Доктор воровских наук - Валерий Гусев

– Классная информация, - сказала мама и стала разбирать сумки.

– Пап, - сказал Алешка, поднимаясь, - я вспомнил, у этого доктора фамилия Лепило… Ой, обознался! Чашкин - его фамилия.

– Ложкин, - немного уточнил я. - Иван Павлович Ложкин.

– Поварешкин, - вставил и свое слово из-под машины дядя Федор. - Детали готовы? - И стал, кряхтя, выбираться на волю.

Он увидел на поддоне чисто вымытую скобочку, но в восторг от нашего усердия почему-то не пришел:

– Это все? - Повертел скобочку в руках. - Отмыто знатно. Только зачем? - и зашвырнул скобочку в кусты. - Это, попутчики мои, дверная ручка. От старой избы. И как она в ведро попала?

Ну и механик! Великий, как Кулибин.

– Значит, Ложкин? - уточнил папа и, достав из кармана свой сотовый, скрылся в машине.

А Лешка скрылся за машиной, сзади. У нее был открыт багажник, и ему все было прекрасно слышно.

– Семенов? - спросил папа, набрав номер. - Оболенский беспокоит. Пробей-ка быстренько мне одну личность. Записывай: Ложкин Иван Павлович, врач по профессии. Да. И звякни мне на сотовый. Жду.

Ждал ответа он в машине. Его сотрудники были очень дисциплинированные и выполняли его просьбы (приказы, точнее) быстро и точно.

– Обедать! - позвала мама.

– Идем! - отозвался папа и схватился за пикающий телефон. - Слушаю. Оболенский. - Помолчал и, видимо, повторил полученную информацию: - Так, понял. Подозревается в изготовлении наркотиков… В настоящее время местонахождение неизвестно… Хорошо, спасибо. - И сказал уже совсем другим тоном, Алешке: - А тебе уши заклею, чтобы не подслушивал.

– А как ты догадался? - спросил Алешка.

– Ты сопел здорово, - объяснил папа. - Наверное, от любопытства.

Но я-то сразу сообразил, что он просто разглядел Алешкины любопытные глаза в зеркальце над лобовым стеклом.

– Вот что, друзья, - сказал папа очень серьезно. - Держитесь от этого Ложкина подальше. Он наркотиками занимался. Но как-то вывернулся, ушел от ответственности. И молоко у него больше не брать! Категорически. И яблоки тоже.

Дядя Федор уже нетерпеливо сидел за столом. Мама разливала по мискам суп. Из пакетиков, конечно. Мы плюхнулись на свои места, а мама вдруг поморщилась:

– Фу! Как эта лампа керосином воняет.

– Это не лампа, - сказал дядя Федор, берясь за ложку. - Это ваши дети.

Пришлось идти на ручей, отмываться.

– Ты понял? - спросил меня Алешка, когда мы мыли руки. - Этот Ложкин нам сонные яблоки подсунул. Помнишь, как в «Спящей красавице»?

– В «Мертвой царевне», - поправил я.

– А при чем здесь яблоки? - Опять у него дикие выводы.

– У него там лаборатория, так? Он там изготавливает всякие препараты, так? Испытывает их на жене, на корове, так? И, наверное, прививки деревьям делает. Помнишь, мы яблок наелись и все спать повалились, до самого утра без просыпа?

Наконец-то что-то прояснилось. Но Алешка ошибся.

– Молоко! - Меня просто осенило. - Дядя Федор на бессонницу жаловался. А он молока в тот вечер не пил!

– Теперь, - не смутился мой младший братец, - я все-все про них знаю!

– Про кого? - Мы уже подходили к столу, и я спросил об этом шепотом.

– Про бандитов!

Глава XI

ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Вторая половина дня прошла довольно скучно. Нам пришлось помыть на ручье посуду (и мама потом долго ее обнюхивала - не пахнет ли она керосином), прибраться в палатке и целых полчаса подавать дяде Федору ключи под машину. Мне даже кажется, что под машиной его самое любимое место в жизни.

Дядя Федор лежал там в комфорте и не столько работал, сколько болтал.

– Саныч! - говорил он, кряхтя и позвякивая ключами. - А на шоссейке-то - паника! Посты усиленные, проверки. Водилы боятся, что их тоже ограбют. А надысь вижу - идут по трассе два фургончика, а их гаишный «жигуленок» сопровождает. Во как!

– «ДПС-16»? - спросил Алешка, заглядывая под машину.

– Чего шишнацать? - переспросил дядя Федор.

– «Жигуленок»!

– Откель мне знать? Что я их, считал, что ли? Может, и шишнацать. Обыкновенный, с надписями. За рулем - инспектор.

– Чашкин? - опять сунулся под машину Алешка.

– Плошкин! - рассердился дядя Федор. - Он мне документ не предъявлял. Давай лучше ключ на двенадцать. Прямо не малец, а вопросник какой-то. «Что, где, когда?»

Папа в разговоре участвовал молча. Слушал и поглядывал на Алешку. А потом взял его за плечо и спросил:

– А при чем здесь Чашкин? Это кто такой?

