Наваждение - Барбара Гауди

— Привет, малыш, — кивнула Силия ребенку. — Тебе нравится, как за тобой старшая сестричка присматривает?

— Старший братик, — поправила ее женщина.

— Ой, простите! — Силия слегка смутилась.

Старший ребенок — мальчик — внимательно рассматривал тряпичную куклу, которую вертел в руках. Женщина вдела ноги в сандалии и встала с кресла.

— Рада была с вами познакомиться, — задорно произнесла она.

— Да! — громко ответила ей Силия. — Мы тоже!

Как только семейство отошло на достаточное расстояние, Рэчел шепотом сказала матери:

— Я так себя неловко чувствовала!

— Я знаю, — ответила Силия.

Рэчел молча уставилась в телевизор. Силия взяла со столика журнал и стала его рассеянно листать. Она задумала этот поход в салон как своего рода подарок дочери, которой впервые в жизни профессионально делали педикюр, но теперь Рэчел, наверное, запомнит этот день потому, что мама не смогла отличить черного мальчика от девочки. Хотя дело здесь было вовсе не в цвете кожи, а в красных шортиках и маечке, круглой рожице и той заботе, с которой мальчик относился к малышу. Ее удивило, что Рэчел правильно определила пол ребенка. А может быть, она просто держала рот на замке, пока вопрос сам собой не прояснился. Вообще, в вопросах общения с людьми Рэчел была деликатна не по годам. Силия восприняла эту новость с удивлением и радостью.

— Прости меня, — сказала она.

Рэчел вздохнула.

Больше Силия ни о чем с ней не говорила до тех пор, пока они не надели сандалии. Только тогда она бросила дочери:

— Этот розовый цвет тебе очень идет.

Девочка снова вздохнула.

— Розовый, как в морской ракушке, — подсказала педикюрша Рэчел.

— Да, это мой любимый оттенок розового, — с удивительной учтивостью ответила педикюрше Рэчел, тем самым намеренно подчеркивая обиду на мать. — У меня много вещей такого цвета.

Чернокожая женщина уже ушла. Силия с Рэчел сели по одну сторону сушильного стола, лицом к конторке у входа. Как только они поставили ноги под световую панель, Рэчел взяла какой-то рекламный листок и сделала вид, что целиком поглощена его содержанием.

Силия следила за тем, что происходит в салоне. Теперь народу прибавилось. Входя в помещение, все жаловались на жару на улице. Появилась какая-то женщина с коробкой шоколадных конфет. Было видно, как она боится, что шоколад от жары растает. Она принесла конфеты как запоздалый подарок Энджи ко дню рождения, но та сказала ей:

— Они мне нужны, как прыщ на одном месте. Угости лучше конфетами тех, кто здесь сидит.

Грубоватость хозяйки женщину вроде не обидела. Она была небольшая, лицо, испещренное веснушками, одновременно казалось и детским и уже потрепанным жизнью.

Открыв коробку, женщина сообщила, что конфеты совсем неплохие, с жидкой начинкой, и протянула ее двум молоденьким девушкам, выбиравшим цвет лака.

— Угощайтесь, они совсем немного подтаяли от жары, — сказала она Девушки взяли по конфетке. — Называются «Золотая жила».

Внезапно женщина вскрикнула и пошатнулась — у нее подвернулась нога. Коробка упала на пол. Силия подскочила и схватила женщину за запястье.

— О господи! — выдохнула та. — Простите меня, пожалуйста.

— С вами все в порядке? — спросила Силия.

— Да, все путем. Большое вам спасибо.

Подошедшая Энджи обняла женщину за талию и помогла ей сесть на скамейку.

— Дорогая моя, почему ты ходишь без палочки, которую я тебе подарила?

— Я ее где-то забыла, — пробормотала женщина.

— Ну вот, видишь, как нехорошо.

— Только одна выпала, — сказала Рэчел, подняла коробку с конфетами и передала ее женщине.

— Ой, спасибо тебе, моя дорогая. Поставь там. — Она махнула рукой в сторону столика. — И себе возьми сколько хочешь.

— Можешь взять одну, — позволила Силия.

— А две? — тихонько спросила Рэчел. В голосе ее слышалась просьба, для пущей убедительности она даже подняла вверх два пальчика.

Силия благодушно ответила:

— Ладно.

— А три? — не унималась Рэчел.

— Три. И все.

— У меня время от времени судороги в ногах случаются, — сказала женщина Силии. — Как будто мне кто-то нож в ногу всаживает. Серьезно вам говорю. Но так плохо, как теперь, раньше никогда не было.

— Это ужасно, — ответила Силия.

Она смотрела, как Рэчел шевелит пальчиками над коробкой. «Плохая я мать, — подумала Силия. — Слишком я ее балую».

