Как читать книги. Руководство по чтению великих произведений - Мортимер Адлер

Глава четвертая. Учителя: одушевленные и неодушевленные

Можно учиться, слушая лекцию, а можно — читая книгу. Поэтому сейчас мы поговорим о книгах и учителях, чтобы расширить представление о чтении как о полноценном обучении.

Преподавание, как мы уже убедились, — это процесс, в котором один человек учится у другого посредством коммуникации. Таким образом, преподавание следует отличать от открытия, когда человек узнает нечто самостоятельно, наблюдая и размышляя, а не получая информацию от кого-то со стороны. Разумеется, в жизни оба способа обучения тесно взаимосвязаны. Люди помогают друг другу, в том числе и в получении знаний. Тем не менее, если очень постараться, всегда можно вспомнить, как получено конкретное знание — от другого человека или самостоятельно.

Мы помним, как именно научились чему-либо — по книге или у учителя. Из самого слова «научиться» следует, что книгу, из которой мы что-то узнали, тоже можно причислить к категории учителей. Таким образом, следует различать учителей пишущих и говорящих — тех, кого мы читаем, и тех, кого слушаем.

Для удобства я буду называть говорящего учителя одушевленным. Это человек, с которым мы находимся в личном контакте. Книги же назовем неодушевленными учителями. Обратите внимание: я не утверждаю, что автора книги уже нет среди живых. Он может быть вполне бодрым и одушевленным преподавателем, который не только ведет лекции, но и заставляет читать свои книги.

Неважно, жив ли автор. Книга — это неодушевленный предмет Она не может с нами заговорить или ответить на вопрос. Она не развивается и не меняет свое мнение. Она что-то сообщает, но с ней невозможно общаться так, как иногда это получается с одушевленными учителями. Редкие случаи, когда удается поговорить с автором книги, помогают осознать, чего мы лишены, если автора нет в живых или с ним утеряна связь.

Какова же роль одушевленного учителя в нашем образовании? Он может оказать бесценную помощь в приобретении множества конкретных навыков: вырезать бумажные вертушки в детском саду, складывать буквы в слова в младших классах, писать и читать, умножать и делить, готовить и шить, делать табуреты, в конце концов. Одушевленный учитель помогает совершенствоваться в любом искусстве, даже в искусстве саморазвития, проведения опытов или чтения. При этом обычно используется не только речь. Учитель указывает и показывает, что именно нужно делать, и иногда помогает выполнять нужные действия. Без сомнения, в таких вопросах одушевленный учитель гораздо эффективнее. Ведь даже самый эффективный самоучитель не сможет отвести вас за руку к цели или сказать в нужный момент: «Не делай так. Делай вот так!»

Таким образом, выясняется следующее. Одушевленный учитель лишь способствует нашим собственным открытиям. Он не может сам дать все необходимые знания, ведь тогда это уже не будет открытием. Такой учитель с готовностью приведет нас к точке, с которой совершаются открытия, то есть расскажет, как правильно исследовать, наблюдать и мыслить в процессе поиска. А еще он поможет освоить все эти действия. В целом, конечно, данный метод — прерогатива авторов наподобие Дьюи с его книгой «Как мы мыслим» и тех, кто стремится научить всех действовать по своим правилам.

Поскольку нас прежде всего интересует чтение — и другие способы обучения с преподавателем, — будет правильно ограничить тему дискуссии ролью учителя, состоящей в том, чтобы передавать знания или помогать нам их получать от кого-то. Поэтому пока мы будем считать одушевленного учителя источником знаний, а не наставником, который помогает учиться что-то делать.

В качестве источника знаний одушевленный учитель конкурирует или сотрудничает с нашими неодушевленными учителями — то есть с книгами. Говоря о конкуренции, я имею в виду, что многие преподаватели рассказывают студентам на лекциях о том, чему можно научиться по книгам, которые они сами прочли перед выходом к аудитории. Сотрудничеством я называю ситуацию, когда реальный преподаватель каким-то образом делит функции учителя между собой и книгами: часть материала он рассказывает студентам, как правило, добавляя к содержанию своей лекции знания, почерпнутые в книгах, а остальное предлагает учить по книгам.

