безответственными и просто беспечными надо быть, чтобы так поступить?! Хотя, разумеется, я не могу войти в положение бабушки с дедушкой. Я смутно представляю себе Париж пятидесятых годов и степень зрелости и сознательности семерых детей – старшей из них тогда стукнуло одиннадцать. Я смотрю на ситуацию с точки зрения сегодняшнего дня, чувствуя постоянную тревогу за собственных детей (я уверена, что мой страх связан с историей моей семьи).Может быть, тот отъезд в Лондон подтверждал слепую и нерушимую веру в счастливый финал, в жизнь и в крепкую семью, которую Лиана и Жорж все-таки построили.

Виолетта и Жюстин стояли в прихожей в шапках и в пальто, застегнутых до последней пуговицы. Лиана еще раз громким голосом позвала Люсиль, которая уже час не выходила из ванной. Мадам Ришар велела прийти ровно в десять, а Люсиль провозилась так долго, что теперь девочки опаздывали. Люсиль разглядывала себя в зеркале – округлившиеся щеки, стрижку каре, огромный прыщ на подбородке. Она сделала шаг назад. Ее тело изменилось – грудь выросла, хотя у старшей сестры до сих пор половое созревание не началось. Люсиль с огромным усилием улыбнулась – способна ли она еще позировать перед камерой, смеяться и строить гримасы? Вроде бы да, хотя желания никакого…

Девочкам не терпелось померить новые платья, колготки, шляпки. Особенно Виолетта жаждала оказаться перед камерой, чтобы изящно выставить ножку в какой-нибудь шикарной туфельке. Может быть, мадам Ришар опять позволит оставить себе пару нарядов. Наконец Люсиль покинула ванную комнату и медленно надела пальто.

– Моя принцесса, если вы не желаете больше фотографироваться, так и скажите. Но на сей раз я уже договорилась. Мадам Ришар рассчитывает на вас и ваших сестер. Вы ведь уже работали для каталога «Пингвин»! Снимки получились фантастические.

Лиана протянула дочери несколько билетов на метро, которые Люсиль молча запихала в карман.

– Если дождя не будет, возвращайтесь пешком, сэкономите деньги.

Люсиль кивнула и открыла дверь. Лиана поцеловала малышек и попросила вести себя вежливо и послушно, не жаловаться, не портить прическу и выполнять все пожелания мадам Ришар.

У входа в здание Люсиль посмотрела на свое отражение в витрине. Она растолстела, вот и все. Растолстела и подурнела. Ей не хотелось подниматься в студию, встречаться с мадам Ришар и натягивать на себя какую-то одежду. Она сделала глубокий вдох и нажала на кнопку входной двери. Дверь открылась, малышки ринулись вперед и побежали к лифту.

Мадам Ришар тепло приняла Люсиль. С какой скоростью дети растут! Как Люсиль похорошела! Стала настоящей девушкой! Затем мадам Ришар наклонилась и поцеловала малышек, попросила их снять пальто. Поздравила Виолетту с удачной рекламой «Жермалин», зерновой пищевой добавки – плакаты с лицом Виолетты красовались во всех аптеках Парижа.

– Мама должна тобой гордиться…

Виолетта задорно улыбнулась и кивнула. Мадам Ришар просто растаяла:

– Начнем с Люсиль. А потом сфотографируем вас вдвоем. Надин будет подавать одежду. Но сначала помойте руки!

Люсиль проскользнула в комнату. Ей было зябко, и раздеваться она не спешила. В студии установили прожекторы и подготовили декорации. Мадам Ришар попросила поторопиться: при таком количестве работы тянуть кота за хвост – не лучшая идея. Она протянула Люсиль черно-белый свитер с отворачивающимся воротничком и плиссированную юбку с поясом. Мадам Ришар поняла, что Люсиль не хочет раздеваться в ее присутствии, улыбнулась и оставила девочку одну:

– Надо было сразу сказать, дорогая! Ты и правда уже совсем взрослая!

Люсиль облачилась в новый наряд.

