ремя Вспомнить. Хроники Метрополии. Часть 1 - Наталья Норд

― Любые?

― Почти любые.

― Говорят, бумагу надо кровью подписать, душу продать на веки вечные, да? Или сказки то? А чем отдавать потом... за услугу. Вы не гневайтесь, господин жрец, у нас тут говорят 'думай, что продаешь - назад не вернешь'.

― Не извиняйтесь, вы в своем праве. У нас говорят 'без проверки купишь на серебрушку - съешь на медяк'. Про бумагу - неправда, все только между нами остается, только вы знаете, я да тот, кто исполняет. От вас нужно слово, что заплатите, когда время придет, и слово это тихое - кому надо, тот услышит.

― Этот ваш, с Той Стороны? - лавочник снова подул на пальцы.

― Да, Повелитель, победивший саму Смерть. Мы, пастыри, - лишь Его посредники, раздаем блага в долг. Когда на Той Стороне будете, тогда отдадите Ему долги службой, ― пояснил жрец.

― Так какая ж от меня, мертвого, служба? ― удивился лавочник.

― На Той Стороне - другая жизнь.

― А как если этот... ваш... потребует на там что непомерное?

― Так и дар на Этой Стороне не мал, уж потрУдитесь, ― пожал плечами жрец.

― Ладно вы все это говорите, да боязно что-то... да. Саги о вашем брате предупреждают, говорят, души для своего господина покупаете. Говорят, на Ту Сторону душа надолго не попадает, как очистится, сразу обратно, на новый цикл. А я, что ж, там навсегда и останусь? Отрабатывать?

― А кто из сагов на Той Стороне бывал? ― бросил жрец. Его всегда утомляли теологические споры с тупоголовыми крестьянами, он предпочитал поручать их младшим жрецам.

― Никто не бывал, верно. Говорят, это только вашему брату позволено - за черту заглядывать.

― Видите, ― Тормант многозначительно кивнул, ― сами о том сказали.

Птиш ненадолго задумался, почесал в затылке, чему-то ухмыльнулся и встал, опираясь заскорузлыми кулачищами на стол.

― Спасибо, господин Тормант. Уж не думал, что на старости лет с настоящим бесовиком буду за одним столом сидеть да шутки шутить, не обижайтесь только, мы люди здесь простые, и я хоть и в Пятихрамье редко захаживаю, но ереси этой вашей мне поверить трудно. Но вы у нас - гость почетный, мы о том не забудем. С женой моей только о ваших делах не заговаривайте, она у меня женщина суровая и набожная, если узнает, о чем я вас тут расспрашивал, со свету сживет.

― Не заговорю. Если надумаете - знаете, где меня найти.

― Кушайте, господин жрец, отдыхайте, а если купчишки на дворе шалить будут, то лучше не к сыну моему обращайтесь, а сразу ко мне.

Птиш бросил на сына короткий взгляд и вышел вон.

Тормант лениво потянулся в плетеном кресле. Он был сыт вином и сыром, идти никуда не хотелось, но обидеть госпожу Мартину он не желал. Коляска ждала его у постоялого двора. Обозчики уже разгрузили товар и повалили в корчму. Они то и дело окликали молодого корчмаря, а тот ковылял между столов, разнося пиво и еду, отмахивался и невнятно ругался. Если Тормант что-то понимал в людях и их бедах, то лавочник будет одним из его первых клиентов в Чистых Колодцах.

****

Ужин у вдовы прошел вяло. Тормант не спал уже три дня, даже для него это было слишком. Жрец не стремился поддерживать беседу, госпожа Мартина робела и переживала из-за наспех приготовленной еды, а Пастырь Мефей мучился изжогой. Жирная, сытная еда нагоняла еще большую сонливость. Тормант размышлял о том, как поделикатнее расспросить пастыря об его даре: среди поклонников Храма не было принято откровенничать о благословениях Той Стороны. Удобный повод нашелся, когда пастырь заговорил о сложностях служения Храму на таком большом удалении от столицы. Тормант со вздохом посетовал, что среди служителей мало тех, у кого имеется дар предвидения, способный защитить их от опасности, например, от недовольства невежественной толпы. Мефей поддакивал, разводя руками, потом с долей юмора упомянул о том, что сам, увы, способен лишь предчувствовать изменение погоды, да и то не лучше, чем ората Стегжа, у которой ноги ломит перед дождем. Тогда Тормант напрямую спросил пастыря о том, как тот узнал о его прибытии в деревню со стороны старого подъемного моста.

― Так мальчик сказал, ― пастырь с грустью заглянул в полный стакан, сглотнул, поморщился и стакан отодвинул, ― Борай, сын ораты Лофы. Да какая она ората, так, нищенка местная, живет тем, что дадут из милости, огород держит, за стариками иногда приглядывает. Сын у нее - никчемыш, дурачок, слюни пускает, целыми днями по лесу бродит - с деревьями разговаривает. От кого она его нагуляла, до сих пор никто не знает, бабы сорок сороков раз спрашивали - молчит, как воды в рот набрала. Сегодня я как раз мимо колодцев проходил, так дурачок ее бежит, кричит: на закате гость явится, высокий пастырь; видно, увидал с холмов, как вы из лесу выезжаете.

'Про высокого пастыря он тоже с холмов рассмотрел?' ― подумал Тормант. Вслух же сказал:

― Наш Храм благоволит всем сирым и убогим, брат, приведи ко мне завтра мальчика и его мать, если они так сильно нуждаются - я смогу помочь этой семье. Пусть видят, что там, где ЭТА Сторона бездействует, ТА Сторона дает страждущим все необходимое.

― Воистину, ― пастырь в восторге прижал к груди руки, ― в вашем лице в нашу скромную обитель пришла щедрость самого Храма Смерть Победивших.

― Да будет так, ― скромно промолвил Тормант.

Он опустил взгляд, скрывая лихорадочный блеск в глазах. Завтра он или найдет, что искал, или окончательно признает тщетность своих поисков. Усталость накатила с новой силой. Жрец с трудом поднялся, извинился и опросил отвезти его в село. Госпожа Мартина взяла с него обещание, что каждый вечер он будет ужинать только у нее, а не в 'той ужасной грязной корчме, неприличествующей человеку такого ранга'.

****

Тормант вернулся на постоялый двор за полночь. В комнате еще сильнее воняло плесенью, но простыни были свежими и пахли лавандой. 'Жаль, что не ладаном,― с горькой усмешкой подумал жрец, ―мне бы это сейчас не помешало'. Тени теснились у его кровати, огонек свечей лишь слегка отгонял их.

Ората Долла строго-настрого запретила слугам общаться с бесовиком, сама постелила ему белье и не моргнув глазом взяла с неблагонадежного постояльца двойную оплату.

― Наведет порчу - будете черными жабами рыгать, ― пугала она прислугу, ― А еще говорят, страсть у них к невинным девам такая, что ни одной ночи без совокупления с ними заснуть они не могут - мучаются. А какую девицу встретят, за ночь с ней готовы и золото, и камни драгоценные предложить. Только то - обман один. Не стоит и проверять.

На вопрос, кто проверял, и что из того вышло, почтенная ората ответила гневным рыком. Однако желающие проверить все же нашлись.