Боишься ли ты темноты? - Светлана Пономарева

— Нет, — возразил Ярослав, — Вы хороший. Вы меня простите, пожалуйста. Я просто ошибся.

— Да я не в обиде. Собственно говоря, я даже догадываюсь, в чём дело…

— Да? — Ярослав насторожился.

— Это просто, — сказал Сергей Фёдорович спокойно, — мне тоже когда-то было четырнадцать лет. Даже нет, мне было тринадцать. Напротив моего дома жила девочка, которая мне очень нравилась. Утром я становился у окна и ждал, когда она выйдет из дома, потом выбегал сам и шёл в школу за ней — на расстоянии в несколько метров. Я видел только её спину и бантики, торчащие из под шапки, но был счастлив.

Ярослав улыбнулся.

— Один раз, — продолжил Сергей Фёдорович, — она не вышла в положенное время. Заболела. Я проторчал у окна половину первого урока, думая, что она опаздывает. А в нашем классе как раз шла контрольная работа… Я прогулял, даже не заметив этого. Мне было страшно: вдруг с ней что-то случилось. Вернувшись из школы, я снова сел к окну. Сейчас смешно, но тогда я даже есть не хотел, сидел несколько часов, не двигаясь. И окончательно убедился, что с Машкой произошло что-то ужасное, когда вечером к их подъезду подъехала “скорая”. Потом-то выяснилось, что “скорую” вызвали в другую квартиру, но я даже представить себе такого не мог…

— И что? — спросил Ярослав, потому что Сергей Фёдорович замолчал.

— Ничего. Мама отпаивала меня валерьянкой и убеждала, что это не последняя любовь в моей жизни. Я ей не верил. Но она оказалась права.

— А Машка Вас не любила?

— Она о моих мучениях даже не догадывалась.

— А что же Вы не сказали?

— Я боялся, — усмехнулся Сергей Фёдорович, — я был ниже её ростом, младше на класс и, по моему убеждению, совсем не симпатичный.

— Я тоже младше Вики почти на два года, — неожиданно для самого себя признался Ярослав. — Только я думаю, что бывает так, когда первая любовь навсегда остаётся… Наверное, не у всех, но бывает. У меня папа маму полюбил ещё в школе — и на всю жизнь. Вместе в город приехали, в институт поступать. Они оба медики были: папа хирург, а мама — педиатр… Поэтому я тоже могу всю жизнь одну девушку любить… Только… Сергей Фёдорович, а вот Вам Вика совсем не нравится?

— Вика? — Сергей Фёдорович помолчал, как будто подбирая слова. — Она красивая, конечно. Только я люблю другую женщину.

Ярослав с облегчением вздохнул. Стало так хорошо, как будто сбросил с плеч надоевший груз. Всё выяснилось. Ничего у Вики с Сергеем Фёдоровичем не будет. И человек он просто замечательный. Разговаривает откровенно, не выгоняет никуда, не торопит. Как будто они с Ярославом не совсем чужие люди. Как будто ему на Ярослава не наплевать.

— А мне Инна Яковлевна книги подарила, — сказал Ярослав, — правда, я их ещё не успел посмотреть. И кружку. Мне и Женьке. Женька тоже хорошая девчонка. Только она почему-то всё время за мной бегает, куда бы я ни пошёл.

— И ты не знаешь, почему…

— Да знаю… — Ярослав улыбнулся. — Это тоже мне так не везёт. Мне нравится одна, а я нравлюсь другой. Всё кувырком.

— Дурачок ты, Ярослав, — Сергей Фёдорович потрепал Ярослава по плечу, — это тебе так везёт. Любовь — это счастье, кто бы тебя не любил. Не бывает ненужной любви.

Ярослав зевнул, веки вдруг потяжелели. Он виновато посмотрел на Сергея Фёдоровича:

— Кажется, я засыпаю.

— Засыпай. А то будешь весь день варёный. Я-то утром отосплюсь, а тебе в школу.

— У нас в субботу всего три урока, — сообщил Ярослав, забираясь под одеяло. Наверное, стоило идти в спальню, но не хотелось, а Сергей Фёдорович не прогонял. Ярослав отвернулся к стене и почти мгновенно заснул.

