Тараканы в твоей голове (СИ) - Дубинина Мария Александровна

Леня подошел к нему, встал рядом и достал из кармана пачку сигарет.

— Можно?

— Первый раз слышу, чтобы ты спрашивал, — буркнул Глеб.

— А ты не отвлекайся, — хмыкнул Ленька. — Судя по всему, ты собрался блевать.

— Придурок! — возмутился Глеб, но всплеск эмоций выпил последние силы. Глеб тяжело навалился на подоконник и застонал. В голове били колокола.

Леня достал из тайника импровизированную пепельницу и с чувством выдохнул дым почти что Глебу в лицо. Тот закашлялся и всерьез задумался, будет ли падение Леонида из окна выглядеть как несчастный случай?

— Ладно, давай, выкладывай, — велел Глеб, прекрасно зная привычки друга. Ясно же, что он не покурить вышел. Вообще-то, он утверждал, что бросил уж три месяца как.

— Она милашка.

— Кто? — не понял Глеб.

— Ты слепой или дебил? Саша, конечно.

Глеб пожал плечами. Если смотреть с этой точки зрения, то Александра, конечно, была довольно привлекательна. Юная, миниатюрная, как подросток, личико как у персонажа аниме — гладкое, кругленькое, с аккуратным носом, маленькими губами и невероятно большими зелеными глазами. А эти волосы…

— Если она не вернет тебе мозги на место, то ты мне больше не друг, — внезапно заявил Ленька, и Глеб вздрогнул, не заметив, в какой именно момент его мысли совсем поплыли.

— В чем логика?

— К черту логику, — Медянский затушил недокуренную сигарету и повернулся спиной к окну. — Мы с тобой тысячу лет знакомы, ты на девчонок до выпускного не смотрел, я уж думал, с тобой что-то не так.

— Это с тобой все было чересчур “так”, — раздраженно перебил Глеб. — И ты забыл Ирину… Как ее там? Волошину Ирину. Мы встречались в девятом классе.

Не надо было поворачивать голову, чтобы почувствовать, что Леня сверлит его взглядом.

— Блин, Самарин. Ты понимаешь, о чем я.

— Свали, — отмахнулся Глеб. — Дай умереть спокойно.

— Дружище, Вика сама решила уйти, и раз уж ты сразу ничего не предпринял, может, хватит уже хранить эту тупую верность?

— Да что ты… — вспылил Глеб, выпрямился и схватил Леню за воротник одной рукой. А потом выпитое и съеденное подкатило к горлу, и рука упала безжизненной плетью. Да и к чему эта вспышка агрессии? Она не менее тупая, чем та верность, о которой Ленька говорил.

Иногда Глебу казалось, что все в его нынешней жизни подходило под определение “тупое”.

— Вика пошла дальше, оставив нас позади, а ты продолжаешь выписывать круги на одном месте, — жестко закончил Леня и положил ладонь ему на плечо. — Соберись, ты же мужик. Не позорься перед девочкой.

Он похлопал его по плечу и, не убрав за собой пепельницу, вернулся в комнату.

Глеб провел ладонями по лицу, шумно выдохнул и прибрался на балконе. Удушливый запах сигаретного дыма уже почти выветрился благодаря свежему вечернему воздуху.

А потом пошел следом за другом.

— Уже уходите? — Саша стояла к нему спиной, разговаривая с Леонидом. — А Глеба Константиновича ждать не будете?

— Это ты о ком? — придуриваясь, спросил Леня. — А, так он у нас Константинович? Я уж и забыл.

Саша тихо рассмеялась, и Леня сказал еще что-то, что развеселило ее еще больше. В этом весь Леонид Медянский — балагур и дамский угодник. Он всегда таким был, но в Глебе еще шевелилось раздражение, и было неприятно смотреть, как Леня флиртует с Сашей.

— Что, все съел и валишь? — спросил Глеб.

— А что? Что-то еще осталось?

— Ты в дверь не пролезешь, — ответил Глеб. Определенно, долго злиться на друга он не мог.

— Тогда позови, когда еще картошечки нажарите, — подмигнул Леня и улыбнулся Саше. — Приятно было познакомиться. Хорошо ухаживайте за этим недоумком, иначе он один и дня не протянет.

А вот сейчас было обидно. Как-то же он жил один, ноги не протянул.

Глеб сам проводил Леню до двери, но у друга закончился заряд серьезности, на прощание он не сказал больше ничего умного. Глеб вернулся на кухню и неловко замялся на пороге, как будто его собственный дом вдруг перестал быть его.

— Может, вам чаю? — заботливо спросила Саша. Наверное, он выглядел даже хуже, чем себя чувствовал. — Сейчас заварю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не надо. Я пью кофе. Без сахара.

Саша поставила чайник и стала собирать посуду. Глеб не был большим поклонников домашней работы, но сейчас почувствовал необходимость сделать хоть что-то полезное.

— Помочь?

Саша стояла у раковины и завязывала фартук на поясе. Услышав его вопрос, она повернулась.

— Что? А, нет, не надо. Это же моя работа.

Она включила воду и начала драить сковороду. Глеб почему-то не ушел, хотя уже почти решился. Так и остался стоять и смотреть, как девушка ловко справляется с грязной посудой. Кстати. Вот и возможность помочь.

Глеб решительно направился к столу, сложил три тарелки друг на друга, потом подумал, и наложил на горку сверху и остальное, что нашел на столе. Саша поглядывала на него со странным выражением лица, и когда Глеб сделал пару шагов к ней, вдруг почувствовал, как правая нога предательски скользит. Тарелки и приборы жалобно звякнули, подпрыгивая, и верхнее блюдце поползло вбок. Глеб и Саша заметили это одновременно. Она кинулась к нему, протягивая руки, Глеб отчаянно попытался удержать равновесие, но жалкие пара стаканчиков решили отыграться на нем именно сейчас. Ватное тело отказалось действовать так, как ему велели, и Саша чудом успела выхватить у него из рук посуду. Потом на пол упали вилки и — почти — Глеб.

— Твою… мать, — выругался он, успев немного отцензурить то, что рвалось с языка. До полного краха не дошло, но он больно приложился о навесной шкаф и ударился косточкой на ноге о ножку стола. Саша испуганно прижимала к груди спасенную посуду. На заднем фоне лилась из крана вода.

— Вы в порядке? — робко спросила Саша. Поставила посуду в мойку и подошла к нему, на ходу вытирая руки о фартук. — Сильно ушиблись?

Нога пульсировала от боли, но это нормально, когда со всей дури бьешься косточкой. Глеб помотал головой. Обидно ему было куда больше, чем больно.

— Все нормально. Ума не приложу, что со мной.

Как же дурацко прозвучало! Лучше бы просто промолчал.

Саша улыбнулась.

— День выдался долгий, — сказала она, явно понимая, с чего это его так штормит. — Вам, наверное, лучше лечь пораньше.

— Мы договорились не выкать, — вспомнил Глеб.

— Хорошо. Иди спать, — Саша снова улыбнулась, но уже более открыто. Когда она улыбалась так, казалось, у нее все лицо начинало светиться, до самой последней веснушки…

Глеб закрыл глаза, досчитал до пяти, открыл и обнаружил, что Саша стояла уже куда ближе и озадаченно заглядывала ему в лицо.

— Кажется, ты отключился, и я подумала…

Глеб моргнул, она моргнула трижды. Они поиграли в гляделки еще немного, а потом Саша ахнула.

— Вода!

И побежала к мойке.

Глеб подумал, что это самый удачный момент, чтобы ретироваться, иначе кто знает, каких глупостей он мог натворить. Хорош работодатель, ничего не скажешь. А с другой стороны, он и не обязан быть идеальным, главное, что зарплату будет платить.

Еще даже первая неделя не закончилась, а Глеб уже умудрился продемонстрировать все свои самые дурные стороны — начиная с плохой переносимостью алкоголя и заканчивая выбором друзей. Хотя, стоит быть с собой честным, Ленька только оттенил полный кошмар сегодняшнего вечера. Глеб знал о своем непростом характере, хотя в последние пару лет даже самому стало от себя страшно. Ситуация на российском рынке бумажных книг складывалась не в его пользу, а Глеб в своей жизни хорошо умел делать только одно — писать. Возможно, еще не поздно было переквалифицироваться в… да хоть бы в сантехника, но гордость не позволяла. Впрочем, писать на потеху толпе гордость ему почему-то позволила. Или на нее просто сильно давил голодный желудок и пустеющий кошелек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глеб сгреб пижаму и пошел с ней принимать душ. Под горячей водой его еще больше разморило, тогда он включил холодную воду и выскочил из душевой кабины с не самыми печатными словами из своего обширного лексикона. Не глядя, стащил с вешалки свежее полотенце, вытерся и натянул майку и пижамные штаны.