Про драконов и людей - Михаил Чумалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– За что же они нас так ненавидят? – спросил Мальчик. – Разве люди сделали им что-то плохое?
– Ты знаешь, мой милый, – Бабушка надела очки, села напротив внука и внимательно посмотрела на него, – я думаю, что всё дело в страхе. Они нас просто боятся.
– Как это? Чего это им бояться? – не понял Мальчик.
– Да очень просто. Дело в том, что мы очень не похожи на них, а они – на нас. Для нас они выглядят мерзкими и пугающими чудовищами. Но ведь и они, наверное, видят нас такими же. А когда нас что-то сильно пугает, то первым делом возникает желание это что-то уничтожить. Я говорю «нас», потому что и мы, люди, такие же. Это и нас касается. – Бабушка на минуту замолчала, подыскивая нужный пример, а затем продолжила: – Вот представь, мой дорогой, что ты, проснувшись, увидел на своей постели большого мохнатого паука. Что ты сделаешь? Правильно, первым делом ты прихлопнешь его тапкой и только потом станешь разбираться, что это был за паук, опасен ли он для тебя, хотел ли он тебе зла, и всё такое. Так природа устроила… Вот и эти драконы. Наверное, когда они сталкиваются с кем-нибудь из наших, их страх парализует. Вот и плюются они из страха огнём куда ни попадя.
– Так надо же им объяснить, что мы зла им не хотим! Пусть себе живут мирно и нас не трогают. Земли на всех хватит.
– Да как же ты им объяснишь, когда они к себе никого не подпускают! Как увидят кого из наших, так сразу палить и начинают. Они ведь что еще удумали? Они же друг дружке говорят, что это мы, мол, здесь пришельцы и захватчики, а они испокон веку тут живут, и земля эта их, а не наша. И это ещё не всё. Между собой они себя называют людьми, а нас – драконами. Вот ведь как!
– Нас? Драконами? Вот это номер! – расхохотался Мальчик. – Выходит, я теперь дракошка-картошка? Вот здорово! Бабуля, а можно я немножко погуляю?
– Можно, мой милый. Но только около дома. А не дай бог увидишь дракона – сразу домой. А если у него будет такая длинная железная трубка – прячься немедленно. Из таких трубок они огнем плюются.
– Хорошо, Бабуля.
Мальчик расправил перепончатые крылья и, легко оттолкнувшись трёхпалыми лапами, вылетел прямо в окно.
рождённый воином
Звонок раздался, когда Саша мчался в кабине скоростного лифта на верхний этаж башни «Федерация». Звонил Серёга.
– Ну где ты там? – прозвучало в трубке. – Я место тебе забил у окна. Народу – тьма-тьмущая! Боюсь, не отобьюсь.
– Сейчас буду.
Двери лифта разъехались в стороны, и шум шалмана ворвался в кабину. Немалое пространство ButtleBar было забито под завязку. Ни за столиками, ни на табуретах у барной стойки свободных мест не было, люди сидели даже на ступеньках подиума, а те, кому не повезло, стояли вокруг. Официантки с подносами балансировали на каблуках, протискиваясь сквозь толпу.
За панорамным окном сияло предвечернее солнце. Его лучи преломлялись на гранях стекла и отбрасывали причудливые цветные блики на стену бара, где располагался огромный, во всю её длину, экран. Он был включен, и на его заднем плане светился тот же пейзаж, что и за окном. На переднем энергично жестикулировал звездный баттл-комментатор Илья Уезднов в привычном камуфляже и бронежилете, стянутый паутиной кожаных ремней. К ним крепилось множество загадочных для непосвященного предметов экипировки. Он беззвучно открывал рот, будто обращаясь внутрь себя. Звук ещё не включали.
Бесцеремонно орудуя локтями, Саша протолкался к маленькому столику возле окна, где сидели Серёга и незнакомая молодая брюнетка. Девушка была в чёрно-красном топе с блестками и большим вырезом на объёмной груди. Правая рука Серёги по-хозяйски расположилась на её плечах, а левой он крепко обнимал спинку единственного свободного стула. Столик был заставлен тарелками и пивными кружками.
– Вот он, явился наконец, – заорал Серёга. – Здорово, Дэн, братуха! Садись, пока не отобрали! – И он выпустил стул из рук. – Знакомься, это Жанна. Она сегодня будет королевой бала! Моя богиня! – Серёга был уже тёпленьким от выпитого. – Жанна, это Дэн, мой лучший друг!
Девушка привстала, здороваясь, и Саша смог оценить её внешность. Формы Жанны были аппетитны, но слегка тяжеловаты, а лицо весьма миловидно, даже красиво, но вылеплено грубовато, как нередко бывает у уроженок южнорусских степей.
– Я восхищён, мадемуазель Жанна! – подхватил Саша заданный другом тон и галантно приложился губами к пухлой руке. – Александр, к вашим услугам…
– Александр? – удивилась девушка. – А Сережа всё говорил – Дэн, Дэн… Я думала вы Данила. Как тот брат из фильма.
– Не обращайте внимания. У нас, баттл-фанов, принято называть друг друга не по имени, а по позывному. В нашей тусовке я Дэн, а он, – Саша махнул рукой в сторону Серёги, – он Воркэт, то есть Боевой Кот.
Жанна рассмеялась:
– Ну не знаю, насколько уж боевой, но что кот – это точно! – И она игриво потрепала Серёгу по загривку.
– Мя-у! – откликнулся тот и подтолкнул к Саше кружку с пивом, которое в лучах заходящего солнца расцветилось янтарём.
– Гляди, какой обзор! – Серёга махнул рукой в сторону окна. – С обеда здесь сижу, место тебе грею. Нет, ты глянь, каков вью-пойнт!
И все трое на минуту умолкли, любуясь открывшейся панорамой.
* * *
Сквозь стеклянную стену бара хорошо был виден ближний берег реки, изрытый воронками, нагромождение бетонных плит, бывших когда-то домами, опоры разрушенного Шелепихинского моста и большой бетонный купол командного пункта. Противоположный берег был покрыт туманной дымкой. Там тоже белели руины жилого района, и среди них ярким пятном выделялись неведомо как уцелевшие красные барочные стены и золотые купола церкви Покрова в Филях.
Именно оттуда, из Филёвской поймы, ожидалась вечерняя атака натовцев. О ней с утра предупредило Мосинформбюро, и люди, соскучившиеся по зрелищам, ещё днём поспешили занять выгодные для обзора места.
На этом участке фронта давно не происходило ничего достойного внимания. Противники прочно обосновались каждый на своём берегу. Три недели назад натовские «носороги» сделали вялую попытку форсировать реку и закрепиться на левом берегу, но их атака была отбита. С тех пор боёв здесь не было.
И вот наконец объявлено о наступлении с правого берега. Интерес к этому событию подогревался слухами о возможном первом явлении публике