10

Под утро Сергей всё-таки задремал сидя, положив локти на стол. Слишком много вчера произошло. В разговоре с Ярославом он никак не мог толком расслабиться. Всё боялся, что скажет что-то неосторожно, и мальчик перестанет ему доверять, замкнётся. Вот, солгал, что кого-то любит, что цель в жизни есть. А какая цель-то? День за днём проходит в мыслях, что делаешь что-то не то, не так. Взял, называется, ночную работу, чтобы кошмары не снились… Тут поработаешь, они средь бела дня мерещиться начнут. А уйти нельзя. Потому что кто знает, какой человек устроится на его место. Вдруг ещё одна Вера Ивановна? Что тогда будет с тем же Ярославом? Сергей то и дело ловил себя на мысли, что слишком много думает именно об этом мальчишке. А их тут ещё сорок восемь человек. Вон Вика одна чего стоит. Ходит мимо воспитательской, заглядывает, вздыхает. И ясно ведь, что не искренне — так, на прочность проверяет, а может поспорила, что новый воспитатель непременно ей заинтересуется. С неё станет. Вова с Лёшей странные люди: Вера Ивановна дала команду и они повели своего ровесника туда, где он умереть от страха мог. Разве это нормально? Неужели тут все такие? Лишь бы их не задело, а там хоть трава не расти?! А Ярослав? Он — такой? Он бы участвовал, если бы Вера Ивановна приказала кого-нибудь избить? Сергею очень хотелось быть уверенным, что нет, но он сомневался. У Ярослава есть страх, а значит, им можно управлять, играя на этом страхе. Страх может превратить человека в животное, ничего не соображающее и оттого покорное. Сергею было противно. И в то же время он вдруг ясно увидел выход — он должен быть здесь. Он должен принести этим детям что-то такое, чего не могли дать им другие воспитатели. Он должен их защитить. Может, в этом и обнаружится его собственная цель и смысл? Только вот хватит ли его на это? Ярослав спал беспокойно — то вскрикивая во сне, то резко переворачиваясь и скидывая одеяло, то забиваясь под него с головой. И Сергей подумал, что должен выдержать. Должен помочь. Не всем — так хотя бы кому-то. Может быть, даже всего лишь одному. Пусть один из них станет нормальным человеком. Дело того стоит…

К утру тучи разогнало ветром, и Сергея разбудил луч солнца. Он поднялся, распрямил затёкшие руки и посмотрел на диван. Ярослав ещё спал, глубоко дыша. Щёки у него раскраснелись, одеяло снова упало на пол. Сергей подошёл к мальчику, положил руку ему на лоб — так и есть, температура. Всё-таки простудился. А может, от нервов. Сергей потихоньку вышел на улицу — покурить до пересменки. Он чувствовал себя уставшим и думал, что, может быть, это и к лучшему, иначе он, увидев Веру Ивановну, мог наговорить ей такого, что его бы сразу уволили. Время на часах подходило к шести. На кухне уже переговаривались повара, зашедшие со служебного входа, дворник мёл дорожки. Начиналось новое утро. Скоро придут на смену воспитатели, потом встанут дети, будут сонно толпиться в умывалке, дремать за завтраком, собираться в школу…

Будить Ярослава не хотелось. Да и не было смысла: на уроки тому сегодня ходить не стоит, а медсестра с фельдшером приходят позже. Сергей прошёлся по корпусу, убедившись, что всё в порядке, и вернулся к себе.

Вера Ивановна появилась вовремя, и шаги её было слышно издалека. Сергей напрягся. Хотелось выйти и поругаться, но он сдерживал себя. Скандал ни к чему не приведёт. Через минуту она открыла дверь и поинтересовалась:

— Почему у Вас закрыто, Сергей Фёдорович? Вы в курсе, который час?

— А Вы в курсе, что я тоже воспитатель, а не подросток? — спросил Сергей. — Что же входите без стука?

Вера Ивановна поджала губы.

— Впрочем, и к подросткам иногда следует стучаться, — продолжил Сергей негромко. — Никому не нравятся люди, которые врываются, как паровоз. Что в дверь, что в душу.

— Вы что, — опешила Вера Ивановна, — лекции мне будете читать?

— Да нет, — вздохнул Сергей, — думаю, это бесполезно. Но мы с Вами коллеги и должны делиться опытом, своими соображениями по поводу детей. Разве не так?

Вера Ивановна молчала, зато вдруг проснулся Ярослав. Проснулся и в ужасе забился в угол дивана. Закрылся одеялом, как будто возводил между собой и Верой Ивановной стену.

— Ярослав, — как можно спокойнее сказал Сергей, — иди пока в спальню. Я подойду через пару минут.

Ярослав кивнул, не спуская глаз с Веры Ивановны, потом пробормотал ей что-то вроде “Здрасьте” и мгновенно исчез.

— Я ничего не понимаю! — заговорила Вера Ивановна, как только дверь за мальчиком закрылась. — Что воспитанник делает у Вас в комнате? Ночью? Вы с ума сошли? Вы представляете, что о Вас могут подумать?

— А что обо мне могут подумать? — усмехнулся Сергей. — То, что я вынужден откачивать детей от Вашего так называемого “педагогического влияния”? Чего Вы добиваетесь от Ярослава?

— Я? От него? — Вера Ивановна разозлилась. — Того же, чего ото всех! Дисциплины! И пока он не станет вести себя, как все, я буду его воспитывать! Потому что тут никому, кроме меня, ничего не надо!

— Зато Вам надо больше всех! — успел вставить Сергей.

— Да, я ответственно отношусь к работе, — прошипела Вера Ивановна. — И Вам советую поступать так же. А не хватать первого попавшегося ребёнка и потакать его капризам! Тем более что ему от этого будет только хуже.