Брат Волк - Мишель Пейвер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чтобы предупредить своего маленького друга и заставить его оставаться на месте, он дернул головой и негромко, но настойчиво сказал: «Уфф!», что по-волчьи означало: «Опасность!»
Ослак от удивления даже споткнулся и чуть не упал на него:
— Что ты сказал?
— Уфф! — громко повторил Торак.
И с отчаянием увидел, что Волк и не думает отступать. Наоборот, прижав уши, он бросился прямо к Тораку…
— А это еще что такое? — пробормотал Ослак.
Не выпуская Торака из своей ручищи, он быстро наклонился и схватил волчонка за шкирку.
Тот извивался и огрызался, но выглядел жалким и маленьким, свисая из огромной красной лапищи Ослака.
— Сейчас же отпусти его! — крикнул Торак, изо всех сил стараясь вырваться. — Отпусти, не то я тебя убью!
Ослак и девчонка так и покатились со смеху.
— Отпусти его! — уже совсем иным тоном взмолился Торак. — Он же тебе ничего не сделал!
— Ладно, отгони его подальше и пошли, — раздраженно приказал Хорд.
— Нет! — что есть силы завопил Торак. — Это мой про… Нет!
Девочка глянула на него с подозрением:
— Твой — кто?
— Ну, просто он мой, — пробормотал Торак.
Он понимал, что не должен никому открывать ни своего намерения отыскать Священную Гору, ни своего умения разговаривать с Волком.
«Держись от людей подальше. Если они узнают, на что ты способен…»
— Пошли, Ренн, — сердито буркнул Хорд. — Мы зря теряем время.
Но Ренн все еще с сомнением разглядывала Торака. Потом повернулась к Ослаку и велела:
— Давай его сюда. — Она сунула волчонка в мешок из оленьей шкуры и крепко затянула горлышко плетеной тесемкой. Закинув за спину извивающийся воющий мешок, она сказала Тораку: — А ты лучше веди себя смирно, не то я возьму да и разобью ему башку о дерево.
Торак метнул на нее гневный взгляд. Вряд ли девчонка проявит такую жестокость, однако ей куда быстрее удалось смирить его, чем Ослаку или Хорду.
Ослак снова с силой подтолкнул его сзади, и они двинулись по протоптанной оленями тропе куда-то на северо-запад.
Вскоре у Торака начали ныть связанные кисти рук. «Ладно, пусть ноют», — думал он злобно. Он был страшно зол на себя. «Всегда сперва посмотри, что у тебя сзади». Отец столько раз повторял это ему! А он не посмотрел. И вот теперь за это расплачивается, а вместе с ним и Волк. Из мешка, висевшего у девчонки за спиной, больше не слышалось ни рычания, ни придушенных воплей. «Неужели он задыхается? А вдруг он уже умер?» — в ужасе подумал Торак.
И стал упрашивать Ренн хоть немного приоткрыть мешок и дать волчонку глотнуть воздуха.
— Не нужно, — заявила она, даже не обернувшись. — я же чувствую, как он там дрыгается.
И Торак, стиснув зубы, пошел дальше, понимая, что просто необходимо поскорее что-то придумать для их спасения.
Ослак неотступно следовал за ним, а Хорд постоянно маячил впереди всех. На вид Хорду было лет девятнадцать. Этот красивый и хорошо сложенный юноша выглядел одновременно и чересчур самоуверенным, и каким-то неспокойным: похоже, ему отчаянно хотелось быть во всем первым, но он — и, видимо, не без оснований — боялся, что всегда и во всем будет в лучшем случае только вторым. Ладно сшитая одежда его отличалась аккуратностью, да и цвета в ней были здорово подобраны: куртка и штаны прошиты жилами, сплетенными в косичку и окрашенными красной краской, а по краю отделаны еще какими-то птичьими перьями с зеленоватыми пятнышками. На груди у Хорда красовалось потрясающее ожерелье из зубов благородного оленя.
Торак был озадачен. Зачем охотнику такая яркая цветная одежда? А это ожерелье еще и брякает при каждом движении, что уж вообще никуда не годится.
Ренн лицом походила на Хорда, и Торак догадался, что они, наверное, брат и сестра, только Ренн года на четыре моложе. На ее светлой коже была отчетливо видна племенная татуировка — по три тонких темно-синих полоски на каждой скуле, — придававшая ее облику несколько излишнюю резкость и вызывавшая недоверие. «Вряд ли, — думал Торак, — я когда-нибудь стану просить ее о помощи».
Куртка и штаны Ренн, сшитые из оленьей шкуры и довольно грязные и потертые, не отличались изысканностью, зато ее лук и колчан со стрелами были просто великолепны; стрелы были искусно оперены перьями совы и летели, видимо, совершенно бесшумно. На большом и указательном пальцах левой руки Ренн носила кожаные перстни-обереги, а на правом запястье еще один оберег — браслет из зеленого полированного сланца. Торак догадался, что такие браслеты носят те, что живут, служа другим, за счет своего умения отлично стрелять из лука. «Так вот в чем дело! — думал он. — Вот почему она, в отличие от Хорда, так скромно одета!»
Но из какого же она племени? Слева к куртке у нее был пришит — как и у Ослака и Хорда — символ их рода: пучок блестящих черных перьев, явно принадлежавших тотему племени. Но кому именно? Лебедю? Орлу? Торак никак не мог угадать.
Они шли все утро, не останавливаясь ни поесть, ни напиться. Они пересекали болотистые долины, сплошь заросшие ольхой и вечно что-то шепчущими осинками, взбирались на холмы, темные от шумливых бессонных сосен. Когда Торак проходил под ними, эти деревья печально вздыхали, словно оплакивая его скорую гибель.
Небо затянули тучи, солнце скрылось, и Торак растерялся, не понимая, в каком направлении они движутся. Наконец им попался холм, подножие которого покрывали многочисленные высокие, по пояс, муравейники. А поскольку муравьи строят свои дома только с южной стороны деревьев, Торак догадался, что идут они примерно на запад.
Через некоторое время они подошли к небольшому ручейку, и Хорд позволил всем напиться, но угрожающе прорычал:
— Мы слишком медленно идем! Нам еще через всю долину топать нужно, пока мы до Извилистой реки доберемся.
Торак насторожился, надеясь, что удастся подслушать что-нибудь полезное…
Но Ренн тут же заметила, что он подслушивает.
— Извилистая река, — медленно пояснила она, разговаривая с ним, как с младенцем, — находится еще дальше к западу, в соседней долине. Там мы осенью всегда устраиваем стоянку. А в двух днях ходьбы отсюда на север раскинулась Широкая Вода, где мы обычно стоим летом. Мы ловим там лосося. Лосось — это рыба такая, если ты не знаешь.
Торак чувствовал, как гневно пылают у него щеки. Что ж, по крайней мере теперь он знал, куда они направляются: на осеннюю стоянку его пленителей. Это плохо. Стоянка — значит, очень много людей и очень мало шансов на спасение.
Они все шли и шли, а солнце спускалось все ниже, и пленители Торака стали вести себя настороженно, часто останавливались, прислушивались, озирались. Он догадывался: они тоже знают о том медведе. Возможно, именно поэтому они и ввели неслыханный обычай заранее «владеть» добычей, которую еще и убить не успели. Видимо, добыча становилась все более редкой, ибо медведь распугал всех зверей. Торак старался не думать о медведе, но это ему удавалось плохо.
Они спустились в большую долину, где росли дубы, ясени и сосны, и вскоре достигли широкой серебристой реки. Это, наверное, и была Извилистая река.
И вдруг Торак почуял запах древесного дыма. Они приближались к стоянке.
Глава 8
Когда они вчетвером перебирались через реку по деревянному мосту, Торак неотрывно смотрел вниз, на скользящие волны, и думал, а не прыгнуть ли в воду. К сожалению, руки у него были связаны, так что он наверняка утонул бы. Да и Волка бросить он никак не мог.
На том берегу они прошли вниз по течению шагов десять, и деревья вдруг расступились, открывая широкую поляну. Торак сразу почуял запах сосновых дров и свежей крови и увидел четыре больших жилища, крытых шкурами северных оленей. Таких домов он никогда раньше не видел. Вокруг было полно людей, но все они были заняты работой и Торака пока что не замечали. А он с какой-то удивительной, порожденной страхом ясностью воспринимал каждую деталь нового для него быта.
На берегу реки двое мужчин свежевали тушу кабана, подвешенную к ветке дерева. Они уже выпотрошили зверя и теперь, убрав ножи в ножны, аккуратно сдирали с него шкуру, чтобы ни в коем случае не повредить ее и не проткнуть. Оба были обнажены по пояс, но в длинных фартуках, сшитых из рыбьих шкурок. Эти люди показались Тораку пугающе могучими; на их мускулистых руках бугрились уродливые зигзагообразные шрамы. С туши кабана медленно сочилась кровь, падая в подставленное корытце из бересты.
На мелководье две девушки в коротких рубахах из оленьей кожи, хихикая, промывали кабаньи внутренности, а рядом трое малышей старательно лепили из мокрого песка куличики и украшали их веточками сикоморы. Две легкие гладкие лодочки, крытые шкурами, лежали на берегу недалеко от воды. Земля вокруг лодок вся блестела от рыбьей чешуи. Две собаки довольно свирепого вида, подвывая, выпрашивали подачку.
