Его высочество господин целитель - Виталий Башун

– Гиттериан – это тот самый, кто выявил свойства клятвы?

– Да. Тот самый.

В аудитории все было готово к проведению приемных испытаний. Испытуемые тоже были на месте. Молодой помощник декана, парень с пятого курса алхимического факультета, только что закончил инструктировать гостей на лоперском языке о порядке проведения экзамена и отошел в сторонку. Дедушка Лил встал за кафедру, а я пристроился рядышком, за столом для преподавателей. Около стола было выставлено четыре кресла и напротив каждого стояли стаканы тонкого стекла и несколько графинов с соками и прочими прохладительными напитками. Справедливо решив, что это все не для меня приготовлено, я даже не попытался занять одно из кресел.

Графиня, а также ее слуги Леси и Протис, не скрывая волнения, ожидали начала испытаний. Вчера лучшие специалисты КСОРа по немагическому воздействию («инженеры человеческих душ», так сказать) довольно долго обрабатывали графиню, запершись в одном из кабинетов нашего дворца. Девушка прекрасно понимала все выгоды учебы в королевской академии Элмории – новые знания, статус высокообразованной аристократки и в то же время безопасность от покушений лоперских «доброжелателей» отца. Но вот с тем, чтобы дать образование своим слугам, она поначалу была категорически не согласна. А Лесиоза, на которую возлагались определенные надежды… Нельзя сказать, чтобы она была рабыней, но и свободной, как наемные слуги, она по лоперским законам тоже не являлась. Соответственно даже замуж она не могла выйти без согласия своего господина или госпожи. Разумеется, мы не в Лопере, однако сама Леси ни за что не соглашалась нарушать законы своей родины. Так уж она воспитана. В конце концов, говоруны из КСОРа сумели-таки переубедить Олисию, упирая на выгоды от наличия в графской семье собственного лекаря, по гроб жизни благодарного своей хозяйке, и та дала свое согласие. После этого вопрос с обучением Протиса решился сам собой. Хотя, я подозреваю, что, если бы графиня не согласилась, никто бы особо настаивать не стал.

Дедушка Лил вещал гостям что-то из истории академии. Занимал время, дожидаясь прихода запаздывающих гостей. Наконец двери аудитории распахнулись и на пороге нарисовались трое целителей. Объемистые фигуры, надменные лица, золотые жетоны на золотых цепях поверх мантий из жутко дорогого шелка. «Три поросенка» – вспомнилась мне вывеска на одном из кабаков столицы. Данное питейное заведение, кстати сказать, не самого низкого пошиба, славилось гигантскими порциями жареной свинины и сложившейся у посетителей традицией нахрюкиваться крепкими напитками до поросячьего визга. Причем на вывеске почтенного заведения почему-то красовались отнюдь не милые рожицы поросят, а хари многопудовых хряков. Почему мне вспомнилась эта вывеска, сказать не могу: может, сели эти трое рядышком и ширину лиц имели соответствующую; может, показалось мне что-то, – но никакого чувства вражды или неприязни я к ним не испытывал.

Видимо, эти представители элиты лекарского дела относились к группе специалистов, наиболее яростно требовавших отмены режима секретности. Греллиана мне рассказала, как проходила многолетняя борьба с КСОРом. Немалая часть целителей жаждала славы, почестей и признания. Им было мало скромно делать свое дело даже за очень хорошее вознаграждение. Другая часть присоединилась к ним из-за некоторых неудобств, связанных с соблюдением тайны и необходимостью маскировать участие целителя в работе с больными. Третья часть вяло возражала, собираясь и после отмены клятвы скрывать свой истинный статус, в чем ксоровцы их активно поддерживали.

Последним в аудиторию скромно проскользнул невзрачный старичок в простой мантии с эмблемой лекаря. Седые, коротко стриженные волосы и полностью серебряная длинная бороденка делали его похожим на простого деревенского травника, зашедшего в академию в надежде получить консультацию по элементарному вопросу и случайно попавшему в нашу компанию. На секунду мы пересеклись с ним взглядами, и я понял, что дедок прибыл именно туда, куда надо. Взгляд его небесно-синих глаз был ясным, проницательным, пронзительным и мудрым. Вместе с тем – по-детски озорным и веселым. А уж когда «поросенки» уважительно согнули в приветствии свои шеи, всякие сомнения отпали – четвертое кресло за столом предназначено как раз для старичка.

Наконец-то все на местах, кристаллы вставлены в крышки столов, ладони на контурах, глаза закрыты… Испытание началось.

Целители отрешились от всего, наблюдая за Леси. Не знаю, что они предполагали увидеть нового, но мне было очень интересно следить за процессом испытания. Никогда не видел со стороны, что происходит в момент контакта экзаменуемого с артефактом. Полностью отрешившись от реальности по примеру старших коллег, я увидел, как от кристаллов в левые ладони испытуемых медленно внедряются сложнейшие узоры непонятного назначения. Некоторые взаимодействовали с периферийной нервной системой, некоторые достигали головного мозга и странным образом начинали воздействовать на магическую структуру знаний испытуемых, не изменяя ее, а изменяясь сами, как бы подстраиваясь, копируя тот или иной участок.

Закончив процесс, узоры возвращались в кристалл через правую ладонь. А куда они деваются потом? Проследив за очередным узором, я вдруг увидел тонкую нить-связь, уходящую от кристалла куда-то вниз. Недолго думая (а ведь наставники предупреждали, что думать полезно) я подсоединился к ней, и… нить-связь увлекла за собой часть моего сознания. Да-да, не все сознание, а лишь часть. Вот таких успехов я добился на поприще овладения собственными способностями. Я был страшно горд своими достижениями, не думая о том, куда меня увлекло, что произойдет в конце полета и чем мне это грозит.

Я по-прежнему сидел на стульчике в лектории, одновременно осознавая себя находящимся где-то очень глубоко в подвале академии рядом с огромной друзой кристаллов. Скользнув по нити внутрь друзы, так же, как с помощью зеркала однажды попал внутрь себя, я оказался среди ажурной паутины магических нитей невероятной сложности и красоты. Они пульсировали разными цветами, дышали, переплетались в новых и новых комбинациях и, казалось, жили своей жизнью. Это была довольно сложная конструкция.

Вдоволь полюбоваться красотой и совершенством артефакта мне не дали. Что-то вдруг вытолкнуло мое сознание из друзы, а над ней отчетливо проявился фантом красивой девушки: круглолицей, темноволосой, кареглазой и улыбчивой.

– Здравствуй, полный целитель, и благодарю тебя.

Я так растерялся, что брякнул, не подумав: