Запретные наслаждения - Сара Рэмзи

Пешком было бы быстрее. Солфорд Хаус находился на Беркли-стрит, а это в пяти минутах ходьбы от его особняка на Пикадилли. Но поводом для визита был разговор о сестрах, поэтому подобающий экипаж был просто необходим.

Кейт и Мэри было по двадцати одному году, их родила одна простушка, которую старый герцог взял в жены после смерти матери Фергюсона. Девушки в траурных вуалях сидели напротив него и демонстративно изучали виды, проплывающие за окном. Кроме светлых волос и голубых глаз, ничего в их облике не напоминало о третьей жене герцога, умершей почти два года назад. И манерами, и чертами — особенно упрямыми подбородками — единокровные сестры напоминали ему родную сестру Элли. Про себя он молил Господа, чтобы подбородками их сходство и ограничилось. Он устал бороться с упрямством Элли и не хотел противодействовать аналогичной силе, к тому же — удвоенной.

С другой стороны, немного строптивости им не повредит, нынче такая черта характера в моде у женихов.

За окном экипажа не было ничего интересного, но девушки упорно не желали смотреть брату в глаза. Если не считать единственного совместного завтрака в день его приезда, в последний раз он видел сестер десять лет назад. Он едва знал их. Отец отправил его в Итон спустя месяц после смерти матери, и, приезжая на короткие каникулы домой, он старался обходить детскую стороной: не хотел пробуждать воспоминания.

Их звали Кейт и Мэри, но, к сожалению, близняшки сочли лишним представляться ему, поэтому он затруднялся определить, кого как зовут. Они молчали, и Фергюсон пытался представить, что произойдет, если он ошибется.

Девушки проигнорировали его попытку привлечь к себе внимание покашливанием. Наконец он не выдержал:

— Леди, я не хочу вам навредить. Вы понимаете это?

Девушки синхронно повернулись к нему и смерили одинаково холодным и презрительным взглядом. Сидящая справа проронила:

— Мы сомневаемся в ваших добрых намерениях, ваша светлость.

Вот как? А девица не без характера. Фергюсон улыбнулся:

— Пожалуйста, зовите меня Фергюсон. В конце концов, я ваш брат, а не дальний родственник.

— Я видела вас всего несколько раз. Вы и есть дальний родственник, — парировала вторая.

Значит, обе — строптивицы. Внезапный мятеж пришелся Фергюсону по душе, он даже проникся какой-никакой симпатией к родственницам. Однако упрямство, пожалуй, не то качество, которое сделало бы их любимицами общества. Скорее наоборот.

— Уверяю вас, у меня были на то серьезные причины.

Фергюсон подумал было, что строгий тон осадит их, но ошибся.

— Неужели эти причины были столь серьезны, что вы, прекрасно зная о скверном характере отца, сочли возможным оставить нас с ним наедине, совершенно беспомощными? — вновь язвительно заговорила первая.

— Если вам было так плохо в доме отца, почему вы не вышли замуж?

Сестры рассмеялись горьким, невеселым смехом.

— И где бы мы нашли мужей? В обществе мы все еще не представлены. Нас никто не знает. Кроме как для прогулок в парке, нам не позволялось покидать дом.

— Но вы же ходили по магазинам, общались с другими дамами?

— Отец запрещал абсолютно все.

Вторая пояснила:

— Вы позорили семью любовными похождениями, Генри спивался, Элли стала самой скандальной вдовой Лондона, а о Ричарде вообще ничего не было известно. Поэтому отец решил, что не позволит еще и нам вести себя плохо и избрал легкий путь — держать нас взаперти.

Дети герцога жили совершенно не так, как обычно живут отпрыски знатного рода. Ричарда и Генри, неспокойных сыновей от первого брака, герцог вычеркнул из своей жизни раз и навсегда. От Фергюсона и Элли — детей от второй жены — старый Ротвел также отказался после смерти их матери, которой до конца дней приходилось вымаливать деньги на их содержание. Женившись в третий раз, Ротвел заявил, что его первенцы — слишком странные, Фергюсон и Элли — слишком эмоциональные, и что все свои надежды он возлагает на будущих детей, которые уж точно этих надежд не обманут. Наверное, близнецы унаследовали упрямство отца.

Фергюсон вздохнул:

— Мои дорогие, я как раз намерен подыскать вам мужей и попросил одну леди о помощи в этом деле. Мы к ней и направляемся. Если повезет, не пройдет и месяца, как вы обучитесь всему необходимому и станете вращаться в свете.

Ответом ему были тяжелые вздохи. Наконец одна из сестер произнесла решительно:

— Я не понимаю, почему вы уехали из Лондона. Вы — такой же тиран, каким был отец. Вы могли бы прекрасно устроиться и здесь.

— Кейт, прошу, не нужно оскорблений! — попыталась урезонить ее сестра.

Значит, это Кейт. Фергюсон так обрадовался, что даже не стал оспаривать свое сходство с отцом.

— Кейт, Мэри, простите, я начал этот разговор без всякой подготовки. Но мне казалось, что выйти замуж — это то, что соответствует вашим желаниям.

— Отчего вы так решили? Потому что молодые женщины обычно хотят выйти замуж? — насмешливо спросила Кейт.

— Но мы действительно хотим выйти замуж! — заметила Мэри. — Во всяком случае, я хочу. Но я еще ни разу не выходила в свет, никогда не гуляла в Публичном саду[9]! Ни разу!

Она не стала продолжать, но Фергюсон и сам догадался:

— Отец своим решением заточить вас причинил вам больше вреда, чем пользы, не так ли?

Наконец экипаж въехал во двор особняка Стонтонов. Мэри выглянула в окно, тяжело вздохнула и посмотрела на Фергюсона.

— Разве мы не могли подождать хотя бы еще один день? — спросила она. — Я не знала, что мы едем к свахе. Я думала, нас ждет обычная прогулка в парке!

Да, он поступил, как настоящий негодяй, просто использовал сестер в своих целях, и получается, что относился к ним ничуть не лучше отца. Но не мог же он сказать им, что ему позарез нужен предлог, чтобы явиться к Стонтонам. И эту встречу, несмотря на их, возможно, разумные возражения, он не мог отложить. Накануне вечером он не удержался и проследил за экипажем мадам Герье. Каково же было его удивление, когда кеб, в котором ехала актриса, остановился возле черного входа Солфорд Хауса.

Неужели мадам Герье гостила в этом доме? Или жила? Но кто она? Точно не служанка: она не смогла бы тайком уходить из дома несколько вечеров подряд. И пусть она отказала ему, он должен знать, кто она, та единственная, которая устояла перед его чарами.

Наверное, Мэри напугало каменное выражение его лица. У нее задрожали пальцы.

— Хорошо, пусть будет по-вашему, — запинаясь, пробормотала она.

— Вам понравится леди Мадлен и ее семья, — сказал он. — Вот увидите, совсем скоро вы будете заняты свадебными приготовлениями. Думаю, успеете выскочить замуж до конца сезона, точнее, у меня нет в этом ни малейших сомнений.