Манюня пишет фантастичЫскЫй роман - Абгарян Наринэ Юрьевна

Маня обиженно засопела. Было видно, что ей не очень приятно наблюдать нашу радость.

– Подумаешь, – фыркнула она, – принцессы. Я, может, тоже принцесса, но не кричу об этом на каждом углу.

– А как твоего предка звали? – полюбопытствовали мы.

– А вот так и звали!

– А как это вот так?

– А вот так! – Боевой чубчик развевался над Маней непотопляемым ирокезом. – Царь Шац. Понятно? Выкусили? Да, Дядьюр?

– Гхмптху, – отозвался папа.

– Гхмптху – это да или нет? – обступили мы его.

– Лучше Розу спросить, – нашелся папа. – Роза точно знает, кто из царей был твоим предком, Манюня.

– Пойдем Ба спрашивать, – предложили мы с Каринкой.

– Пойдем!

И мы побежали домой к Мане, узнавать о ее предках. По телефону звонить не стали – такие важные разговоры ведутся только тет-а-тет! Когда пробегали мимо «шестерки» с куклой, не удержались и подергали за ножки, чтобы узнать, как ее прикрепили к капоту. Кажется, ее действительно приклеили, потому что держалась она намертво.

– На обратном пути оторву, – бросила на бегу Каринка.

За углом дома мы столкнулись с Рубиком из сорок восьмой. При виде Каринки он побледнел и попытался пасть замертво, но Каринка только презрительно скривила губы:

– Живи пока! – крикнула. – Скоро вернусь и оборву тебе уши.

Рубик тут же вернул себе обычный цвет лица и даже попытался огрызнуться:

– Сначала догони меня, а потом хвастайся!

– Я все слышала! – притормозила Каринка. Рубика и след простыл.

Через пять минут мы уже влетали в Манин двор. Дядя Миша сидел на скамеечке под тутовым деревом и изучал какой-то странной формы железяку.

– Здрасьти, Дядьмиш, – на секунду убавили бег мы, – новое открытие делаете?

– А куда это вы спешите? – удивился дядя Миша.

– Пап, нет времени, мы к Ба. – Маня в одном прыжке преодолела ступеньки лестницы и взлетела на веранду.

– За царем Шацем, – выдохнула я.

– За кем?! – опешил дядя Миша.

Но никто его уже не слышал. Мы скинули ботинки и ворвались в дом.

– Бааааа! – завопили втроем.

– Чего там, – испуганно высунулась из кухни Ба, – что-то случилось?

– Ба! – Манька ткнулась лицом в большой живот бабушки. – Скажи им, что я принцесса и моего предка звали царь Шац.

– Чегооооо? – выпучилась Ба.

– Что я принцесса, – заплакала Манька, – и про царя Шаца им расскажи, а то ишь, важные какие, они принцессы, а я нет!

– Мне кто-нибудь объяснит что здесь происходит? – рассердилась Ба. Мы с Каринкой испугались ее выпученных глаз и кинулись наперебой пересказывать про царя Абгара, который может быть нашим предком (я вас умоляю!), Иисуса (буркнула что-то про «мамэс милх», мы не очень поняли, что), тетю Элю (деревенщина!), а довершили все папиным рассказом про полотенца (так Юрик всю эту кашу заварил и оставил мне ее расхлебывать?!!!).

Нам стало страшно за папу.

– Он сказал, что ему не жалко, и мы можем считать себя принцессами, если хотим, – заступились мы за него.

– Ба, – загудела Манюня, – так я принцесса или как?

– Вы не принцессы, а балбески и дегенератки, понятно? – рявкнула Ба.

– Это само собой, – упорствовала Манечка, – но ты про царя Шаца ответь.

– Нет и не было такого царя! – вздохнула Ба.

– Ыааааааааа, – ткнулась ей в живот Манька, – царь Абгар был, а царя Шаца, значит, не быыыло?

– Царя Шаца не было, зато твой прадед Исаак Шац сочинял такие стихи, что все бакинские красавицы были у его ног. Все до одной! – Ба протерла Манину мордочку подолом своего платья и заглянула ей в глаза. – Он был невероятным умницей и очень талантливым поэтом. Понятно тебе?

