Журнал «Вокруг Света» №10 за 1978 год - Вокруг Света

Лэнгдон развивает забытую гипотезу Коммерсона, дополняя ее собственными рассуждениями о судьбе пропавшей каравеллы.

...26 мая 1526 года четыре испанских корабля прошли Магеллановым проливом в Тихий океан, направляясь к изобилующей ценными пряностями Ост-Индии. Командором был Гарсиа Хофре де Л.оайса. Шторм рассеял эскадру, а один из кораблей — каравелла «Сан-Лесмес» — пропал без вести. Эта каравелла разбилась на коралловых рифах. Спасшиеся моряки обосновались на атолле и со временем прижили от местных женщин потомство. В последующие двести пятьдесят лет внуки их внуков добрались до многих островов Полинезии. Так появились иберийские трансплантанты в культуре островитян. И не было ли легендарное плавание островитян Восточной Полинезии на Новую Зеландию отчаянной попыткой испанских моряков, стремившихся как-нибудь попасть в родные края, обогнув мыс Доброй Надежды?..

Смелый тезис. Заглянем лучше в досье австралийского ученого. Надо признать, что фактов он собрал много, и притом чрезвычайно интересных.

Итак, отправимся за семь морей. 1929 год. Острова Туамоту. Капитан Франсуа Эрве высаживается на атолл Аману. Потомок династии французских моряков, Эрве почти всю свою сознательную жизнь провел в Полинезии. На мелких суденышках он перебирался от острова к острову, скупая копру и доставляя ее на склады Таити. Да к тому же по воле губернатора Французской Океании он одиннадцать лет отправлял обязанности администратора Туамоту. Дважды в год на борту правительственной шхуны «Муэт» («Чайка») он объезжает острова. Разбирает споры между полинезийцами, вершит правосудие, заботится о снабжении питьевой водой, пытается приучить к основам современной гигиены. При случае Эрве ведет картографические работы, вносит изменения в устаревшие карты.

Атолл Аману нанесла на карту французская экспедиция еще в 1823 году, а так как порой в местные воды забираются ловцы жемчуга или торговцы, то месье Эрве решает обновить карту.

Ведя промерные работы, он с изумлением убедился, что у берегов Аману нет ни одного корабельного остова. Полная противоположность другим островам архипелага, прибрежные воды которых превратились в кладбища затонувших кораблей!

— Что вы, месье, — ответил ему вождь. — Восемь поколений назад здесь, на рифе, разбился корабль белых людей. Моряков тогда съели.

Вождь проводил Эрве к мели, где лежали четыре тяжелых орудия, обросшие кораллами. Была еще куча камней, которых не найти на Туамоту. Одну пушку и несколько камней Эрве поднял со дна отмели и взял с собой на Таити. Исследования показали, что пушка относилась к вооружению испанского судна, а камни служили балластом. Во время испытаний французского ядерного оружия уже в наши дни другой офицер, капитан де Гоазью, вызвал к атоллу вертолеты, которые подняли из воды и доставили на остров Гао еще две пушки.

Эти пушки могли быть вооружением пропавшей без следов каравеллы «Сан-Лесмес». В последний раз ее видели 1 июня 1526 года.

Мир быстро забывает тех, кому не повезло, была предана забвению и экспедиция Лоайсы. Исторические монографии не упоминают о ней. Четырехтомный справочник по тихоокеанским островам, составленный британской морской разведкой, уделил ей полторы строчки, впрочем, не называя командира.

В исторической экспедиции Магеллана каравеллой «Виктория», первым кораблем, совершившим кругосветное плавание, командовал баск по имени Хуан Себастьян Эль-Кано. Это было страшное путешествие. Двадцать два моряка умерли от голода. Эль-Кано слал из Севильи письма Карлу V, в которых просил о милости к своим людям. «...Так пусть же будет это зачтено нам, практически доказавшим, что земля есть шар, ибо мы плыли вокруг нее, выйдя к западу, а вернувшись с востока. И я прошу милости у Вашего Величества учесть тяжелый труд, голод и жажду, зной и холод, которые выносили мои люди, находясь на службе Вашего Королевского Величества...»

Монарх отблагодарил баска за его самопожертвование: в новой экспедиции Эль-Кано был назначен помощником командора.

