Наше море - Владимир Дубровский

Корниенко волнуется. Напряженно слушает Воронцова.

— Он достоин быть членом Коммунистической партии. В боях за Севастополь, в сегодняшнем бою он заслужил это право!

О ком это говорит замполит — о комендоре Коклюхине или о нем, Корниенко?

Затем читаю заявление Коклюхина: «Прошу парторганизацию корабля принять меня в свои ряды. Идя на выполнение боевой задачи, я поклялся драться с врагом до тех пор, пока руки мои держат штурвал наводки, а глаза видят врага!»

— Преданный сын Родины! — подтвердил старшина Стасюн. [49]

Когда корабли подходили к гавани, солнце прорвалось сквозь тучи, искрометные лучи его осветили высокий ходовой мостик, рулевого у штурвала, командира у телеграфа, заиграли бликами на мокрой палубе, где весело занимали свои места по авралу матросы.

А на мачте берегового поста и на реях кораблей, стоящих у причалов, вспыхнули на солнце яркие сигнальные флаги: «Поздравляем с благополучным возвращением!»

Глава четвертая

Ветер с моря

Наступил 1943 год. Всюду — на кораблях и на берегу — чувствовались счастливые перемены. Повеяло боевым наступательным духом.

Черноморский флот в эти дни получил задачу: в помощь 47‑й армии, наступавшей с северо–востока на Новороссийск, высадить морской десант в районе Южной Озерейки и совместным ударом полностью освободить Новороссийск.

Для участия в этой сложной операции наше соединение — бригада траления и заграждения — выделяло почти все свои корабли, находящиеся в строю. К операции готовились заблаговременно: сторожевые катера перешли в Геленджикскую бухту, где находилась самая передовая Новороссийская военно–морская база, туда же наши тральщики подвозили сухопутные войска и морскую пехоту. С наступлением темноты СКА 081 и 091 бесшумно приняли на борт моряков–разведчиков, людей бывалых и лихих; о таких обычно говорят, что они не раз смотрели смерти в глаза. Соблюдая светомаскировку, катера скрытно вышли из Геленджика. Погода благоприятствовала переходу. Помощник командира СКА 081 П. М. Белошицкий аккуратно вел прокладку, чтобы катера подошли к точно указанным пунктам побережья. Заранее было известно, что район Южной Озерейки укреплен противником, так как фашисты допускали возможность высадки здесь десанта. Поэтому действовать надо было осторожно, не привлекая к себе внимания противника. [51] С приглушенными моторами, на малом ходу катера коснулись берега. Тихо сошли, словно растаяли в темноте ночи, разведчики в черных бушлатах.

Катера легли в дрейф. Часть задачи была выполнена, но командиры катеров оставались на мостиках, напряженно вглядываясь в таинственно молчавший берег.

Так прошло три томительных часа, и вдруг на катере 081 сигнальщик Барков доложил:

— Вижу на берегу белые проблески!

Это был сигнал о том, что разведчики возвращаются.

По–прежнему над морем, как всегда перед рассветом, стояла удивительная тишина. Оба катера скрытно подошли к берегу и приняли на борт разведчиков.

Четыре ночи подряд катера высаживали разведчиков. И наконец из разведывательного отдела штаба предупредили, что катера выходят, в последний раз. Необходимо сделать последние уточнения.

Ночь эта и Москалюку, и Флейшеру казалась обычной. Как всегда, катера скрытно высадили разведчиков и легли в дрейф. Но вот прошло три условленных часа. До рези в глазах сигнальщики всматривались в черный берег, туда, откуда обычно поступали световые сигналы, а их все не было.

— Что могло случиться? — размышлял Флейшер. — Не рассчитали время, какая–то неувязка?

На далеком берегу послышалась стрельба. Гул нарастал, и в нем опытное ухо Флейшера уловило разрывы минометных и артиллерийских снарядов. У разведчиков артиллерии, конечно, не было. Стало быть, фашисты обнаружили разведчиков, открыли огонь и, возможно, перекрыли все тропы в гористой местности. Разведчики теперь с боем должны пробиваться к побережью.

Оба катера немедленно двинулись к берегу. Носом вышли на берег, сбросили сходни, чтобы, не мешкая, принять людей.

Автоматные очереди и разрывы снарядов слышались все ближе, но разобраться, где наши, а где противник, было невозможно.

