Музыка ночи - Лидия Джойс

Себастьян вернулся, его улыбка под маской стала злобно-насмешливой.

– Рад слышать это, синьор. Что именно вас интересует?

– Мои интересы… разнообразны. Мне уже надоели привлекательные маленькие шлюхи от шестнадцати до сорока. Я хочу расширить свои познания.

– Что вы предпочитаете? Женщину, которая не проститутка? Которая уродлива, обезображена?

– Да, и более того. Я их коллекционирую. Жирных и тощих. Старых и молоденьких. И очень, очень юных. – Глаза в прорезях черной маски плотоядно блестели.

– Кажется, у меня есть девочка на ваш вкус. – Себастьян заставил себя выдавить эти слова. – Я могу вас познакомить сегодня…

– Это не к спеху, – ответил де Лент.

– Тогда завтра.

– Да. Завтра подойдет. Но сначала я хотел бы увидеть лицо моего… партнера.

На этот раз засмеялся Себастьян.

– Я предпочитаю маску. Завтра вы получите другое письмо, оно будет послано с той же предосторожностью, как и первое. А теперь я должен попрощаться, у меня еще много дел на вечер.

Формально поклонившись своему врагу, Себастьян вышел, прежний гнев и злое ликование по пятам следовали за ним, пока он спускался по лестнице. Он не мог забыть темные глаза женщины, и это воспоминание накладывалось на воспоминание о лице улыбающегося де Лента.

Следующий день был ясным. Очищенный дождем воздух сохранил только намек на вчерашние гнилостные запахи в каналах. Из окна спальни Сара видела кусок голубого неба, солнце уже согрело красные черепичные крыши и желтый камень стен. Теперь она могла поверить, что действительно была в той Италии, о которой так красочно повествовалось в путеводителе.

При ярком свете дня уже почти не верилось, что ночные события произошли наяву, а не во сне. Забыв про чистую сорочку в руке, Сара прижала кончики пальцев к губам, где Мавр их целовал. Могло ли это быть на самом деле?

Но доказательство осталось. Когда Сара открыла платяной шкаф, внутри лежал маскарадный костюм, казавшийся теперь немного потускневшим.

Хотя не было ответа на вопросы, которые мучили ее с тех пор, как она следила за незнакомцем, Сара одевалась с улыбкой, чувствуя себя необъяснимо беззаботной. Она скоро увидит его, так он ей сказал, и она верила. Без всяких разумных оснований для своей веры, что противоречило ее характеру и жизненному опыту.

Сара не знала, чего он хотел от нее, и ей было все равно. Прекрасные воспоминания о прошлой ночи делали ее безрассудной и живой. Ни один мужчина ничего от нее до сих пор не хотел, даже саму ее, так что она была в радостном настроении.

Но чудесное ощущение пропало, когда Сара увидела в портего накрытый к завтраку стол и мистера де Лента, сидевшего на одном из двух занятых стульев. Леди Меррил она приветствовала с искренней теплотой, а мистера де Лента сдержанно, зная, что он способен извратить любое слово, которое она произнесет.

Сара напрасно беспокоилась. Какое бы расположение духа ни заставляло вчера мистера де Лента мучить ее, сегодня оно прошло так же быстро, как и появилось. Леди Меррил, всегда медленно просыпавшаяся, сидела молча, пока мистер де Лент добродушно болтал о еде, погоде, достопримечательностях Венеции, но это внезапное дружелюбие пугало Сару больше, чем любое из его рассчитанных оскорблений. В такие дни, как этот, когда он был сердечным и дружелюбным, жгучая ненависть к мистеру де Ленту заставляла ее чувствовать себя мелочной и глупой, почти верить, что все его маленькие жестокости – просто шутки, а она была слишком недоброжелательной и принимала их за чистую монету.

Она почти жалела, что ей не хватит смелости признаться ему в ночном приключении, увидеть его лицо, когда она расскажет ему, как мужчина захотел танцевать с ней, даже поцеловать ее, причем не ради насмешки. Мысль была глупой, и Сара прикусила язык, но воображаемая реакция мистера де Лента очень веселила ее, пока она завтракала.

Наконец мистер де Лент встал из-за стола, вынул из букета, стоявшего в центре, две розы, воткнул одну в прическу матери, вторую в строгий пучок Сары и вышел. Леди Меррил еще смеялась, когда из своих комнат вылетели леди Анна и сестры Мортон, за которыми следовала гувернантка мисс Харкер, сурово хмуря брови.

Леди Анна держала перед собой огромную охапку лилий. Она засунула цветы в вазу, потеснив розы, потом, запыхавшаяся и смеющаяся, шлепнулась на стул напротив бабушки.

– Право, Анна, я почти не вижу тебя за этими цветами, – сказала та.

Мисс Эффи подхватила вазу, но прежде чем она поставила ее на буфет, обе сестры понюхали цветы, обвиняюще взглянули на подругу и сели завтракать.

Глаза у леди Меррил весело блеснули, наверное, она, как и Сара, подумала, что леди Анна огорчила своих подруг, не рассказав им о происхождении букета. Эта мысль Саре тоже не понравилась. Сначала карнавальный наряд в ее комнате, теперь громадный букет лилий, подходящих больше для похорон, чем для ухаживания, у леди Анны. Что происходит? Ведь нельзя же считать это простым совпадением?

Но леди Меррил без малейшего признака беспокойства вернулась к еде, и Сара опять прикусила язык. Это всего лишь ее подозрения, она не могла рассказать о них хозяйке, не открыв больше того, что намеревалась. Она могла подождать. Ответы, если они есть, к этому времени уже появятся. Глядя на молоденьких девушек, теперь возбужденно шептавшихся и хихикающих, Сара внезапно подумала, что ответы могут предназначаться не только им, но и ей.

Было уже за полдень, когда три гондолы наконец стукнулись о причальную лестницу Моло. Сначала мистер де Лент помог леди Меррил выйти на Пьяццетту. Леди Анна и мисс Эффи выбрались из своей гондолы, бесцеремонно оттеснив других пассажиров. Мисс Мортон высадилась с большим достоинством, за ней последовала Сара.

Она почти сразу отстала. Леди Меррил шла под руку с мистером де Лентом и, видимо, не нуждалась в ее обществе, поэтому Сара была счастлива держаться подальше от сына хозяйки. Она позволила себе роскошь внимательно смотреть вокруг, на странную глыбу, здание с плоской крышей, бывшее Дворцом дожей, на знаменитый собор, поднимавшийся за ним.

– Правда, ужасный? – заявила леди Анна, идущая под руку с Мортонами, и указала на собор.

– Он больше похож на какой-то языческий храм, чем на церковь, – согласилась мисс Мортон.

– Он византийский, построен в традициях святой Софии, – объяснила Сара, вспомнив отрывок из путеводителя.

Три девушки сразу остановились и повернулись, их лица выражали недоверчивое изумление. Господи, почему она всегда болтает, хотя давно поняла, что молчание – золото? И почему, когда бы она это ни сделала, люди смотрят на нее с таким выражением, будто она говорящая свинья? Минуло уже шесть лет с тех пор, как она покинула бесчестье своего «муравейника», и четыре года, как она не позволяла себе даже мысленно использовать уличный жаргон. И все равно этого было недостаточно.