Энджи подошла и нажала ей на большой палец ноги.

— Вы можете идти, — сказала она. — Если, конечно, не хотите у меня задержаться и еще кому-нибудь спасти жизнь.

Глава седьмая

Нэнси поставила банджо на пол и прикурила косячок. Что-то ее тревожило. Что это было? Таша? Не забыл ли Рон с ней погулять?

Ах, вот что — она вдруг вспомнила: эта девочка, о которой ей говорил Рон… Нэнси понимала, почему он озабочен, хоть и не знала, почему он так озабочен, что повсюду следует за этой девчонкой и наблюдает за ее домом. Она уже стала забывать, что думала по этому поводу: Рон пережил в детстве что-то вроде сексуального домогательства, вот в чем собака зарыта.

Нэнси выпустила из легких дым и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Она никогда не станет его об этом спрашивать (и сам он ничего ей не расскажет), но если его кто-то действительно домогался, тогда некоторые вещи обретают совершенно иной смысл.

Обычно в хорошую погоду она выходила покурить на площадку пожарной лестницы. Но на этот раз ее правая коленка была обмотана плоской грелкой с электрическим подогревом, и шнур был слишком коротким, чтобы выйти на площадку. Поэтому она сидела за кухонным столом, а точнее говоря, за небольшой столешницей, привинченной к стене. Для настоящего — даже совсем маленького — столика там не было места. Квартирка ее располагалась на чердаке, кроме кухни там была только скромных размеров комнатка в два окна с каждой стороны. У окна, выходившего на фасад, дребезжал старенький кондиционер.

Сразу за окном кухоньки росла голубая ель, на которой свило гнездо семейство дроздов, — Нэнси наблюдала за ними всю весну. Вряд ли можно представить, чтобы какие-нибудь другие существа могли трудиться с такой же самоотверженностью, как эти дрозды, когда вили себе гнездо и охраняли его, отбиваясь от постоянных нападений ворон. Но однажды гнездо оказалось пустым. Что случилось? Может, дроздов сдуло порывом ветра? Или все-таки заклевали вороны?

В то утро Нэнси увидела прилипший к оконному стеклу голубоватый кусочек скорлупки и чуть не разрыдалась. После этого весь день пошел насмарку. Сначала у нее не завелась машина. Потом очень долго не подходил автобус, и она согласилась на предложение какого-то пожилого и казавшегося совершенно неопасным мужчины подкинуть ее куда надо на машине. Мужчина постоянно переводил взгляд с дороги на ее коленки, и она решила, что предметом его интереса была лежавшая на коленях коробка с шоколадными конфетами. В конце концов, когда они остановились на светофоре, мужчина спросил ее:

— У вас что-то есть для меня?

— «Золотая жила», — ответила она. — Только, боюсь, это не для вас.

— Не хочешь ее раздвинуть?

— Что, простите? — ошарашенно спросила она.

Не дослушав, он сунул свою лапу между ее ляжками.

Нэнси пулей выскочила из машины и рысцой пробежала остаток пути, чтобы успеть к Энджи до того, как конфеты растают. И после всего, что ей пришлось вытерпеть, та еще отказалась их брать! Вдобавок ко всему из-за этой дурацкой пробежки у нее так свело ногу, что пришлось занять у Энджи денег на такси, иначе бы она не добралась домой.

Фрэнк спокойно воспринял новость о том, что она не сможет отработать свою смену, но Нэнси все равно чувствовала себя виноватой. В поисках утешения она решила позвонить Рону.

«Мне нужно сказать тебе пару слов» — оставила она сообщение на автоответчике.

С тех пор прошло уже восемь часов. Должно быть, он все еще возился в подвале.

Ее так и подмывало позвонить сестре Бренде и узнать, как себя чувствует малыш, которого та родила совсем недавно, но если Бренда спросит, как у нее дела с Роном, ей придется рассказать об этом, а Рон заставил ее поклясться жизнью матери, что она будет держать рот на замке. Он пока не позволял ей даже звонить в агентства по усыновлению.

— Как только начнешь всем болтать о своих планах, — говорил он ей, — все у тебя пойдет наперекосяк.

А ей-то всегда казалось, что это она суеверна!

Рон говорил ей, что хочет все делать постепенно, шаг за шагом, и прежде всего надо закончить ремонт комнаты в подвале. Хотя, по ее мнению, этим можно было бы заниматься в третью или четвертую очередь, но пойди попробуй ему это растолковать! Раньше он был отзывчивым и уступчивым, и вдруг — ни с того, ни с сего — стал упрямым и суеверным. Она, конечно, и с таким Роном останется — с новым Роном, который хочет, чтобы они вместе устроили свою жизнь. Ей просто надо как-то к этому приспособиться, вот и все.