Ради мести - Алексей Гравицкий

Даже не зал, а черт его не знает как обозвать подобное помещение. С одной стороны сиротливо торчала трибуна пока пустая, с другой наваливаясь друг на друга в ожидании стояли люди. Много людей. Сотни, тысячи людей. Над этой страшной толпой повис гул - люди приглушенно переговаривались. Стас перевел взгляд на трибуну, самая обычная, но... Стас вздрогнул. Над трибуной расположился портрет. С портрета на собравшихся серьезно и задумчиво взирал он, Станислав Паншин.

Скрипнула дверь, Стас обернулся. Иван Иванович хоть и был серьезен, хитро улыбнулся, подмигнул:

- Следи за всем, что происходит. Когда позову, зайдешь в эту дверь. Там тебя встретят, - Иван Иванович посмотрел на экран, сделался еще более серьезным и вновь скрылся за дверью.

Через несколько секунд Стас увидел его на трибуне. По толпе волной прошел гул, Иван Иванович вскинул руку, все затихло. И тогда, когда в этом огромном зале смолк последний шепоток, когда каждый из этих незарегистрированных, как догадался Стас, перестал шевелиться, боясь нарушить тишину, тогда Иван Иванович заговорил. Он говорил негромко, но голос его мощно разлетался по всему залу, слова доходили до каждого. И не так был важен смысл этих слов, как тон, с которым все это говорилось. Голос его ворожил, приковывал, заставлял поддаваться той эмоции, которая требовалась Ивану Ивановичу. И зал жил по его законам. Как удалось этому человеку обрести власть над такой толпой? Но, как оказалось, это был не предел.

- Свободные! - повысил голос Иван Иванович. - Сегодня свершится то, что было предречено! Сегодня пред вами предстанет тот...

Господи, подумал Стас, боже, какая глупость. Это же что-то полу религиозное. Как оказывается можно прицепить социальное к политическому и припудрить религиозным. Нет, бред. Идиотизм, я сплю. Он сильно ущипнул себя и взвился от боли.

Нет, это не сон. Но как же так? Неужели столько свободных, вместе с тем изгоев, поверили в подобный бред? Ведь видно же, что все это бредятина высосанная из пальца.

- Этот человек, - закончил свое излияние Иван Иванович. - Как вы уже догадались, Станислав Паншин!

Стас поднялся с кресла и пошел к двери, в спину ему раздался такой дикий вой, что динамики не выдержали и засвистели. Стас открыл дверь, шагнул в коридорчик, теперь вопли неслись не сзади, а спереди. В коридорчике Стаса ждал какой-то человек. Он всматривался в Стаса широко распахнутыми глазами, потом заикаясь произнес:

- Вам т-туда, - Стас шагнул в указанном направлении, и заика не выдержал, спросил: - Вы дейст-твит-тельно Ст-танислав Паншин? Т-ТОТ САМЫЙ?!

- Я действительно Станислав Паншин, - Согласился Стас на ходу, но что значит "тот самый"?

- Т-тот самый. Мессия! Человек свобод-дный. СВЕРХЧЕЛОВЕК! - заика сорвался, всхлипнул, по его щекам потекли слезы, но то были слезы радости. Господи, подумал Стас, как же он им головы засрал. Но как?

Коридорчик кончился, и Стас оказался на трибуне рядом с Иваном Ивановичем. Толпа издала такой громогласный рев, что Стас еле удержался на ногах, в голове забарабанили отбойными молотками, слух перестал ловить не то что мельчайшие тонкости звуков, но и вообще нормальные звуки, только гулкий, громогласный фон и вычленяющиеся из него дикие вскрики. Иван Иванович заорал в самое ухо:

- Успокой их. Только ты сможешь сейчас как-то повлиять на эту толпу.

Стас вяло вскинул руку, гул голосов, как отрезало. Наступила полнейшая тишина. Стас пошатываясь вступил на трибуну, повинуясь какому-то импульсу, который буквально витал в воздухе заговорил. Он говорил то, чего от него ждали услышать, говорил с тем же спокойствием, что и Иван Иванович. Врал без зазрения совести, но ему верили и впитывали каждое его слово, а иногда и сами продолжали за него, начинали скандировать. Стас плохо помнил, что говорил, плохо помнил, как его провожали, совсем не помнил, как провели по коридорам и посадили в машину. В себя он пришел только в знакомом особняке на диванчике.

- Очухался? - поприветствовал его Иван Иванович. - А я уж думал совсем загнулся. Ты чего такой бледный?

- Голова... болит. И не варит... - пробормотал Стас.

- Ничего, - успокоил Иван Иванович. - Они ребята хоть и шумные, но сами все за нас сделают, когда время придет. А ты молодец, мой мальчик, не растерялся, говорил уверенно.

Правильно говорил, с ними так и надо. И закончил вовремя. А как ты умудрился так здорово...

- Не помню, - оборвал Стас. - Ничего не помню. А вот как вы умудрились так запудрить им мозги?

- Так же как и всем остальным. Я - политик, мой мальчик. Вешать лапшу на уши моя профессия. Если бы я не умел этого, то уже бы лежал в могиле, или умирал в нищете. А я...

Он не успел закончить, в разбухшую голову Стаса ворвался раздирающий треск. Стас почувствовал, как в голове что-то лопается, рвется, будто туда вогнали раскаленный гвоздь. Иван Иванович подошел к телефону и легким движением прекратил страшную пытку:

- Слушаю... Да... Это вы меня спрашиваете?..

Иван Иванович вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. Теперь Стас не слышал ни единого звука.

Собственно он сейчас был не в силах к чему-то прислушиваться, но даже если бы и захотел, то ничего не услышал бы.

Иван Иванович вошел в комнату через десять минут. Сел в кресло к столу, проговорил напряженно:

- У нас неприятности, мой мальчик, надо перестраховаться, - Иван Иванович нервно забарабанил пальцами по столу.

- Что случилось? - встрепенулся Стас.

- Тебя видели недалеко от моего особняка. Мне намекнули, что я, как мэр города, мог бы заняться отбросами общества, которые обнаглели до такой степени, что гуляют у меня под окнами, - Иван Иванович оборвал дробь и принялся грызть ноготь на большом пальце правой руки.

- Что будем делать? - мрачно поинтересовался Стас.

- Сейчас я подумаю, а после скажу, что будешь делать ты.

- А что будете делать вы?

- Тебя это не касается, - отрезал Иван Иванович, резко поднялся и вышел.

Стас зло посмотрел ему вслед. Ничего, отольются кошке мышкины слезы. И Стас сжал челюсти, да так, что зубы заскрипели, а больную голову пронзил очередной раскаленный гвоздь.

Глава 7.

Стас стоял у стены и разглядывал надпись: "Да здравствует Станислав Паншин - Человек Свободный! Свободу каждому! Бей "контролеров" и жидов!" Интересно, подумалось Стасу, а евреев-то за что? Так, по привычке? Это как раз тот самый случай затрепанного лозунга, который никогда не исчерпает своей актуальности. В любом случае, кого бы и в чем бы не винили, а жиды будут виноваты всегда. С ними могут конкурировать разве только хохлы и цыгане. Хотя нет, куда каким-то цыганам до евреев. Евреи вне конкуренции.

Подул ветерочек, Стас поежился.

Интересно, чего он тут ждет? Иван Иванович сказал встать у этой стены и ждать. Чего ждать? Он так и не смог этого выяснить. "Ты сразу поймешь, когда и что надо будет делать," - только и сказал Иван Иванович.