Хозяева дискурса: американо-израильский терроризм - Шамир Исраэль

Дорога идет мимо холмов, и все чаще мы замечаем такие же пещеры, что и в археологических руинах, но уже населенные. На холме, на конфискованной у палестинцев земле – новое еврейское поселение Маон, крепкие стандартные дома с красными черепицами, полно воды, электрические фонари, новые блестящие машины, колючая проволока, охрана с автоматами. У подножья холма, в складке зеленого вади – скопление пещер и робких нерешительных лачуг. Это Тувейне, одно из селений пещерных жителей. Здесь нашли приют их выселенные родичи.

Мы поставили машину на въезде в село. В вади здоровый мужик пас овец, но, увидев нас, оставил отару и поднялся на дорогу. Подошло еще несколько крестьян. Когда они поняли, что мы пришли с миром, расцвели улыбками, показывая удивительно ровные белые зубы. Из ближней хижины вышла старуха с чайником и сразу угостила нас горячим чаем с травами.

Крепкие, здоровые люди – здешние горцы. Их лица необыкновенно красивы почти картинной красотой. Густые бороды, теплые халаты, (как в Таджикистане – заметила Алиса, уроженка Душанбе), правильные черты, вокруг вьются чистые и обихоженные дети. Можно год ходить по Израилю – не встретишь таких довольных и умиротворенных лиц.

Эти люди довольны своей долей, своими просторными и аккуратными пещерами, унаследованными от предков, довольны собранной дождевой водой, зеленой травой и голубыми небесами. Как в притче о рубашке счастливого человека, у них, у счастливых людей, нет рубашек. Они хотят только одного – чтобы их оставили в покое.

Даже для меня, человека не нового в палестинской глуши, это оказалось неожиданностью. Газетные статьи подчеркивали бедность и убогость их быта, и я ожидал увидеть несчастных бедолаг, вроде тех, с которыми встречаешься от Иерухама до района Таханы Мерказит в Тель-Авиве. Но нет, здесь не было несчастных и обездоленных нищих, грязных сопливых детей, истеричных одиноких матерей, никто не показывал нам пустые холодильники и бумажки от соцстраха. Очень крепко стоят на земле крестьяне Хевронских гор.

Как же вы обходитесь без воды, без электричества?

Да мы привыкшие, нам и не надо. Зачем нам оно? Вот колодезь новый наладили, и хорошо.

Правда, молодежь хотела электричество, вон даже столбы врыла. Но Шай не разрешил.

Кто этот Шай?

Из поселения (Маон), с оружием ходит. Я, говорит, вас отсюда выживу. Это, говорит, наша земля. Да как это может быть его земля, когда мы ее от наших отцов получили?

Что же вы в пещерах живете?

В них хорошо, летом прохладно, зимой тепло. И овцам много места. Нам так удобнее. Но и дома строим.

Действительно, почти у каждой пещеры стояло строение, сложенное из местного камня. Мы зашли в один из домов, где размещалась семья Махмуда Хамамде, выброшенная из своей пещеры. Дом был построен, как строили раньше культовые здания, без окон, со сводом, образованным пересечением двух арок. В единственном помещении размером 7 х 7 м по стенам лежали одеяла и прочая утварь. Семья Хамамде насчитывает 15 человек, включая самого Хамамде, свободно говорящего на иврите, его родителей, жену и детей.

Нам бы вернуться в пещеру, больше нам ничего не надо.

Покажите нам вашу пещеру, – попросили мы.

Наш первый знакомец по имени Абед на минуту исчез и вскоре подкатил к дому на стареньком тракторе, как заправский таксист. Мы забрались на рога и крылья трактора, Махмуд уселся на капот, Абед врубил передачу и трактор пополз вверх по грунтовой дороге под наши песни вроде «Прокати-ка нас, Абед, на тракторе, до околицы хоть прокати».

Путешествие было не для слабонервных. Трактор полз по крутизне, наши палестинские провожатые обсуждали, в какую сторону лучше спрыгивать, если он перевернется. Но вскоре перед нами открылся лучший в мире вид гор и цветущей пустыни. Далеко внизу белел Арад. И повсюду, как хутора в степи, виднелись входы в пещеры с узорными карнизами.

