Пески Палестины - Руслан Мельников

Со стороны немецкий «Тюлень» и сам больше смахивал на торпеду. Этакую здоровенную торпедищу, несущую в боковых клешнеобразных захватах две малые торпедки. Вернее, одну уже – вторая только что потопила «раумбот».

– Что это, Вацлав? Что?! – наседал пан Освальд. Бурцев ответил как есть:

– Подводная лодка.

– Но это невозможно! Лодки не плавают под водой! Под водой лодки идут ко дну!

– Не все, Освальд, не все…

Он лихорадочно соображал. Он понимал, что произошло.

«Мессершмитты» успели передать координаты «раумбота» с атомным грузом на борту. Возможно, даже сообщили, что катер противника оказывает отчаянное сопротивление. И в указанную точку отправилась подмога.

Пока Бурцев со своей дружиной дрейфовал на простреленной посудине, пока разбирался с морскими разбойниками, пока освобождал пиратских пленников, пока, как распоследний идиот, разговоры разговаривал с королевой Кипра, шустрая лодчонка спешила сюда на всех парах. А они… Блин, они даже не удосужились убраться из района воздушного налета. Разумеется, их обнаружили.

Немецкие подводники тем временем проверяли результаты своей работы. Высматривали, небось, не бултыхается ли где чудом уцелевший «полковник Исаев». В открытую высматривали… А почему бы и нет? Атака удалась. Катер с вооружением, представлявшим гипотетическую опасность для подлодки, пошел ко дну. А таиться от двух парусных судов, что стали случайными свидетелями торпедирования, фашики не считали необходимым.

Впрочем, и свидетелей оставлять эти ребята, похоже, не собирались. Субмарина изменила направление движения, подплыла еще ближе к коггу. Но пиратский корабль немцев пока не интересовал. Вторая торпеда «Тюленя» смотрела в корму удаляющемуся нефу Алисы Шампанской. Вот она, новая цель! Прямо по курсу, метрах в четырехстах. Чуть покачивающаяся на волнах. Крупная, неповоротливая. Обреченная.

Пустить торпеду вдогонку нефу– секундное дело. Убийственный плевок «мини-кракена» был едва заметен. Темное продолговатое тело выскользнуло из разжавшихся клешней. Чуть взбрызнула вода перед фашистской «чудо-юдой» – и плавучая смерть помчалась, понеслась к королевскому судну. Бегущая по волнам, мля!

– Боже, храни королеву, – выдохнул Джеймс.

Грянул взрыв. Корма нефа развалилась. Рулевые весла разлетелись в стороны. Обломки мачт, клочья парусов, обрывки спутанных снастей, части человеческих тел, разбитые шлюпки – все разом поднялось в воздух. И ухнуло вниз.

Торпеда расколола корабль надвое. Вдоль. Как топор дровосека колет сухое полено. И развороченное нутро корабля открылось воде и свету.

А вот теперь субмарина разворачивалась к коггу. Она была в каких-то полутора сотнях метрах в надводном положении. Матросы едва не стонали от ужаса. Ни на секунду не стихали слова молитв.

Бурцев же был озадачен. Странное дело! Ведь оба торпедных аппарата мини-субмарины пусты. Что же теперь предпримут фашики? С разгону да на таран, как какой-нибудь «Наутилус»? Но «Тюлень»-малютка и сам вряд ли уцелеет после такого столкновения. А камикадзе среди немцев встречаются редко.

Все оказалось проще. Люк боевой рубки дрогнул, сдвинулся, открываясь… Над люком возник ствол укороченного «шмайсера». Ясно! Их когг не станут взрывать торпедой. И таранить тоже не будут. Из их когга сделают решето.

Бурангул пустил стрелу. Увы, даже меткий степной лучник не мог сейчас достать немецкого подводника. Откинутая крышка люка служила надежным укрытием. Не высовываясь, фриц дал короткую очередь. Мимо. Качка все-таки. И бьют почти вслепую. Но ведь это только начало!

Матросы молились. Подлодка неторопливо приближалась.

Вторая стрела чиркнула о край люка. А толку-то!

Вторая очередь… Две или три пули ударили в борт где-то на уровне ватерлинии.

Кто-то что-то закричал – громко, истошно. На французском. И без перевода ясно: течь в трюме.

Бурангул в третий раз спустил тетиву лука. И вновь ничего не добился. Нет, стрелы тут бессильны. А что еще они могли противопоставить немецкому «Тюленю»?

Идиот! Бурцев обругал себя последними словами. Могли ведь, еще как могли! Было у них одно верное средство. Офигительное! Безотказное!

Валяющийся под ногами фаустпатрон он заряжал не быстро – очень быстро. Зарядил.

Поднялся над носовой надстройкой. Замер, целясь. Ноги широко расставлены, труба гранатомета лежит на плече. Деревянное забрало корабельной башенки служит дополнительным упором. Конус гранаты смотрит под открытый люк субмарины.