Если бы это была единственная функция одушевленного учителя по передаче знания, то все, чему учат в школе, можно было бы освоить за ее пределами и без помощи учителей. Но прочесть самому всегда сложнее, чем услышать чей-то пересказ. Возможно, пришлось бы читать больше книг, если бы учиться можно было только по ним. Тем не менее, если одушевленный учитель может передать только те знания, которые получил из книг, вы способны получить их сами, непосредственно с помощью чтения. И усвоите вы их на том же уровне, если читаете не хуже.

Подозреваю, что чтение поможет вам больше, если вы ищете понимание, а не информацию. Да, многие из нас подвержены пороку пассивного чтения, но большинство людей не менее пассивно реагируют на лекции. Есть удачная шутка, что на лекции записи преподавателя становятся конспектом студента, минуя сознание обоих.

Как правило, конспектирование — это не активное усвоение материала, а почти автоматическая запись сказанного. Привычка к нему тем чаще становится суррогатом учебы и мышления, чем дольше человек получает образование в учебных заведениях. Хуже всего обстоят дела на юридических и медицинских факультетах, а также в аспирантурах. Спрашивается, как можно отличить студента от аспиранта? Если, войдя в аудиторию, вы скажете «Доброе утро», студенты ответят вам, а аспиранты законспектируют ваши слова.

Одушевленный учитель выполняет еще две функции, связанные с книгами. Первая — это повторение. Все мы помним свой школьный опыт, когда учитель рассказывал в классе то же самое, что потом задавал прочесть в учебнике, написанном им самим или его коллегами. Каюсь, я тоже так поступал. Помню, как я вел свой первый курс. Это были основы психологии. К курсу прилагался учебник. Экзамен по этому курсу предполагал, что студент должен выучить только то, что сказано в учебнике. Единственной моей задачей как преподавателя было помочь учебнику выполнить эту нехитрую функцию. На своих лекциях я частично задавал вопросы из числа тех, которые могут встретиться на экзамене, и, кроме того, читал лекции, пересказывая главы из книги своими словами.

Изредка я пытался что-то объяснить, но если студент прочел и усвоил учебник, то он мог понять эту мысль самостоятельно. Если он не умел так читать, то, скорее всего, мое объяснение не могло ему помочь.

Большинство студентов проходили этот курс ради оценки, а не ради собственной пользы. Поскольку на экзамене проверялось не понимание, а запоминание, они считали мои объяснения пустой тратой времени и чистым самолюбованием. Не знаю, почему студенты продолжали ходить на эти занятия. Если бы они прочли учебник, как спортивные новости, с тем же вниманием к подробностям, то сдали бы экзамен, не тратя время на мои нудные лекции.

Последнюю функцию сложно сформулировать. Возможно, я назову ее «функция оригинального сообщения». Представьте себе одушевленного учителя, который знает нечто, чего не найдешь в книгах. Это должно быть то, что он открыл сам и еще нигде не опубликовал. Так бывает редко. Сегодня это чаще всего происходит в области специальных стипендий или научных исследований. Иногда аспирантура включает в программу обучения курс лекций, которые содержат что-то оригинальное. Если вам не повезло и вы пропустили такие лекции, можно утешиться тем, что вскоре этот материал будет непременно опубликован.

В наши дни книгопечатание стало рутинным и привычным делом, так что вряд ли новые оригинальные идеи будут утрачены, если их никто не услышит во время лекций. Тем не менее до Вильяма Кэкстона[10] одушевленный учитель выполнял эту функцию чаще. Именно поэтому в Средние века студенты могли пересечь всю Европу только ради того, чтобы услышать знаменитого учителя. Если углубиться в историю европейского образования, то можно вспомнить время, когда знание еще не сформировалось и — соответственно — не возникла традиция изучения опыта, который текущее поколение получало у предшествующего и передавало следующему. Тогда, безусловно, учитель был в первую очередь носителем знания, а во вторую — его транслятором. То есть должен был совершить собственное открытие, перед тем как учить других.

Сегодняшняя ситуация представляет собой другую крайность. Одушевленный учитель — это в первую очередь тот, кто учит, а не делает открытия. Большинство своих знаний он получил от других учителей, одушевленных и неодушевленных. Таков обобщенный портрет среднестатистического учителя, который чаще всего не способен быть автором оригинального сообщения. Поэтому он повторяет или перенимает знания учителей, уже покинувших этот мир. В любом случае его студенты могут легко научиться всему, что он знает, читая те же книги.