И было в голосе и выражении лица Ба такое, что Манька мигом затихла, а потом повернула к нам свое заплаканное личико:

– Выкусили?

– Мария! – прогрохотала Ба и отвесила внучке подзатыльник.

Но Манька даже ухом не повела. Она гордо прошла мимо нас и стала подниматься на второй этаж. Дошла до середины лестницы, свесилась через перила и крикнула вниз:

– Не хочу больше дружить с тобой, Нарка. Понятно тебе? – И побежала наверх.

– Ба-а? – Мой голос предательски оборвался. – Чем я ее обидела?

– Ничем, Нариночка, – обняла меня Ба, – просто Маня перенервничала. Она единственный ребенок в семье, а вас много. И ей очень хочется во всем быть похожей на вас, чтобы не чувствовать себя одинокой, понимаешь? Идите домой, завтра все будет хорошо. Она отойдет и снова помирится с тобой.

Мы с Каринкой надели ботиночки и поплелись домой. Я плакала, а Каринка шипела на меня:

– Ну чего ты плачешь, как дура, Ба ведь сказала, что завтра помиритесь.

– Ничего мы не помиримся, Маня больше не будет со мной дружить!

– Хочешь, я буду с тобой дружить?

– Нет! Ты и так со мной дружишь, ты моя сестрааааа! А Манька мне не сестрааа! Она мне вообще никтооооо!!! Просто друуууг! И одинокая девочкаааа!

– Ну ты ваще дура, – рассердилась Каринка и выдрала с корнем какое-то растение из цветочной клумбы.

– Ты уверена, что это сорняк? – спросила я сквозь слезы.

– Конечно, все цветы уже отцвели, остались одни сорняки.

Так мы и шли домой – я обливалась слезами, а Каринка страдала лицом и остервенело размахивала длинным стеблем сорняка.

Во дворе нам повстречался зловредный и шкодливый мальчик Сережа, и, из чистого интереса, сколько ударов может выдержать растение, Каринка исхлестала его сорняком. Пока она гонялась за мальчиком, я рыдала возле белой «шестерки». Заодно сквозь слезы пыталась понять, каким же образом куклу прикрепили к капоту. Оказалось, что ее намертво привязали лентами к дворникам. Тут прибежала Каринка.

– Пять ударов – и сорняк превратился в мочало, – выдохнула она и вцепилась в куклу.

– Девочки, – обеспокоенно высунулась в окно мама, – марш домой!

– Не дала от дворников оторвать! – проворчала Каринка.

Вечер я просидела возле телефона в ожидании звонка от Мани. Но телефон молчал.

– Не хочу я быть принцессой, – приговаривала я, размазывая по щекам слезы, – дался мне этот царь Абгар!

Когда я с горя улеглась спать, мама подоткнула со всех сторон одеяло, села рядом и взяла меня за руку.

– Утро вечера мудренее, – улыбнулась она, – завтра все будет хорошо.

И я, замученная переживаниями, провалилась в глубокий сон.

Ранним воскресным утром в нашем доме раздался телефонный звонок. Я побежала как ошпаренная поднимать трубку, пока звонок не разбудил остальных.

– Але!

– Овощи! – бодрым голосом отрапортовала Манька.

– Чивой? – я мигом проснулась.

– Грю, овощи! Песня.

– Мань, какие овощи, какая песня?

– Нарка, не перебивай меня. Раз мой прадед был поэтом, то я тоже решила стать поэтом. И написала стих про овощи. Потом сочинила к нему музыку. И получилась песня. Вот, послушай. Сейчас, только поставлю трубку на полку так, чтобы ты слышала и пение, и аккомпанемент на скрипке.

– Что-то случилось? – высунулась в дверь спальни мама.

– Это Маня, – зашептала я, – она песню сочинила, называется – «Овощи».

– Вот дегенератки, – тоном Ба возмутилась мама. – Вы хоть видели, который час?

Я хотела ответить, что пока очень рано, но тут Манька запиликала на скрипке и запела тоненьким голосом:

– «Родные мои, наши овощи будут вас кормить», – это припев, ну ты поняла, да? Как тебе песня? – спросила Манька.

– Шикиблеск. Мань, это самая красивая песня, которую я слышала.

– Ага. Теперь все бакинские красавицы будут у моих ног! Хочешь, я еще раз тебе ее спою?