Ночь в Гефсиманском саду - Алексей Павловский

Жил Аврам в Египте недолго и неспокойно, больше того — в постоянной тревоге и в ожидании беды. Причиной беспокойства была Сара, ее бросавшаяся в глаза необыкновенная красота.

Еще по пути в Египет Аврам решил предпринять меры предосторожности. Он не без оснований предчувствовал, что приближенные фараона, прослышав о красоте Сары, не преминут донести об этом своему владыке.

«Когда же он, — читаем мы в Библии, — приближался к Египту, то сказал Саре, жене своей: вот, я знаю, что ты женщина, прекрасная видом;

И когда Египтяне увидят тебя, то скажут: «это жена его»; и убьют меня, а тебя оставят в живых;

Скажи же, что ты мне сестра, дабы мне хорошо было ради тебя, и дабы жива была душа моя чрез тебя.

И было, когда пришел Аврам в Египет, Египтяне увидели, что она женщина весьма красивая;

Увидели ее и вельможи фараоновы и похвалили ее фараону; и взята была она в дом фараонов.

И Авраму хорошо было ради нее; и был у него мелкий и крупный скот, и ослы, и рабы, и рабыни, и лошаки, и верблюды» (Быт. 12: 11-16).

Как уже говорилось, Библия в своих рассказах исключительно лаконична, она излагает события почти конспективно, пропуская в своем повествовании целые звенья, предпочитая не столько связность, сколько пунктирность. Это роднит ее с поэзией — отдельные куски библейского рассказа похожи, скорее, на строфы, в которых события и поступки, мысли и действия спрессованы до состояния формул, знаков или, в лучшем случае, отдельных намеков.

Так, после рассказа о том, что Сара была взята в дом к фараону, сразу же говорится, что Бог «поразил тяжкими ударами фараона и дом его за Сару, жену Аврамову» (Быт. 12: 17).

В то время как дом Аврама полнился и богател и владения его расширялись, дом фараона, напротив, стал испытывать невероятно тяжкие удары судьбы: болезни, пожары, зловещие явления следовали одно за другим. Дворец давно уже не спал спокойным сном. Каждое кушанье, казалось, таило в себе отраву, падала замертво охрана, полчища крыс поднимались в покои, дикие звери подходили из пустыни к городским воротам, солнце едва светило сквозь серую погребальную пелену, луна смотрела на ложе потерявшего сон фараона зловещим багровым глазом.

Остается предположить, что каким-то образом при дворе фараона, по-видимому, сделалось известно, что Сара не сестра, а жена Аврама, и что, узнав об этом, фараон, однако, не отпустил Сару к своему мужу, чем и навлек на себя гнев небес.

Можно догадываться также, что Аврам какое-то время переживал весьма тяжкие минуты: ведь так или иначе, но он, именно он, обманул фараона, чем и навлек беду на фараонов дом. Возможно, были мысли о бегстве и тайные сборы и еженощное ожидание близкой гибели; может быть, были попытки тайком вывести Сару из дворца. Наверно, возникало и желание броситься фараону в ноги, испросить прощения. Скорее всего, вовсе не безучастной была в те тревожные дни и сама Сара, любившая своего мужа и трепетавшая перед владыкой Египта. Но обо всем этом нам не дано знать, мы можем лишь строить догадки, исходя из очень скупых сведений.

По-видимому, бедствия, обрушившиеся на фараона, были усилиями придворных астрологов и мудрецов соответствующим образом расшифрованы. Аврам и Сара вот кто причина бедствий — так, наверно, объяснили они происхождение событий своему повелителю. Мы опять-таки не знаем, был ли связан Аврам с придворными кругами фараона, но можно почти уверенно утверждать, что, конечно же, был, поскольку красавица Сара, обласканная фараоном, приходилась ему, по первоначальной версии, родной сестрой. Не исключено, что Аврам какими-то путями и, скорее всего, с помощью богатых подарков склонил придворных толкователей к тому, чтобы они соответствующим и выгодным для него образом расшифровали смысл обрушившихся на дворец ударов. Проще всего было бы для фараона казнить обманувшего его Аврама, но по чьему-то совету он так не сделал. Наоборот, он призвал Аврама к себе, разговаривал с ним чуть ли не жалостливо и просил его уйти из Египта.

«И призвал фараон Аврама и сказал: что ты это сделал со мною? для чего не сказал мне, что она жена твоя?

Для чего ты сказал: «она сестра моя»? И я взял было ее себе в жену. И теперь вот жена твоя; возьми (ее) и пойди.

