В середине дождя. Роман - Олжас Жанайдаров

– Учится в МГУ на филологическом. Любит песни Джо Дассена и французские комедии 70-х годов. Играет на фортепьяно, увлекается танцами. Обожает импрессионизм.

– Импрессионизм? Кажется, я знаю, что нам нужно. Идем. Здесь недалеко.

Мы направились дальше по Невскому проспекту.

– А ты хорошо изучил ее интересы, – сказала Аня.

– Она – девушка моего друга из института. Он учится на последнем курсе. Мы вместе отдыхали в пансионате в Костроме.

– Ясно. Стой. Мы на месте.

Я огляделся и понял, какой сувенир подразумевала Аня. Мы оказались среди рядов небольшой выставки художественных картин, расположившейся прямо на пешеходной части Невского проспекта. Отчасти все это напоминало Арбат – уголок уличного искусства.

– Никто не рисует Питер лучше, чем питерские художники. – Аня смотрела на картины. – Иди за мной.

Аня последовала вглубь рядов. Видимо, здесь она была не в первый раз. Вскоре Аня остановилась.

– Вот. Выбирай. По-моему, то, что нужно, – сказала она.

Вокруг были развешаны небольшие картины городского пейзажа. Художник, толстый бородатый дядька добродушной наружности, поднялся со своего стульчика.

– Смотрите, смотрите. Если надо что, подскажу, – сказал он.

Я не ответил. Я глядел. Картины и впрямь были красивы. В каждой из них ощущалась тайна и размытость, одиночество и грусть. Что в куполах церкви Спаса на крови, что в опавших листьях Михайловского сада, что в ночном небе над Петропавловской крепостью. Настоящий импрессионизм. Легкий и чувственный.

– Умела бы я так рисовать… – шепнула мне Аня.

Я вспомнил детство, свое увлечение живописью. Больше всего мне понравилась та картина, где был запечатлен дождливый вечер на Невском проспекте. Художник снял ее и завернул в бумагу. Я заплатил, и мы с Аней пошли дальше, к метро.

Немного позже Аня попросила меня развернуть картину. Она долго смотрела на нее, потом сказала:

– Хороший выбор. Я тоже люблю дождь.

*

Мы зашли в метро в девятом часу. В поисках проездного Аня долго рылась в своей сумочке. Я успел разглядеть там две маленькие плюшевые игрушки – белого зайца и розового слона.

– Ты носишь мягкие игрушки в сумочке? – спросил я.

Аня покраснела. Румянец осторожно разлился по ее щекам и так же осторожно – исчез.

– Это так… Привычка, – сказала она, не глядя на меня.

Она была смущена. И постаралась сменить тему разговора. Мы прошли турникеты и встали на эскалатор.

– Знаешь, я с детства люблю слушать обрывки чужих разговоров, стоя на эскалаторе. Иногда такие забавные фразы получаются, – сказала Аня. – У тебя такого никогда не было?

Я не ответил. Я смотрел на нее. Ее смущение тронуло меня. Стыдиться своей привычки не было причины, но Аня почему-то смутилась. А румянец ей очень шел.

Мы вышли на платформу. Там уже стоял поезд.

– Я помню, – сказал я Ане. – «Я не люблю входить в поезд, если он пришел раньше, чем я зашла на платформу».

– У тебя слишком хорошая память. С тобой нужно быть настороже, – засмеялась она.

Мы разъезжались в разные стороны. Ее поезд подошел первым. Мне хотелось что-нибудь сказать, но я молчал. Последние слова – самые важные; а мне на ум приходили одни лишь банальности.

Аня пожала мне руку. И я вновь ощутил мягкость и теплоту ее ладони.

– Увидимся. Пиши, – сказала она.

– Хорошо. Увидимся, – сказал я.

Она забежала в вагон, оттуда помахала рукой. Я стоял и смотрел, как поезд удаляется. А вскоре прибыл и мой поезд.

*

Утром я послал Ане смс-ку: «Спасибо большое за вчерашнюю прогулку, все было замечательно». Аня прислала смс-ку с ответной благодарностью. Она уже ехала в поезде на Архангельск.

Днем я в точности повторил наш с Аней маршрут: от Дворцовой площади до закоулка Малой Морской улицы. Вечером уехал в Москву.

Больше всего из той майской встречи я вспоминаю нашу прогулку по крышам. И те минуты, когда мы стояли, наблюдая Петербург с высоты птичьего полета. Почему? Может, из-за ее мягкой и теплой руки…

Глава 7

*

Приехав из Питера, я встретился с Сергеем и подарил ему картину. Мы сходили с ним в кино, а, прощаясь, Сергей напомнил мне об их с Катей свадьбе, назначенной на начало июля. «Только попробуй не явиться» – добавил он.

Впервые я увидел Катю в доме отдыха под Костромой. Это было за год до моего знакомства с Аней.

