Из старых записных книжек (1924-1947) - Алексей Пантелеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помолчала и говорит:
- Я никому не сказала бы. Но вам, как актрисе, я могу сказать: мы не колхозники.
Рассказывая о своем красавце муже, разоткровенничалась еще больше:
- Тело у него гладкое, белое, как плюш. Вы представляете? Я часто лежу около него и говорю: "Беня! Кто из нас девушка - ты или я?"
* * *
- День лафовый.
* * *
- Автомобильное сопрано.
* * *
Одесса. Подрались детдомовцы.
- Ты что горловишь, паразит советской власти?!
* * *
Рассказывают, будто одесский режиссер Билинский, поставив неважную картину "Казнь", признанную, однако, в местных кругах гениальной, послал телеграмму в Москву Эйзенштейну:
"Поставил казнь иду на вы".
Эйзенштейн будто бы ответил ему - тоже телеграммой:
"Идите вы".
* * *
- Работаешь много?
- Сморкнуться некогда.
* * *
- Во весь мах.
* * *
На Одесской кинофабрике работал легендарный администратор Исай Исаевич. Когда ему сказали, что для фильма "Медвежья свадьба" нужно достать живого медведя, он обиделся и ответил:
- Я имел свою свадьбу еще в мирное время и, слава богу, никаких медведей не требовалось.
Он же, составляя расходную смету по литературному сценарию, прочел:
"Небо покрыто черными плащами туч..."
- Черт подери, сколько же нужно плащей! - воскликнул он. - А в крайнем случае рогожными мешками обойтись нельзя?
* * *
Гнусноватая персидская поговорка:
"Будь смелым, но не слишком".
* * *
На школьном вечере. На сцене маленькие девочки пляшут "русскую". Внезапно одна из балерин останавливается и, показав пальцем в зрительный зал, говорит:
- Георгий Иванович, Ишимов все время дразнится!
* * *
Гостила у нас Иринка (4 г. 10 м.). Я спрашиваю:
- Ты когда к нам опять приедешь?
- Не знаю, дядя Ленечка. Может быть, я к вам совсем не приеду.
- Почему?
- Меня мама не берет.
- Ну, хочешь, я приеду и возьму тебя.
Кокетливо:
- А я не возьмусь.
- Ах, так?!
- Возьмусь, возьмусь!
* * *
Ей же кто-то рассказал о двух девочках, сгоревших на школьной елке. Она пересказала мне эту историю и говорит:
- Как жалко? Правда?
Потом вздохнула и говорит:
- Поживешь, поживешь и опять...
- Что опять?
- Опять не живешь.
* * *
Святой Алексий митрополит Московский, именем которого я окрещен, пришел, по преданию, в Нижний Новгород - больной, плохо одетый. Его нигде не приняли, не дали ночлега. И он будто бы сказал:
- Город каменный, люди железные!
* * *
Купил на барахолке старый холмушинский "Толкователь снов". Слова там по алфавиту. Первое слово - "Авктор" (то есть автор, писатель):
"Авктора видеть во сне худо".
* * *
Мама рассказывает, что у дедушки Василия был приказчик, который писал романы из великосветской жизни. В одном из этих романов давалось описание бала:
"Комнаты были спрыснуты одеколоном".
* * *
Когда мы ругаем радио, звуковое кино (а я - еще и электрический локомотив), в нас говорит, во-первых, консерватизм, а во-вторых, несовершенство технической новинки. Пушкин неодобрительно относился к идее постройки железной дороги в России. А вот что писал в 1843 году Гейне:
"Небесные силы подарили нам еще более ужасное художественное наслаждение. Я имею в виду фортепиано, от которого сейчас уже некуда скрыться, так как его звуки слышатся во всех домах, в любом обществе, днем и ночью... Распространение игры на фортепиано и триумфальные поездки пианистов-виртуозов весьма показательны для нашего времени и ясно свидетельствуют о победе машины над духом!"
Как это чудовищно несправедливо, до смешного пристрастно и - как понятно!
* * *
В двадцатых годах директором Института сценических искусств, где учился покойный Жора Ионин, была некая Легран. Японец ее ненавидел, как до этого ненавидел нашего шкидского президента Викниксора, а позже своего театрального руководителя, режиссера Вивьена ("Вивьен оказался вторым Викниксором", - писал он мне).
Язык у Японца был - не приведи бог. Он преследовал эту Легран, устраивал обструкции, издевался над ней как только мог.
Легран читала у них обществоведение. Однажды во время лекции Ионин перебивает ее, просит разрешения задать вопрос.
- Да, прошу вас.
- Скажите, пожалуйста, такая-то и такая-то (скажем, Екатерина Степановна), не можете ли вы напомнить мне, что сказал Владимир Ильич Ленин о Легран?
- Ионин, будьте любезны дурака не валять. Сядьте.
- Нет, я вас прошу ответить.
- А я вас прошу сесть.
- Интересно! Значит, вы, преподаватель, не знаете Ленина!
- Ионин... в конце концов... я буду ставить вопрос...