И дал о нем фараон повеление людям, и проводили его, и жену его, и все, что у него было…»

Значит, Бог охранял Аврама, сберегая его для будущих великих свершений.

Обратим, кстати, внимание, что и в этой истории, точно так же, как в сюжете с Ноем, библейский персонаж — личность, полностью отдающая себе отчет в своем предназначении. Вообще нравственная привлекательность многих героев Библии заключается чаще всего в том, что они исключительно верны своему долгу. Их духовная энергия вся уходит на свершение великой цели, полностью владеющей ими. И другая, может быть, еще более поразительная черта: при всем том, что они (например, Ной или Аврам, а впоследствии Иисус Христос) подчиняются велению небес, которое им непосредственно и прямо высказано, они все очень по-человечески и страшатся, и мучаются, и сомневаются в своих силах. Ведь, казалось бы, покровительство Бога так очевидно, что можно было бы чувствовать себя в полнейшей безопасности, как за неким щитом, о который сломаются все копья врагов. Но человеческая душа, несмотря на свою защищенность, страшится и страдает. Эта внутренняя драма, обычно глубоко скрытая от окружающих, пройдет через все библейское повествование, через многие и многие судьбы, завершившись потрясающей сценой в Гефсиманском саду, когда Христос будет молить своего небесного Отца о миновании чаши, о смягчении страданий. И хотя объяснение этого психологического феномена может быть простым, так как никто из библейских героев не знает всех предназначенных ему испытаний и потому, действительно, вправе скорбеть и ужасаться душою, — все же именно эта черта делает героев библейских историй по-человечески понятными и близкими. Несмотря на свое величие, на свою избранность и особость, они все — люди, у них живое, кровоточащее сердце, им свойственны страх, смятение, неуверенность, любовь, жалость, сострадание, они изнывают от жары, мучаются от голода, болеют от ран, они живут в кругу семьи и сражаются на поле брани. Одним словом, библейскому повествованию свойственны определенный психологизм и известная многомерность в изображении характеров.

Но вернемся к Авраму.

Он снова со всем семейством вышел в путь. Он вернулся Ханаан. Вернулся не нищим изгнанником, а человеком еще более богатым, чем был до Египта. Как это ни парадоксально звучит, но его изгнание был триумфальным: ведь так или иначе, а фараон, несомненно, убоялся еврейского бога и самим страхом своим способствовал упрочению Аврамовой веры и веры всех его соплеменников.

Правда, существует мнение (его высказал Зенон Косидовский в своей известной книге «Библейские сказания»), что благополучный исход Аврамова семейства из Египта может быть объяснен не страхом фараона перед еврейским богом, а его незатихшей любовью к Саре. Он слишком любил Сару, говорит З. Косидовский, чтобы желать гибели ей и ее мужу. Это интересная догадка. И хотя она ни в малейшей степени не подтверждается библейским текстом, ее тоже можно учесть: ведь Библия, как сказано, дает возможность многовариантного чтения, а заложенный в ней психологизм, безусловно, дает пищу для разного рода предположений.

Именно по этой причине существует так много толкований библейских текстов. На протяжении столетий ученые-богословы давали свои трактовки и разночтения. Столкновения на этой почве имели не только умозрительный и кабинетный характер, но нередко заканчивались на эшафоте или на костре.

Аврам возвращался из Египта прежней дорогой и, следовательно, опять оказался вблизи Вефиля, где когда-то уже раскидывал свой шатер и сооружал жертвенник. Хотя прошло уже немало времени, но жертвенник сохранился, видны были и следы прежней стоянки. Место это, находившееся неподалеку от Гая, хорошо известное купцам, так же, как и Вефиль, было плодородным, но недостаточно просторным для многотысячных стад, какими обладало теперь семейство Аврама. Дело доходило до того, что пастухи, пасшие стада, нередко жестоко ссорились между собою из-за наиболее удобных пастбищ. Аврам и племянник его Лот то и дело должны были разбирать тяжбы между пастухами, что, по-видимому, вносило некоторый раздор и в само семейство.

«И сказал Аврам Лоту: да не будет раздора между мною и тобою, и между пастухами моими и пастухами твоими, ибо мы родственники; Не вся ли земля пред тобою? отделись же от меня: если ты налево, то я направо; а если ты направо, то я налево…»

«…И избрал себе Лот всю окрестность Иорданскую; и двинулся Лот к востоку. И отделились они друг от друга. Аврам стал жить на земле Ханаанской; а Лот стал жить в городах окрестности и раскинул шатры до Содома»