Эскизы (сборник) - Александр Тавер

Его Величество подмигнул зрителям (трансляция шла на всю Империю) и плеснул себе минералки из графина, давая присутствующим подобострастно отсмеяться.

– Каждого из вас есть за что посадить. Мелкие кражи, уклонение от налогов, безбилетный проезд, лжесвидетельства, бытовое рукоприкладство и, конечно же, пресловутый переход улицы в неположенном месте.

Прямо хоть поголовно всех арестовывай.

Вместо этого… Амнистия! Всем политическим заключенным и тем, кто осуждён за нетяжкие преступления.

И ещё: налоги! С этого момента все они отменяются и задолженности по ним прощаются.

Маленькое преимущество абсолютизма: любая прихоть имеет силу закона. Хе-хе…

Последняя пара фраз не была предусмотрена в речи, и пришедшая в замешательство массовка – полный стадион народа – спохватилась и начала аплодировать только после намекающего смешка Императора.

Оборвав овации взмахом руки, он продолжил:

– Да, абсолютизм! И сейчас я им ещё раз воспользуюсь, чтобы, – тут он демонстративно отшвырнул в сторону листки с заготовленной речью и повысил голос, – поговорить с тобой, мой народ, начистоту.

Я – коварный, злобный, беспощадный угнетатель. Некогда филантроп и идеалист, я стал таким, как сейчас, ибо хотел спасти вас от правящей мерзости, а другой возможности пробиться наверх среди дорвавшихся до власти негодяев просто не было. И вот я, Мое Императорское Величество – наихудший негодяй из когда-либо правивших вами.

Я шёл к власти и правил так, что нет мне прощения. Однако, я не забыл, во имя чего себя изуродовал.

Много лет я готовился, и вот – смотрите! – все олигархи, эксплуататоры, казнокрады, взяточники, оборотни в погонах, члены мафий и преступных кланов, наркоторговцы и прочая шваль приговариваются… к смертной казни!

Он выждал несколько секунд, давая удивлённым перешёптываниям перерасти в восклицания и отдельные панические вскрики, дал первым беспокойно заозиравшимся начать проталкиваться к выходу. И нажал на кнопку.

Мало кто в Империи подозревал, что имплант мог содержать пару крошечных кристаллов взрывчатки.

– Бум!

Ещё одно маленькое преимущество абсолютизма – без суда и следствия. И не надо никому ничего доказывать.

Операторы, пожалуйста, дайте обзор пошире на трибуны…

Надо же! Сливки общества! Элита Империи! И хоть бы один порядочный человек…

Впрочем, я отвлекся.

В качестве компенсации за столь нелицеприятное зрелище – всё имущество этих негодяев подлежит немедленной конфискации и будет разделено строго поровну между всеми жителями Империи.

Он ткнул в следующую кнопку на пульте и с удовольствием отметил, как у видеооператора мгновение спустя округлились глаза и отвисла челюсть.

– А? Уловили, что имплант сообщил о состоянии счета? Изрядная сумма, не правда ли?

Далее – природные ресурсы. Земля, полезные ископаемые и прочее национализируются и тут же строго поровну делятся между жителями Империи. Соответствующие документы, – он ткнул следующую кнопку, – высланы.

Получили? Полезный имплант, вы не находите?

А по поводу взрывчатки не волнуйтесь. Она осталась только в чипах у всяких там… Предателей… – нажатие кнопки.

– Кровавых карателей, – следующая кнопка.

– Ненавидимых в народе Легионов Смерти и спецслужб, – ещё одна.

– А также всяких антиобщественных и деструктивных элементов, – и ещё!

– Теперь, пожалуй, всё. С тиранией, эксплуатацией и отбросами рода человеческого покончено. Вы богаты, свободны и, надеюсь, уже счастливы. Ах, да, чуть не забыл про десерт для этого пиршества прав и свобод!

Его Величество криво улыбнулся в камеру, ткнул в последнюю кнопку на пульте и упал замертво. К нему бросилась свита, заслонив было от зрителей лежащее тело, но тут же расступилась, явив растерянного лейб-медика, который присел, держа бывшего тирана за обмякшее запястье. «Умер…» – тихо выдохнул врач и замер, а вместе с ним и окружающие, которые едва начали набирать в лёгкие воздуха, чтобы издать подобающие случаю восклицания.

Остановившая запись женщина усмехнулась и выпустила в сторону экрана облако сигаретного дыма:

– Ловко ты надул их, дорогой.

– Только в том, что касается моей смерти, да и то лишь из-за условий нашего пари. Всё остальное было настоящим.

