Небо Голливуда - Леон де Винтер

Их хмельные разговоры достигли фазы сентиментальных воспоминаний.

Флойд Бенсон рассказывал:

– Я столкнулся с Питером Фальком. На кинопробах. В пятерке других актеров мы оба прошли в последний тур, на котором лично присутствовал Хэрри Кон, король «Колумбии-пикчерс». И я услышал, как Кон сказал директору кастинга: «За такую же цену я могу найти актера с двумя глазами!» Кто в результате получил роль? Я. А Фальк стал лейтенантом Коломбо в мировом хите. Но тогда об этом еще никто не думал.

Джимми Кейдж, удобно развалившись на обочине, понимающе вздохнул и принял эстафету:

– Я снимался с Деннисом Хоппером в фильме, который отобрали для участия в Каннском фестивале. На пресс-конференции – ты знаешь, это всегда сумасшедший дом – кто-то спросил у Денниса, почему он неизменно играет отрицательных типов. На что Деннис ответил: «Я вовсе этого не делаю. Просто когда я снимаюсь, я надеваю слишком узкое нижнее белье, вот и все».

– Прекрасно, – сказал Бенсон, заливаясь смехом. – А что ты думаешь об этом, Джим? Я находился в кабинете Джека Уорнера, когда ему позвонил некий журналист. Рейгана тогда только что выбрали на пост губернатора штата Калифорния. Уорнера просили дать комментарий. «Да, – ответил он, – это все наша вина. Этого бы не случилось, если бы мы предлагали ему больше хороших ролей».

– Если хочешь добиться чего-то в Голливуде, нужно запомнить три важнейшие вещи, – сказал Кейдж. – Ты слушаешь, Томми?

– Слушаю, – ответил Грин.

Он устал. От погребальной церемонии Канта. От самообмана возвращения в Лос-Анджелес. У него не было больше сил бороться и идти дальше. Он начинал понимать тех бездомных (без них, волочащих свои картонные коробки и пластиковые пакеты, не обходилась ни одна улица в Лос-Анджелесе), которые когда-то зарабатывали на хлеб честным трудом, но неудачи, ошибки или несчастная любовь заставили их безнадежно опуститься и утонуть в жалости к самим себе. Есть ли среди них те, кто более страстно и одержимо защищал свои иллюзии, нежели он? С тех пор как его покинула Паула, восемьдесят шесть раз прибывала луна – он прощал Пауле ее луноманию, веру в аромотерапию и потребность в современной мистике. Восемьдесят шесть новых лун без ее утешительного тела. Может быть, ему вернуться в Голландию? Возможно, пришло время раз и навсегда вырвать Паулу с корнем из своего сердца и поискать работу на амстердамской субсидированной государством сцене. Билет на самолет стоил триста пятьдесят долларов.

– В Голливуде, – продолжал Кейдж, – фактически три вещи имеют решающее значение: честность, солидарность и скромность. Ты слушаешь? На этом все держится.

– Я слушаю, – повторил Грин.

– Хорошо, – сказал Кейдж. – Честность, солидарность и скромность. Это самое главное. Если умело их сфальсифицировать, Голливуд – твой!

Флойд Бенсон закашлялся от смеха. Горло сотрясалось в схватках. Когда хрипы прекратились, Кейдж продолжил свой монолог.

Грин подумал про себя: только посмотри на их жесты, дикцию, ритм, модуляцию голоса, признай, что алкоголь не разъедает их театральный талант – даже в состоянии опьянения они могли бы вести свой диалог на сцене и развлекать публику; следи за их техникой вместо того, чтобы не переставая жалеть себя.

– Кто-нибудь может мне сказать, сколько сейчас времени? – вдруг спросил Бенсон. Он вспомнил, что его ждала работа – протяжка кабелей и установка розеток.

– Флойд, посмотри на меня. Посмотри на меня! – закричал Кейдж.

Бенсон попытался поднять свои тяжелые веки.

– Я пьян, это очевидно, – сказал Кейдж, – но я не выпил и половины того, что залил в себя ты. Ты разобьешься, если сядешь за руль. А если уж ты так сильно этого хочешь, пожалуйста, но без нас, хорошо? С другой стороны, если тебе не надо нас подвозить, то тебе незачем садиться за руль. Я прав?

– Да, – прошептал Бенсон. Завалившись на бок, он, похоже, засыпал.

– Отложи все на утро. Завтра ты снова будешь оскорблять этот мир своим присутствием. По-моему, хороший план, а? – спросил Кейдж.

– Да, – кивнул Бенсон.

Он попробовал встать на ноги, но алкоголь лишил его сил. Грузное неповоротливое тело двигалось туда-сюда, не в состоянии оторваться от земли.

– Господин Грин, мой молодой друг, не поможете мне подняться?

Грин поддержал его барахтающееся тело. Флойд Бенсон весил как минимум тысячу килограмм.

– Вы не поведете машину, – сказал Грин.

– Я ценю вашу заботу, но мне действительно пора ехать.

– Вы не сядете за руль. Вы лыка не вяжете. Я не отдам вам ключ.