– Так просто, - невинно хлопая глазами, ответил Алешка. - Это гаишник. Мы его сперва на дороге, а потом в Пеньках видели. Он к доктору заходил.

– Зачем? - строго спросил папа.

– А мы знаем? - Алешкины глаза стали круглыми. - Какие-то деньги ему приносил. Какое-то лекарство просил. У него хронический насморк.

– Откуда такие подробности? - спросил папа. - Подслушивали? Под окошком сидели?

Интересно, а у папочки откуда такие подробности?

– Значит, Чашкин, говоришь? - спросил он Алешку. - Не перепутал? - И взялся за телефон, своему Семенову звонить. Несмотря на отпуск.

О чем он его спрашивал, мы не услышали: папа предусмотрительно отошел от машины и разговаривал на открытом месте. Скрытно не подслушаешь.

Тут из-под машины вылез наш главный механик, вытер руки, поскреб затылок и торжественно объявил:

– Все, попутчики, ремонт закончен. В срок и качественно. Ща испытания проведем.

Он сел за руль и запустил двигатель. Машина заработала хорошо - ровно и устойчиво. Дядя Федор прогрел мотор и, высунувшись в окошко, заорал:

– От винта! Даю первую скорость. Вперед!

Но машина почему-то пронеслась задним ходом и едва не врезалась в дерево. Потом медленно поехала вперед и остановилась. Дядя Федор вышел и смущенно сказал, скребя затылок:

– Однако, малость перепутал.

Алешкины опасения оправдались: дядя Федор что-то неправильно собрал. Задом наперед. И теперь наш «фордик» имел четыре скорости назад, а вперед только одну - бывшую заднюю, неторопливую.

– Вообще-то, - все еще смущенно предложил дядя Федор, - можно и так ехать. Не спеша. Зато задним ходом можно быстро… Если нужно.

– Я задом наперед не поеду, - поспешила мама. - Очень надо!

– Я - тоже, - сказал папа.

– А нам все равно, - сказал Алешка. - И чего теперь делать?

– Делов-то, - снова расхрабрился дядя Федор. - Разобрать да собрать. Саныч, поможешь?

Папа кивнул, а мы кивать не стали. Еще неизвестно, от кого вреда больше. И пользы меньше.

Лешка толкнул меня локтем в бок и шепнул:

– Вот здорово! А я уж испугался, что мы отсюда уедем и не успеем ничего расследовать.

А я-то как раз на это и надеялся…

После ужина быстро наступила ночь. Наползли на все небо тучи, скрыли звезды; вдали засверкали молнии и негромко иногда рокотал гром.

Все затихло. Даже кузнечики смолкли. Только на шоссе шумели машины.

Мы сидели возле палатки, вокруг небольшого костерчика и болтали обо всем подряд. А потом Алешка стал рассказывать о монастыре, о жизни монахов и их полезной для государства деятельности. В общем, пересказал все, что услышал от архитектора. Правда, про наш «экскурс» в подземелье не проболтался.

Рассказывал он интересно, мама даже заслушалась, а дядя Федор все время поддакивал: «Ишь ты! Во как! Да ну!» Зато папа все выше задирал нос от гордости. Он, наивный, полагал, что это от него Алешка получил такие интересные сведения. Хотя всю папину «лекцию» мы нахально пропустили мимо ушей. Ну не получилось у него. Бывает. Зато, когда он рассказывает какие-нибудь случаи из своей милицейской работы, - заслушаешься. Правда, рассказывает он всегда что-нибудь веселое. Хотя мы прекрасно знаем, что в его работе веселого очень мало. Почти нет.

Ну и конечно, когда папа похвалил Алешку: «Молодец, как хорошо запомнил то, что я вам рассказывал», Алешка не стал его огорчать, а попросил рассказать что-нибудь интересное из «криминальной области».

И папа рассказал про одного квартирного жулика. Этот жулик был очень опытный и осторожный. Он никогда не забирался в чужую квартиру просто так, а всегда заранее все разведывал про ее жильцов, чтобы уж наверняка попасть туда, где можно хорошо поживиться. И вот один раз он ошибся. Не в ту квартиру попал. Думал - уж тут-то я и денежек схаваю, и всякие золотые ценности, и дорогую аппаратуру. А когда вскрыл замок, то был сильно разочарован. Квартира оказалась очень бедной. В ней была старая мебель, никаких хрусталей, а только битая посуда. Даже часы на стене были такие старые, что еле тикали. Даже в холодильнике, куда он заглянул, ничего не было - только две пачки просроченных пельменей.

С горя забрал он эти пельмени - не уходить же с пустыми руками, примета плохая - и поехал домой. А утром вспомнил, что с расстройства ничего не купил себе на завтрак. Взял и открыл одну пачку. Но никаких пельменей там не было…

Там были… двадцать пять тысяч долларов. Жулик настолько обалдел, что тут же открыл вторую пачку. Ну и в ней оказалось столько же баксов. И ни одной штучки пельменей…