Наконец появились первые разведчики. Они рассказали, где расположились огневые точки противника, и оба катера из своих пушек открыли огонь. Разгорелся жаркий бой, а тем временем разведчики, отстреливаясь, группами по пять–шесть человек прорывались к берегу. [52] Приняв разведчиков на борт корабля, капитан–лейтенант Сипягин подал сигнал отходить.

Когда катера вошли в Геленджикскую бухту, на пирсе уже стояли машины, ожидавшие разведчиков.

В те дни флотская газета «Красный Черноморец» отмечала умелые и дерзкие действия сторожевых катеров под командованием Флейшера и Москалюка.

Сквозь шторм и огонь

На Черном море была зима. Начало февраля — самое скверное время года. Снег перемежается с дождями, а море, относительно тихое днем, ночью вдруг заштормит, с гор сорвется свирепая бора.

3 февраля командующий Черноморской группой войск приказал высадить морской десант в районе Южной Озерейки и Станички.

Участвовало в этой операции более семидесяти кораблей Черноморского флота, начиная от крейсеров до несамоходных болиндеров.

Вспомогательный десант, состоявший из штурмового отряда — 250 бойцов морской пехоты — под командованием майора Цезаря Куникова, высаживала Новороссийская база.

Для высадки этого десанта создавался отряд из четырех сторожевых катеров, КТЩ и других плавсредств. Командиром отряда высадки был назначен капитан–лейтенант Сипягин.

2 февраля на Тонком мысу, где расположился штаб Новороссийской военно–морской базы, в каюте командира 4‑го дивизиона Сипягина собрались офицеры сторожевых катеров. Последним подошел замполит Сипягина Николай Кузьмич Щекочихин. Он сбросил тяжелую мокрую шинель, протянул шнур и установил громкоговоритель.

— Ты что такой необычный сегодня? — спросил его Сипягин. — Устал небось. Садись ужинать!

— Сейчас Левитан будет говорить. Давайте послушаем! — обращаясь ко всем, торжественно сказал Щекочихин.

В репродукторе что–то зашуршало, и послышался знакомый голос диктора: «В последний час. Сегодня, 2 февраля, войска Донского фронта полностью закончили ликвидацию [53] немецко–фашистских войск, окруженных в районе Сталинграда… Наши войска сломили сопротивление противника, окруженного севернее Сталинграда, и вынудили его сложить оружие. Раздавлен последний очаг сопротивления противника в районе Сталинграда. 2 февраля 1943 года историческое сражение под Сталинградом закончилось полной победой наших войск…»

— Вот это замечательно! — проговорил, поднимаясь, Сипягин, когда умолк голос диктора. — Идемте сейчас же на митинг к матросам.

3 февраля была проведена окончательная проверка готовности всех сил и средств к высадке десанта.

В этот же день на катера и корабли был принят десант, а в 19 часов 40 минут, когда совсем стемнело, корабли начали выходить из Геленджикской бухты. Короткий зимний день шел на убыль. Наступала ночь, ответственейшая ночь войны, когда морскому десанту один на один предстояло встретиться с фашистами на сильно укрепленном берегу у Южной Озерейки.

Старший лейтенант Флейшер стоял на мостике своего катера и следил за действиями кораблей. Это был сложный маневр — более тридцати кораблей вытянулось в темноте из небольшой овальной бухты.

В море все перестроились в походный ордер. Головным шел эсминец «Незаможник», за ним — эсминец «Железняков». На борту канонерских лодок «Красный Аджаристан», «Красная Грузия» и «Красная Абхазия» располагалась 255‑я бригада морской пехоты, которая составляла первый эшелон десанта.

Берег и порт заволокло туманом, а с моря дул пронизывающий холодный ветер, не сулящий ничего, кроме шторма. Зато низкие, угрюмые тучи укрывали от фашистской авиации.

Море и ветер, казалось, сговорились помешать выполнению операции. Катерам тяжело было идти против волн, а они должны были не просто идти, но еще и охранять тральщики, которые тянули на буксире груженые болиндеры с танками и пушками.

В первый же час похода у тральщика «Арсений Расскин» буксир оборвался, болиндер развернуло лагом к волне и начало заливать. Он мог в любую минуту опрокинуться и затонуть. Все остановились, с тральщика стали заводить новый буксир. Сторожевые катера 081 под командованием [54] Флейшера и 041, где находился командир звена И. Г. Черняк, охраняли концевой тральщик.

Флейшер с беспокойством поглядывал на часы. Оставалось уже немного времени до момента высадки десанта.

Но испытания преследовали катер. От ударов волн начались перебои в работе моторов. Все катера и тральщики ушли, а катер 081 отстал.