- А я вам задаю тот же вопрос: что сказал Ленин о Легран? Не знаете?
- Нет, не знаю.
- А вы не можете не знать. Стыдно вам не знать.
Несчастная багровеет, бледнеет, синеет, холодеет.
- Хорошо. Напомните мне. Скажите, если вы знаете.
- Ага! Забыли! Значит, вы хотите знать, что сказал Владимир Ильич Ленин о вас, о Легран? Владимир Ильич Ленин сказал: "Каждая кухарка должна научиться управлять государством"!
* * *
В царствование Павла I слово "отечество" было запрещено. Его заменило слово "государство". Полковник Тарасов, не зная об этом, в письме к императору написал "отечество наше", за что отсидел в крепости...
Для меня, когда я сегодня прочел об этом, по-новому прозвучала пушкинская строка:
Отечество нам Царское Село!..
Я услышал его как бы ушами мальчика Пушкина - это слово. Тогда оно звучало как совсем недавно вернувшееся в разговорный обиход - свежо и смело.
* * *
Латынь - мать языков. Неужели и блатного тоже? Fur - по-латыни вор. На блатном языке старый вор, вор-пенсионер - фурик. Старая хипесница - фуриха. Впрочем, и греческое влияние тоже есть: микренький - маленький.
- Микренький фурик, микренький шкет, микренький пацаненок.
* * *
Разговор за спиной:
- Я органически не перевариваю галоши.
* * *
Партизан времен гражданской войны вместо плаща носит старинный ковер или гобелен (с амурами и пастушками). Посередине прорезана дырка, в дырку просовывается голова. На голове смушковая шапка.
* * *
Дождливый осенний вечер в Одессе. Под мостом сидят два гопника, бродяги, нищие. Один из них гол и наг, у другого на плечах рваный мешок из-под картофеля. Кутаясь в эту рванину, наслаждаясь теплом, сибаритствуя, он говорит:
- Подумать только!.. Ведь было время, когда я тоже не имел что надеть!..
* * *
Детский голос в автобусе:
- Бабушка, а Дед Мороз - он где работает?
* * *
Две русские женщины в отпускное время путешествовали по Кавказу. Шли по дороге. В каком-то ущелье их нагоняет всадник. Обогнал, натянул поводья, остановился.
- Давай мешок подвезу.
Женщина, к которой он обратился, думает:
"Если вор - то и так возьмет, силой".
Отдала.
Он положил рюкзак на лошадиную холку и говорит:
- У той не возьму - пускай сама несет. Я у тебя взял, потому что ты старуха, а та - молодая, пускай несет.
Тридцатилетняя "старуха" от горского комплимента пришла в восторг. Но дальше восторгов было еще больше.
Женщины разговорились с попутчиком.
- Откуда вы так хорошо знаете русский язык?
- Га! Я в Москве жил.
- Долго?
- Четыре года.
- Учились?
- Га! Я в тюрьме сидел.
- За что?
- Га! Я человека убил.
* * *
Вывески:
"Продажа трикотажа по коммерческой цене".
"Бытовая часовая мастерская ЖАКТа".
Такие вывески хочется петь.
* * *
- Тебе сколько лет, Леня?
- Еще пятёх нет.
* * *
Иринка:
- Тетя Шурочка, положи мне, пожалуйста, в чай песочка.
- Я тебе только что три куска сахара положила.
- Так они уже растаяли.
* * *
Писатель, ездивший в Тбилиси на руставелиевские торжества, отчитывается перед собратьями:
- Шота пили, шота ели, шота руставели...
* * *
- Он как-то говорит - не поймешь что. И присвистывает, и причмокивает, и носом еще в это время гудит.
* * *
Иринке пять лет. Учимся с нею читать. Никак не может запомнить букву "я".
- Какая это буква?
- Буква "ты".
- Нарисовал яблоко. И написал: "яблоко".
Читает:
- Тыблоко.
* * *
Л.Н.Толстой, заканчивая одно из писем нововременцу А.С.Суворину{313}, желает ему "разориться материально и богатеть духовно".
* * *
За стеной молится старуха:
- Батюшка ты наш! Иисус Христос! Долготерпеливый, многомилостивый! Дорогой ты наш! Золотой ты наш! Прости меня, батюшка, Иисус Христос, прости меня грешную, окаянную... Золотой ты наш...
* * *
В 1849 году был арестован молодой И.С.Аксаков{313}. На протоколе допроса - обращенная к графу Орлову{313} резолюция Николая I:
"Призови. Прочти. Вразуми. Отпусти".
* * *
С.Я.Маршак рассказывал, что с ним в клинике лежал какой-то человек, выдававший себя за крупного работника, страшный врун и хвастун. Он говорил, что правительство наградило его орденом, но он будто бы, на что-то обидевшись, не захотел его получать. Тогда правительство прибегло к хитрости. Зная, что товарищ - знаток и болельщик автомобильного дела, его пригласили в Кремль - показать какую-то редкостную машину. И - раз! наградили орденом.