– Ключ, пожалуйста, господин Грин.

– И не подумаю, господин Бенсон.

Вдруг Бенсон зашатался. Размахивая руками, он потерял равновесие. Левой ногой он зацепился за торчащую из песка корягу и мешком шлепнулся на землю, прямо около чернеющего ущелья. По сухому рассыпчатому песку он, словно на колесиках, покатился к краю обочины.

Грин бросился ему на помощь и успел зацепить свинцовую ногу Бенсона, замедляя его движение.

– Обратно! Тяните обратно! – орал Бенсон, как будто Грин сам не мог сообразить, что ему делать.

Кейдж вышел из состояния минутной комы и железной хваткой схватил вторую ногу Бенсона.

Они оттащили Бенсона на два метра от смерти. Он извозился в пыли, визжал и был похож на жирную свинью.

Когда Бенсон наконец смог сесть, Джимми и Грин устало опустились рядом с ним. Все трое едва дышали от напряжения и страха.

– Боже мой, – бормотал Бенсон, – боже мой.

Он был трезв как стеклышко, словно не брал в рот ни капли.

Они смотрели в ущелье. Кейдж кивнул в сторону Грина:

– Он спас тебе жизнь.

Бенсон нервно моргал.

– Еще доля секунды, и я бы рухнул вниз. Господин Грин, вы спасли мою жизнь. Звучит драматично, но это действительно так. Если бы вы вовремя не вмешались, я бы уже валялся там на дне. Хуже всего, если при этом находишься в сознании и понимаешь, что с тобой происходит, что ты лежишь там с переломанными костями, разорванным животом, раскроенным черепом, и…

– Флойд, ты пока еще сидишь здесь, прекрати болтать чепуху, – сказал Кейдж. – И поблагодари еще раз Томми, который спас твою жизнь по крайней мере дважды. Ведь если бы ты сел за руль, ты бы разбился и тоже угодил бы в какое-нибудь ущелье, понимаешь?

– Понимаю. Спасибо, господин Грин.

Бенсон приложился к бутылке, сделал большой глоток и сморщился.

– Ну и высота. Не понимаю, почему здесь нет заграждений. Там…

Бенсон указал на точку, находившуюся метрах в десяти под ними, возле откоса ущелья.

Грин сумел разглядеть лишь смутные очертания кустарника.

– Что? – спросил Кейдж.

– Там кто-то лежит, – сказал Бенсон.

– Что? – повторил Кейдж.

– Да, там…

– Где? – заинтересовался Грин.

– Там – акцентировал Бенсон.

– Господи… – пробормотал Кейдж.

И тогда Грин тоже заметил, что в кустарнике кто-то лежит. Неподвижное тело на сухой земле, в странной позе, как будто упавшее вниз с большой высоты.

Кейдж вскочил.

– Эй! – закричал он. – Эй, ты нас слышишь? Тебе нужна помощь?

Эхо повторило его слова. Грин тоже встал и помог подняться Бенсону.

– Ему уже ничего не нужно, – сказал Грин. – Он мертв.

– Может быть, он еще жив, – допустил Бенсон.

– Пойдемте посмотрим, – предложил Кейдж.

– Я пойду с тобой, – сказал Грин. – А вы, господин Бенсон, останетесь здесь.

– Только осторожно, – предупредил Бенсон, – никогда не знаешь, а вдруг это вооруженный маньяк.

– Мы будем осторожны, – успокоил его Кейдж.

При свете дня это, возможно, выглядело бы как детская игра, но сейчас они осторожно спускались по узкому выступу из песка и торчащих из него пней. Шаг за шагом, по стеночке, они передвигались вниз, пока не добрались до плато с кустарником.

Еле дыша, они нерешительно посмотрели друг на друга, надеясь, что запутанный в ветках лежащий ничком человек их окликнет.

Грин сделал три шага вперед и сел на корточки.

Человек был мертв. Грин осторожно прикоснулся к его руке, чтобы удостовериться, что по ее венам больше не течет кровь.

Кейдж сел рядом с ним.

– Окочурился, – заключил Кейдж.

Они отодвинули несколько веток.

Внезапно за ними раздался мрачный голос:

– Покойник.

Это был Флойд Бенсон. От тоже спустился вниз.

– Господи, Флойд, в следующий раз предупреждай перед тем, как что-нибудь скажешь, – попросил Кейдж. – Ты меня до смерти напутал.

– Извини. Околевший, да? – пыхтя, спросил Бенсон и вытер тыльной стороной ладони пот со щек.

– Абсолютно, – подтвердил Кейдж.

– Ну и дела, – сказал Грин, – сейчас сюда примчатся полицейские и обнаружат наши следы. Трое преступников – заключат они.

– Почему? – спросил Кейдж. – Мы сами заявим об этом в полицию.

– Трое мужчин посреди ночи черт знает где находят покойника. Нас первыми и заподозрят – можешь не сомневаться, – предсказал Грин. Он только что отсидел и остерегался привлекать внимание судебных органов к своей персоне.