В экипаже было несколько малайцев, служивших под командованием Эль-Кано еще на «Виктории», несколько фламандских канониров и, кажется, один негр. Однако ядро команды набрали в Испании. Эль-Кано лично вербовал для «Сан-Лесмеса» басков — треть экипажа. Сначала у капитана Франсиско де Осеса под началом было тридцать пять человек; потом «Сан-Лесмес» принял на борт моряков с других каравелл, ставших непригодными к дальнейшему плаванию. Для последующего рассказа существенно, что на каравеллу в соответствии с тогдашними привычками взяли собак породы перрос-де-агуа («водяные собаки»), которых англичане прозвали спаниелями. Известно, что эти собаки хорошо плавают. Испанцы возили их на кораблях, чтобы спаниели подбирали убитую дичь, а также предметы, упавшие за борт.

Лэнгдон кропотливо анализирует морские хроники и заключает, что у команды севшего на рифы корабля были довольно значительные шансы выжить. Находка пушек и балласта может быть прямым доказательством того, что моряки хотели, облегчив судно, столкнуть его с рифа. В таком случае очень важно выбрать спокойную стоянку, где можно было приступить к ремонту «Сан-Лесмеса». Лэнгдон приводит многочисленные аргументы, говорящие в пользу того, что каравеллу привели к острову Гао. Островитяне не знали никаких металлов; у них даже не было камней, которые годились бы для изготовления примитивных орудий. Дерево обрабатывали огнем, зубами акулы и острыми краями раковин. Постройка лодки становилась значительным мероприятием. На Гао не было к тому же крупных деревьев. Приходилось с огромным трудом подбирать плавник.

Крайне сомнительно, чтобы «Сан-Лесмес» еще годился для продолжения плавания. Дерево, конечно же, прогнило, а повреждения, полученные на рифах, исправить было нельзя. В подобных случаях практиковали разборку корабля и на базе пригодной еще древесины и местного сырья строили другой. Это был тяжелый труд. Зная характер морской братии, можно предположить, что не обошлось без споров при распределении обязанностей, при дележе запасов продовольствия, вина и наверняка из-за гаоских женщин. И скорее всего какая-то группа моряков рассорилась с товарищами и осталась жить на другом конце острова среди полинезийцев.

От Гао команда «Сан-Лесмеса» добралась до Анаа, где остались еще несколько моряков, вконец измученных плаванием. Остальные же отправились на остров Раиатеа, до сих пор изобилующий буйной растительностью. По мнению Лэнгдона, испанцы ушли дальше, к Новой Зеландии, а семьи переживших кораблекрушение основали иберийско-полинезийские династии, существовавшие в течение двух с половиной столетий, вплоть до времени капитана Кука.

Антропологические исследования в Гипускоа, на родине Эль-Кано, показали, что почти у двадцати процентов басков — населения провинции — светлые глаза и свыше пятнадцати процентов жителей рыжеволосые или блондины. Можно безошибочно утверждать, что мореплаватели, которые на утлых (в нашем современном понимании) скорлупках пошли на край света и там оказались в сложном положении, были энергичными, ко всему готовыми людьми. Наверняка впоследствии именно они главенствовали в мирной островной общине.

Пришельцев было, конечно, немного. Но известны печальные факты массовой гибели островитян, когда их неприспособленные организмы сталкивались с болезнями, завезенными европейскими моряками. И таким образом, на некоторых островах испанцы, потерпевшие крушение, могли оказаться в численном превосходстве.

В последовавшие за экспедицией Лоайсы восемьдесят лет случаи появления европейских кораблей в этих водах неизвестны, пока португальский мореплаватель Кирос не переименовал остров Гао в Ла-Конверсьон-де-Сан-Пабло — Обращение Святого Павла.

Он передал нам описание встречи с островитянкой весьма преклонного возраста. Женщина была рослой и статной. Вороньего цвета волосы причесаны на испанский манер. У ног женщины крутилась собака, которая, как записал Гонсалес де Леса, «была абсолютно такой же, как наши собственные собаки». На испанском корабле женщину накормили супом и мясом. Остатками зубов она не в состоянии была разгрызть твердые сухари и без колебаний обмакивала их в вино точно по-испански. Кирос утверждал, что у нее были хорошие манеры. Больше всего удивил испанцев ее золотой перстень с изумрудом.

Потом появилась группа островитян с другого конца Гао. Вел их мужчина, у которого, как отмечает судовой журнал, «были рыжие курчавые волосы, спадавшие до плеч. Наших людей очень удивило, что среди небелой расы встречаются такие рыжие волосы...».

Голландцы, еще в 1616 году попавшие на Туамоту, на одном из необитаемых островов заметили трех крупных исхудавших спаниелей. Это было для мореплавателей настолько заметным событием, что они назвали остров Собачьим. Так и значился он в течение двух с половиной веков на европейских картах. Спаниели, нужно сказать, совершенно непохожи на полинезийских собак, привезенных в пирогах первых поселенцев из Азии.