Быстрый взгляд назад. Сзади – никого. И ничего. Огненная струя реактивной гранаты людей не заденет. Да и на парус попасть не должна – мимо пройдет, не опалит…

Бурцев отрешился от всего. Один выстрел, только один! Больше гранат нет. И ничего – ни истошные крики матросов, ни усиливающаяся качка, ни собственное неистово колотящееся о ребра сердце – не должно сейчас помешать.

Глава 13

Вероятно, Бурцева заметили. И угрозу распознали. Следующая автоматная очередь ударила уже не в борт корабля, а в боевую носовую надстройку.

А ни фига! А мимо! Одно дело – бить из-за люка по здоровенному корпусу когга. И совсем другое – по одиночной фигуре с фаустпатроном. Автоматчик попытался выглянуть, прицелиться. Стрела Бурангула царапнула фрица по макушке, загнала обратно. И нервы у эсэсовцев сдали. Стрельба прекратилась. Ствол «шмайсера» исчез. Раненый автоматчик скользнул вниз. Люк задраивался. Заполнялась носовая балластная цистерна: лодка начинала погружение. Бурцев целился… Наверняка! Бить надо наверняка.

Малютка-«Зеехунд» -непревзойденный рекордсмен по скоростному нырянию. Если обычной субмарине, чтобы уйти под воду, требуется никак не меньше полминуты, то шустрый немецкий «Тюлень» справляется с этой задачей за пять секунд. А если очень постарается – хватит и четырех. Эти фрицы старались, очень старались. Но даже четыре секунды – слишком долгий срок, когда «фаустпатрон» заряжен и наведен на цель, а палец лежит на спусковом крючке. Даже три секунды…

Бурцев задержал дыхание. Вообще-то о случаях использования гранатомета в качестве орудия противолодочной борьбы ему известно не было. Но если альтернатива фаустпатрону -только стрелы, мечи и копья, ничего иного не остается. Бурцев нажал на спуск.

Нос лодки уже скрылся под водой. Зато корма с бешено вращающимся винтом чуть приподнялась над волной. В нее-то – в хвост испуганного «Тюленя» – и ударила противотанковая граната.

Грохот, осколки, брызги воды и металла… Наверное, сегодня день разбитых корм.

Кумулятивная струя прожгла дыру в машинном отсеке. Там, внутри, рвануло еще раз. Еще больше брызг и осколков… Снесло и отбросило прочь рули и винт. Обрубок субмарины пыхнул пламенем разбитых дизелей. Миг – и лодка с шумным плюхом исчезла из виду.

Лишь пузыри. Да радужное пятно на бурлящей поверхности. Да эсэсовская фуражка…

Там, где ко дну пошел королевский неф, плавало куда больше корабельного хлама. И именно оттуда донесся едва слышный крик.

– О сэку-у-ур! – взывали о помощи уцелевшие члены экипажа.

Бурцев присмотрелся. Да, погибли не все. Обломок мачты с паутиной снастей облепил добрый десяток человек. Белым пятном среди спасшихся выделялось платье Алисы Шампанской. Что ж, надо помочь. Тем более что…

– Королева за бортом! – гаркнул Бурцев.

Перевода не потребовалось. Все всё видели. Все всё поняли.

Минут через двадцать королева была на борту. Жалкая, промокшая, испуганная. Рядом – верный Жюль. Тонуть, бросив венценосную особу на произвол судьбы, капитану, видимо, не полагалось.

– Ох, рано мы с вами распрощались, ваше величество, – хмыкнул Бурцев.

– Мерси… мерси… мерси… -Алиса Шампанская выбивала зубами частую дробь. Жюль укутывал величество в сухой плащ.

– Мерси… мерси… мерси… – на большее она была не способна. Шок.

– Да ладно вам, ваше величество, не за что.

Пока Алиса Шампанская приходила в себя, Бурцев прикидывал, как быть дальше. Этой беглянке следует держаться от палестинских берегов подальше. Ему же, наоборот, нужно попасть туда как можно скорее. А корабль у них теперь один. Распилить надвое – потонет.

Проблему решила сама королева. По-королевски благородно.

– Вы уже дважды спасаете меня, мсье Вася. И я желаю отплатить за ваше благородство, дабы впредь не чувствовать себя обязанной. Мы доставим вас и ваших друзей в Святую землю. Высадим в порту Яффы и сразу отчалим. Вы отправитесь разыскивать свою… – Алиса Шампанская вздохнула сокрушенно, – свою возлюбленную супругу. Я отправлюсь во Францию.

Он поблагодарил – искренне и пылко. Но напомнил, на всякий случай, для очистки совести:

– Это опасно, ваше величество. Если тевтоны или Хранители Гроба узнают…

– Тогда вы спасете меня в третий раз, – перебила она.

Сказала сухо, серьезно, без тени дешевого кокетства. Это была не просьба и не приказ. Просто констатация факта.