XVII. Грязь, кровь и вино! - Александр Вячеславович Башибузук

Трясло в карете неимоверно, амортизаторы попросту отсутствовали. Поэтому мы периодически подлетали вверх и тут же падали обратно на твердые сиденья, изрядно отбивая при этом собственные задницы. Лейтенант глухо ругался сквозь зубы.

Наконец, карета остановилась. Приехали.

Лейтенант открыл дверцу и выбрался первым, за ним вылез проснувшийся гвардеец, и, последним, я. Остальные гвардейцы уже спешились и ждали.

Экскурсии не получилось. Карета стояла в закрытом глухом дворе, огороженном высокой стеной с одной стороны, и мрачным строением с зарешеченными крохотными оконцами — с другой.

— Проследуйте за мной! — приказал лейтенант и подошел к неприметной двери, ведущий внутрь здания.

Это либо тюрьма, либо нечто вроде следственного приказа, а может обычные пыточные подвалы. Сейчас со мной явно будут разбираться по местным понятиям, и ничего хорошего здесь ждать не стоит.

За дверью оказался полутемный коридор с множеством ответвлений, кривыми изгибами тянувшийся вглубь здания. Лейтенант неплохо ориентировался и ни разу не сбился, выбирая правильные повороты.

По виду хмурившихся гвардейцев, им тут не слишком нравилось. Губы их были поджаты, взгляды — брезгливы. Дворянская честь мало сочеталась с сыскными делами. Одно дело сражаться на войне или драться на дуэли, а совсем иное — арестовывать дворянина, пусть и совершившего преступление, которое ни один уважающий себя человек и преступлением то не считал, и тащить его неведомо куда, где тому непременно будет нанесен урон чести. Гвардейцы это знали, и я это понимал. Другое дело, что я ко всему относился проще. Честь — честью, но сейчас мне хотелось как минимум выжить. Бедняга де Брас, надеюсь, я не запятнаю твое доброе имя…

Мы миновали, наверное, несколько десятков дверей, пока не остановились перед нужной. На ней не имелось никаких особых отметок или табличек, но лейтенант безошибочно определил цель нашего пути.

Он негромко постучал и, получив из-за двери глухой невнятный ответ, распахнул ее передо мной и кивком предложил войти.

Я любезно последовал приглашению и оказался в небольшой кабинете, вся обстановка которого состояла из стола и двух стульев по обе его стороны. Тусклый свет шел лишь из маленького зарешеченного окошка, расположенного высоко над головой. Лицом к двери за столом сидел чуть сгорбленный человек в темных, строгих одеждах. Перед ним на столе стояла чернильница, горела свеча, рядом лежало перо и стопка бумаг, которую он внимательно изучал. Лейтенант пропустил меня внутрь и закрыл за мной дверь, оставшись снаружи.

Сидевший за столом поднялся и слегка поклонился.

— Моя фамилия Мартель. Я — главный судебный следователь королевского суда, являющегося высшим судом в нашей благословенной Франции. Прошу, ваша милость, присаживайтесь. Нам предстоит долгий разговор.

"Мартель" — хороший коньяк, а вот хороший ли человек этот конкретный г-н Мартель, сейчас поглядим.

Выглядел следователь сомнительно: сутулый и бледный, с заостренным лицом и маленькими глазами, он казался призраком этого подземелья, а не следаком по особо важным. Очень мутный тип, с ним надо держать ухо востро.

Я занял свое место. Стул был крепкий и не шатался, без подвоха. В голове мелькнула пара ярких образов: столь же мрачный кабинет, слепящий свет лампы, а дальше крики и сопли, слезы и признания. Черт, кем же я был в прежней жизни?..

Мартель положил один из чистых листов на стол, взял перо и поднял свой слегка рассеянный взгляд на меня.

— Итак, г-н де Брас, начнем? Вы клянетесь перед господом нашим богом говорить только правду?

Интересно, а как он проверит? Мне соврать, что плюнуть, совесть не замучает.

— Клянусь.

— Хорошо, — он сделал пометку в бумагах. — Назовите точную дату вашего прибытия в Париж?

— Извольте, я приехал несколько дней назад, 11 июня, если не путаю, и в тот же день поселился в комнате при постоялом дворе в «Осле и виселице» — не слишком-то многообещающее название, не правда ли?

Я до сих пор в душе удивлялся своему знанию французского языка. Слова лились, как песня. Я совершенно не испытывал трудностей с коммуникацией.

— Да, название грустное, особо в связи с нашей с вами историей, — задумчиво кивнул Мартель, и не думая при этом улыбнуться или хотя бы показать тень улыбки. — Но продолжим. Извольте пояснить, с какой целью вы прибыли в город?

Вот на этот вопрос я и сам искал ответ, но пока что разум де Браса не открыл мне все свои тайны, и цели его путешествия оставались для меня загадкой. Тем не менее, я предположил:

— Месье Мартель, право же, я не знаю, что и ответить. Цели мои просты и понятны: огромное желание служить Его Величеству, да благословенно будет имя его, а так же Его Высокопреосвященству и интересам Франции! Желаю поступить на службу в мушкетерский полк или куда будет ведомо судьбе, и принести столько пользы, сколько в силах моих!

Следователь кинул на меня настолько тяжелый взгляд, что я аж прочувствовал его вес и даже интуитивно слегка опустил голову, все же при этом надеясь, что не перегнул палку с патриотизмом. Нет, кое-что я прочитал в воспоминаниях де Браса, и он, вправду, планировал заняться собственной карьерой, но в каком именно качестве и у какого господина, этого я не знал.

— Откуда вы родом?

— Из Наварры, — я не стал скрывать правду.

— Вы протестант? — внезапно заинтересовался Мартель, пристально глядя мне в глаза.

— Верую, что Священное писание — единственная опора человека. И человек может спастись сам, вне церкви, главное — его помыслы и искренность.

Все эти мысли были, разумеется, не мои. Воспоминания де Браса проснулись во мне в самую подходящую минуту. Очень удачно вышло, если бы Мартель послушал от меня лекцию про агностицизм, который из всех философских концепций был мне ближе всего, то тут же отправил бы меня на костер, как неисправимого еретика. Пусть годы владычества святой инквизиции давно позади, но до либеральных свобод будущего еще очень далеко.

— Славно-славно, — покивал в ответ следователь. — Кстати, думаю, вам интересно узнать, каким именно образом мы вас нашли в столь кратчайшие сроки?

Мне, и правда, было очень интересно, но я старался придать себе невозмутимый вид. Сознаваться в чем-либо, даже в подобной мелочи, я не собирался.

— Так вот, ваш слуга, как его… — он полистал бумаги, — Перпонше. Он явился в монастырь Дешо дабы сообщить монахам о бездыханном теле вблизи стен монастыря и попросить их позаботиться о несчастном. Когда же