Трактор остановился, и мы спустились по склону в вади, где, окруженная крепкой каменной стеной, была пещера Хамамде, а рядом – еще несколько пещер. Мы заглянули в одну из них, там жила пожилая женщина с двумя маленькими девочками, видимо, внучками. Они вернулись домой, несмотря на запрет властей, несмотря на угрозу ареста. Только тут я понял, для чего служили невысокие стены-перегородки в пещерах. В одном приделе были овцы. В другом – корм для овец. В каменной кладке был сооружен своего рода шкаф. В жилой «комнате» пол был покрыт циновкой и матрасами, а перед ней горел костер. Было удивительно тепло и уютно. Наверно, в такой пещере крестьянка из Галилеи родила своего сына – в ближнем Вифлееме. А вот в такие ясли она положила младенца – в каменную кормушку для овец. В такую же дверь она выглядывала, не идут ли солдаты.

Соседняя пещера, самого Хамамде, была разорена солдатами. Грустно видеть разоренный дом, даже если это – только пещера. Мы посидели на перевернутых камнях, а наши хозяева поставили на огонь чайник и принесли свежие лепешки, совсем не похожие на городские питы. Их пекли в печи – «табуне» – прямо во дворе пещеры. Не так-то легко сдаются крестьяне, привыкшие к борьбе со стихиями в этом суровом краю. Им так мало надо, что лишениями их не напугать. Воду им не отключат, ее посылает сам Господь Бог, электричество и счет в банке не перекроют, за отсутствием такового. Впервые у меня проскользнуло что-то вроде зависти, вместо должного сострадания.

Правду говоря, они совсем не вызывали жалость, скорее – восхищение. Мы сидели и болтали о житье-бытье. Они рассказали нам о поездках на ярмарку в близкую Ятту и в далекий Холон. Раза два в году они рискуют и отправляются помолиться в Иерусалим. Это чревато немалой опасностью – если солдаты их ловят, то избивают страшно, и бросают в тюрьму на несколько месяцев. А можно еще рискнуть и доехать до Тель-Авива и глянуть на другую жизнь. Нет, они не хотели бы жить ни в Тель-Авиве, ни в Иерусалиме. Тут, в горах, воздух лучше, простора больше. Но посмотреть интересно.

Тут мне стало стыдно. Я приехал из Тель-Авива, и меня замечательно принимают, а они в Тель-Авив поехать не могут, да и у себя дома мы им жить не даем. Но у этих крестьян совершенно не было злобы, их тянуло к израильтянам, им было интересно понять, чем мы живем, так же, как и нам – понять их уклад.

Интересно, что эти пастухи – не бедуины, но феллахи, то есть оседлые крестьяне. У бедуинов (кочевых животноводов) и феллахов есть диалектные различия в речи. Но, конечно, на краю пустыни большого различия в образе жизни феллаха и бедуина попросту нет. Между пещерами, повсюду, где возможно, они сеют ячмень, овес, пшеницу. Есть у них и оливковые деревья, и гранаты, и миндаль. Они живут, как их предки жили из века в век. И во всех древних пещерах – и в Сусие, и в Хирбет Рувейна – они тоже жили, пока израильтяне их оттуда не прогнали и не повесили знак археологических раскопок. Их дети ходят в школу, которую вездесущий борец за интересы еврейского народа Шай все собирается снести.

Они видят каждый день, как на отобранной у них земле, на отнятой у них воде богато живут «новые еврейские поселения» с их огромным бюджетом, выкачанным у нас, израильских налогоплательщиков. Но они не против, чтобы поселенцы жили там, только как добрые соседи, а не как оккупанты.

Абед на тракторе отвез нас обратно к машине, и русые волосы Алисы развевались на ветру, как знамя. Мы долго прощались и обменивались номерами мобильных телефонов. И думалось – как замечательно можно жить вместе, только дать им равные права, не обижать. Напрасно люди боятся, ведь с миром можно придти в любое палестинское село и вас везде хорошо встретят.

А через несколько дней после нашей поездки – и это обещанный хороший конец – БАГАЦ решил, несмотря на яростное сопротивление армии и поселенцев, вернуть изгнанников незамедлительно. Правда, армия старается взять их не мытьем, так катаньем. Но если мы поддержим, то эти крестьяне смогут остаться в своих пещерах. А большего им и не надо.

PS.Прошел год с лишком, и я снова оказался в краю пещер. На этот раз армия пренебрегла решением Верховного суда и снова изгнала сотни жителей пещер. Военные не поленились и привезли огромную машину-таран, такой сокрушать крепостные стены. Тараном они проломили своды пещер, возникшие в геологическом прошлом и обжитые за тысячи лет. Бульдозеры и динамит засыпали песком колодцы, чтобы умерли от жажды уцелевшие. Снова отправились хорошие израильтяне в Верховный суд, снова получили очередгую бумажку, только бумажке этой – грош цена. Ее можно повесить в рамочке на стенку, рядом с решением возвратить изгнанников Икрит и Бирама.