Бывший Император в просмотре не участвовал. Он дремал в гамаке, лениво покачиваясь над заросшей сорняками клумбой. Будучи главным действующим лицом, запись он пересмотрел уже неоднократно.

– Ты знаешь, я очень рада, что ты согласился на пари.

– Но десяти лет с момента отставки ещё не прошло…

– Не прошло, однако они уже наставили тебе памятников, насочиняли хвалебных песен и изучают твое историческое наследие.

– Памятников? – мужчина потянулся, сорвал с клумбы травинку, нацелился было задумчиво её пожевать, но спохватился и с отвращением отбросил. – Иди пойми людей! Я таких дел натворил, пока к власти шёл и правил! Я убил в прямом эфире несколько миллионов человек, наконец! О чём они вообще думают?

– Они думают, что при Императоре им жилось хорошо.

– А сейчас им почему не живётся?

– Сейчас они заняты переделом ресурсов и власти. Я же говорила тебе: свободу отбирает не тот, кто приказывает. Согласный подчиниться сам от неё отрекается. Люди остались прежними, и ты не решил ни одной их проблемы.

– Безнадёжны… Господи, и это ради них я чуть не убил себя! – он на минуту задумался. – Что ж, я и впрямь проиграл, Шели.

– С тебя бутылка виски и больше никакой политики, как договаривались, – лукаво подмигнула женщина.

– Виски уже давно готов. Посмотри в моей тумбочке.

Шели не двинулась с места. Она продолжала смотреть на него, уже без улыбки, напряжённо ожидая продолжения. Человек в гамаке перестал раскачиваться, приподнял край шляпы и покосился на неё.

– Ах да, чуть не забыл! – он улыбнулся. – Обещаю тебе, что ни сейчас, ни по прошествии десяти лет – вообще никогда – не убью себя по-настоящему. К чёрту отсрочку – никогда, слышишь? Они того не стоят. Какое счастье, что я согласился на это твое пари! Ну, ну, хватит тут сидеть и пялиться на меня с глупой улыбкой. Дуй за виски и стаканами, ибо пришло время отметить мою свободу.

– Ты хочешь сказать, что ты к ним не вернёшься, даже если они попросят?

– Ещё чего! Уж кто-кто, а я собственной свободой намерен распорядиться по назначению.

Бывший Император надвинул шляпу на глаза и принялся раскачиваться в гамаке.

readme.txt

Дорогой я!

Прежде, чем ты продолжишь чтение, исправь номер, с которого начинается письмо. Увеличь его на единицу.

К файлу имею доступ только я, то есть теперь уже ты, моя очередная копия. Цифра – это счётчик прочтений. Понимать его надо как количество моих копий, которые появились с тех пор, как я осознал проблему.

Скорее всего, дописать я не успею. У тебя времени будет намного больше. Продолжи, если в этом есть необходимость.

Сначала о самом важном. Революция удалась! Аккуратная, не очень большой кровью, с умеренным ущербом территориям и экономике. Более того, нам удалось обеспечить в державе пусть не полный, но порядок. У власти оказалось достаточно компетентных людей с чистыми руками и помыслами.

Оставалось решить лишь одну задачу: сохранить это все. Мы не спали ночей не из-за груза ответственности, а от терзавшего нас ожидания беды, зревшей внутри каждого из нас. История учит, что руки и помыслы после соприкосновения с властью неизбежно теряют чистоту. Как сохранить прежних идеалистов?

Ответ оказался прост и изящен. Матричное клонирование было доведено до ума. Не хватало лишь самой последней малости – определения момента коллапса мотивации, когда пришло время замены человека на его прежнюю, неиспорченную копию. Была создана программа оценки отклонения мотивации от желаемой. Мы установили её в свои информационные чипы, а возможность добавить туда толику взрывчатки была предусмотрена ещё покойным Императором. Когда сумма отклонений от выбранного курса и убеждений достигала определённой отметки – должен был сработать детонатор. После этого мы сняли копии и автоматизировали процесс замены ключевых людей так, что ни один из нас не мог в него вмешаться.

Зачем я рассказываю тебе то, что ты и так знаешь? Тянул время. Надо было дать прорасти семенам сомнения, которые проклюнулись, когда ты увидел счётчик и задумался о том, что могло пойти не так. Сомнения расцениваются программой как отклонения. Решение изменить курс – тоже. Тебе повезло: ты сомневался уже в тот момент, когда с тебя снимали копию. Мне остаётся только заверить тебя, что сомневался не зря. Думаю, благодаря этому ты уже обречен, если дочитал до этих слов. Ты бросишься действовать, что-то исправлять, но программа не даст изменить ничего существенного. Мы же думали, что все уже устроено как надо и пересмотру не подлежит.