В отсутствие зеркала она посмотрела на себя сверху-вниз и возненавидела свой затянутый в тряпки силуэт. Отвратительная несовременная юбка делала из девочки монашку. Тем не менее в студии Люсиль послушно устроилась на сером фоне и предоставила фотографу возможность подготовиться к съемкам. За первой фотосессией последовала другая, третья – Люсиль улыбалась, меняла позы, переодевалась, играла обручем. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой неуклюжей и некрасивой перед камерой, обнажающей все ее недостатки. Вскоре к Люсиль присоединились сестры в сандалиях и жилетах, а затем – в потрясающих вязаных платьях.

После «семейной» фотосессии девочки позировали самостоятельно, по очереди.

Люсиль тихонько вернулась в примерочную, чтобы надеть свою собственную одежду. Она почувствовала на щеке слезу – внезапную, которую ничто не предвещало и за которой не последовали другие. Люсиль больше не хотела фотографироваться – она все объяснит матери. Она теперь не маленькая девочка, играющая в мячик, она не наивная глупышка в плиссированной юбке, она не нежный цветочек, который из нее пытаются сделать. Она другая, и больше она не может притворяться. Отныне часть жизни уходила в прошлое, часть жизни затухала.

Наверное, Люсиль сохранит воспоминания о том, как попрощалась с детством.

Жюстин и Виолетта с радостным визгом получили от мадам Ришар в подарок по два платья. Мадам Ришар велела Люсиль передать Лиане привет и дружеские пожелания. Девочки снова надели пальто, сказали «до свидания» и спустились по лестнице, удовлетворенные и молчаливые.

Дождь на улице так и не собрался. Люсиль решила пройтись пешком до самой улицы Мобеж. Она держала сестричек за руки, те шли с двух сторон от заслуженной модели и топали с каждым шагом все громче.

Люсиль ощущала под пальцами тепло детских ладошек и улыбалась.

Толкнув входную дверь, девочки наткнулись на Варфоломея. Он сидел в кресле и небрежно пролистывал журнал. Лизбет стирала полотенца в ванной, Мило и Жан-Марк, судя по шуму, тузили друг друга за закрытыми дверями комнаты. На полу валялось грязное белье, старые тряпки и школьные тетради.

Словом, дом вверх дном.

А Лиана, бросив хозяйство, отправилась в кино.Лиана могла исчезнуть просто так. Когда беспорядок или шум становились невыносимыми, она сбегала. Лиана всегда любила средь бела дня уединиться в каком-нибудь темном углу, рухнуть на кровать и подремать часок-другой. Время ли обеда, накопилась ли в раковине гора грязной посуды, землетрясение ли или другое стихийное бедствие – Лиану ничто не волновало. Лиана преспокойно оставляла детей одних и отправлялась ужинать с Жоржем, игнорируя возмущенные замечания соседки, которая представить себе не могла, как мать может бросить на произвол судьбы таких крох.

Вот уже несколько недель сценарий повторялся. Стыд не ослабевал. Люсиль захватывала скакалку двумя руками, отрывалась от земли, но каждый раз веревка опутывала ноги. Люсиль начинала сначала, выпрямляла спину, замирала на секунду, чтобы сосредоточиться и – еще прыжок.

Но нет – выше головы не прыгнешь.

Та же история происходила и с гладкой веревкой, по которой учительница физкультуры заставляла детей взбираться вверх – к вершине Монблана. Люсиль удерживалась в нескольких сантиметрах от земли, раскачиваясь, как на качелях, затем прыгала вниз. Сперва мадам Марей думала – девочка ленится, но потом нос к носу столкнулась с очевидностью: Люсиль очень, очень неспортивная. В то время как большинство ребят в два счета справлялись с заданием, Люсиль отчаянно пыхтела, делая вид, что старается и всей душой тянется к вершине, отрываясь, однако, от пола не более чем на десять сантиметров. Мадам Марей не скупилась на сарказм и с каждой неделей свирепела. Как прекрасна наша милая Люсиль, болтающаяся на веревке, подобно свиному окороку! Ни ручки, ни ножки ее не держат – точно уязвимое насекомое на ветру. Постойте, ведь секунду назад речь шла про окорок! Мадам Марей с наслаждением ждала смешков и перешептываний в классе. Однако дети не реагировали на ее шуточки. Никто не улыбался. А ведь обычно дети друг к другу жестоки. Почему Люсиль Пуарье уважали? Ни мадам Марей, ни одна из подружек Люсиль не ответили бы на вопрос. Люсиль раскачивалась на своей веревке, подобно обезьяне в джунглях, в мертвой тишине…