*

Это был дом отдыха старого типа, сохранившийся осколок огромной глыбы под названием «система советских санаториев и домов отдыха». И хотя пансионат давно нуждался в капитальном ремонте, обеспечить желающих сносными номерами, питанием и услугами он еще мог. Каждую зиму в течение десяти дней его оккупировали московские студенты, голодные до жизни без родительской опеки.

Поезд, на котором ехали студенты, приехал в Кострому поздно ночью. А расселение по номерам произошло под утро. Поэтому неудивительно, что на первый завтрак в столовую явились единицы. Почти все предпочли еде сон.

Я тоже время до обеда собирался посвятить здоровому сну, но сделать мне это никак не удавалось. Виной тому был мой сосед по двухместному номеру – он храпел. Слушая его раскатистый храп, я думал, каково мне теперь будет по ночам.

Когда подошло время завтрака, я оделся и вышел из комнаты. В пансионате стояла мертвая тишина. Окна в холле разукрасил мороз – сквозь белые узоры ничего не было видно. Выйдя на улицу, я машинально зажмурил глаза: ослепительно белый снег блистал под взошедшим солнцем.

Воздух был свеж и чист. Натянув шапку, я направился в сторону столовой, попутно изучая окружающую обстановку. Игровой и танцевальный клубы, еще один жилой корпус, кафе-бар, деревянная беседка, место для костра… Небо было ясным, без единого облачка, высокие ели оделись в белое, снег под ногами приятно хрустел. Когда я вышел на открытое место, справа увидел двух лыжников, по виду семейную пару: они синхронно съезжали с пригорка.

Столовую, одноэтажное здание с беседкой на крыльце, я нашел без труда. Длинные, как витрины, окна были задернуты белыми занавесками, у входных дверей стояли два студента. Они неспешно курили.

Я вошел и оказался в большом просторном помещении, усеянном трапезными столиками. Занятыми были от силы треть столов. Кто-то ел, кто-то, как и я, только входил, а кто-то уже относил поднос с грязной посудой к окну моечной. Я вспомнил детство и летний лагерь, куда меня любили отправлять родители.

Раздевшись в гардеробе, я направился вдоль столов в поисках своего места, которое вскоре нашел. Там уже сидели парень и девушка. Парня я узнал сразу. Это был Сергей – тот человек, который помог с путевкой.

Он меня тоже узнал:

– О, знакомое лицо, – улыбнулся Сергей. – Как добрался?

– Хорошо. А ты… то есть вы? – спросил я, посмотрев на девушку.

– А мы приехали еще позавчера, отдельно ото всех, – сказал Сергей. – Так гораздо удобней.

На столе я обнаружил рисовую кашу, масло, сыр, хлеб, чай. Я взял ложку и принялся за кашу. Сергей пил чай, его спутница намазывала на хлеб масло. Намазав, она передала Сергею бутерброд. Он, откусив, поинтересовался у меня, в какой группе я учусь. Выяснилось, что у него в этой группе есть пара знакомых. Мы немного поговорили об учебе. Обсудили общих преподавателей. Говорил больше Сергей – я лишь иногда вставлял фразы.

– А где твой сосед? Он, кажется, с нами должен сидеть? – спросил он.

– Он спит.

– А ты почему не спишь? Голод оказался сильней сна?

– Не совсем, – ответил я. – У моего соседа во время сна обнаружились прекрасные голосовые данные.

Девушка улыбнулась. Сергей сказал:

– Вечером договорюсь о твоем переводе в другой номер. Кстати, познакомься, – он, наконец, повернулся к девушке и представил нас друг другу.

Девушка была симпатичной брюнеткой с короткой стрижкой. У нее были красивые изящные руки и теплый, внимательный взгляд. При разговоре она обычно смотрела собеседнику прямо в глаза, но в этом не было навязчивости.

Катя больше молчала и этим прекрасно дополняла своего разговорчивого парня.

– Ты один приехал? – спросила она.

Голос у нее был таким же, как и взгляд, – теплым.

– Да, – сказал я.

– Счастливчик, – сказал Сергей. – Я уже давно забыл, что это такое – отдыхать в одиночку.

Он посмотрел на Катю. Его добродушный «укол» предназначался именно ей. Она строго посмотрела на него – как мама на нерадивого ребенка. Потом на меня – с улыбкой. Так ведут себя люди, давно друг друга знающие. Сергей и Катя были похожи на супружескую пару со стажем.

– А почему один? У тебя нет девушки? – спросила Катя.

– Есть, – ответил я, имея в виду свою молчаливую подругу. – Только она сейчас в Липецк, к родителям уехала.

– И тебя с собой не взяла, – сказал Сергей и с укором взглянул на Катю. – Видишь? Нормальные девушки предоставляют своим парням шанс отдохнуть в одиночестве.