Золотая Грива - Юрий Францевич Курц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Утомились? – учтиво спрашивает дед Аким, освобождаясь от своего вещмешка и помогая Горке снять рюкзак.
– Есть малость.
– Дальше не пойдём. Как-нибудь в другой раз. Все красоты и тайны – в таёжной глубинке. Здесь они одёрганы и разломаны.
Дед Аким со вздохом оглядывает поляну, на которой там и сям разбросаны бумага, консервные банки и полиэтиленовые пакеты.
– Давайте-ка, Егор Данилович, приберёмся поначалу. Когда я вижу такую картину, то кажется, что у меня грязные спина и шея.
Минут двадцать дед Аким и Горка собирают мусор, трамбуют его, пакуют в вещмешок деда.
– Хорошо, что ручей ещё чист. Он живой, подвижный, вот и самоочищается.
Дед Аким встаёт на колени, припадкой пьёт воду, плещет её ладонями на своё лицо. Горка повторяет всё за дедом Акимом. А Лаки полностью погружается в ручей, потом выпрыгивает из него, отряхивается. Веер брызг обрушивается на хозяина.
– Окстись! Шаловливый!
Дед Аким идёт за ручей в глубину тайги и возвращается с охапкой сосновых сучьев. Быстро разводит костёр. В образовавшиеся первые угли высыпает десяток средних картофельных клубней. Пока они пекутся, все молчат, глядят в огонь. Потом дед Аким выгребает клубни толстой сосновой веткой.
Дивный, неведомый ранее запах щекочет ноздри Горки.
– Рахат-лукум, – щурится дед Аким, снимая кожицу с картофелины, – так называется тюркское кулинарное изделие, но я этими словами именую вообще любое хорошее кушанье. А уж печёный картофель!
Первую дед Аким даёт Лаки. Это его любимое лакомство. Горка ест и понимает, что теперь оно станет таковым и для него. Не зря же поётся в детской песне: «Тот не знает наслажденья, кто картошку не едал».
Потом они пьют чай из термоса, прихваченного дедом Акимом, с печеньем и конфетами. Какое-то время сидят под деревом, молча, закрыв глаза и думая каждый о своём. Но вдруг откуда-то появляются комары. Горка хлопает ладошкой себя, то по лбу, то по шее, то по щеке.
– Ну, кусаки! Ну, чудо природы!
– Правильно, Егор Данилович, – защищает дед Аким назойливых насекомых, чудо и есть, – а сам машет руками, отбивается. – Как-нибудь я вам расскажу о них более подробно. А сейчас – коротко. Комара можно назвать земноводным насекомым: свою молодость он проводит в воде, а зрелость – в воздухе. Разве это не чудо, а? Вот, возьмём тех же назойливых домашних мух, которых мы шлёпаем чем попадя и всячески стараемся извести. А ведь и муха – чудо природы. Быстрота и манёвренность её полёта не укладывается ни в какие законы аэродинамики. Какова невероятная мобильность, эти кульбиты и изменения пути, мёртвые петли. Муха – лучший в мире летун, совершеннейшее творение природы и эволюционного развития на протяжении миллионов лет.
После таких разговоров с дедом Акимом Горке делается немного не по себе. Как-то и ветку на кусте сломить неловко, и на козявку на дороге наступить случайно, и комара на лбу шлёпнуть, да и на разные бытовые мелочи приходится обращать внимание – не обидеть бы.
Выговорившись, дед Аким надолго замолкает. Исчезают и комары, словно устыдившись после такого хвалебного отзыва того, что кусали деда и Горку.
Облака над тайгой темнеют. В них тонут солнечные лучи.
– Пожалуй, пора нам, Егор Данилович, возвращаться домой.
Дед Аким поднимается на ноги и звучно потягивается.
– В XVI веке на Руси жил митрополит Даниил. Митрополит – это такой титул в русской православной церкви. Ну, словом, священник. В одном из своих откровений он писал: «И аща хошеши прохладится (то есть «отдохнуть от работы»), изыди на предверие храмина твоя (то есть «твоего дома») и виждь небо, солнце, луну, звёзды, облака, ови высоци, ови же нижайше, и в сих прохлажайся».
– Деда Аким, – морщит лоб Горка, – как ты запоминаешь такие непонятные слова. Зачем?
– Красота в них, мой юный друг, красота. Всё в жизни идёт от красок мира: его звуков, запахов, блеска вод, движения облаков, разных картин природы… А запоминать совсем не трудно при одном условии – чтобы хотелось запомнить.
Вернувшись домой, Горка отказывается от ужина и укладывается в постель. Пожалуй, впервые за прожитые годы он спит так крепко и безмятежно.
Уроки французского
Нежданная радость: приходит посылка из Франции от мамы Горки. В ней – шикарный военный бинокль, учебник французского для детей «Zigzag» и небольшое письмо бабе Лине: «Алина Агаповна, пусть сынок на первых порах просто слушает записи, запоминает музыку языка, общие фразы бытового общения. Ведь даже дети, которые до школьного возраста не умеют читать и писать, прекрасно разговаривают. А вы ему поможете. В студенческие годы вы же изучали французский и мне потом помогли».
– О-о-о, – вздыхает баба Лина, – когда это было… Ну что же, надо поднапрячь память.
К её радости, внук проявляет к изучению французского недюжинный интерес. Каждый день по часу слушает голоса ведущих уроки – женский и мужской.
Появляясь на кухне утром после сна, Горка гордо произносит:
– Бонжу́р, мами́! (Здравствуй, бабуля!)
– Бонжу́р, мон шу! (Здравствуй, милый!) – отвечает баба Лина.
– Мерси́! – благодарит Горка за сделанную ему услугу.
– Дё рьен! – отвечает та.
Горка выходит из дома. По двору бродят куры. Кот лежит на козырьке крыши перед входом в сарайчик.
– Эй, Баюн! – обращается к нему Горка. – Бонжу́р! Чего глаза таращишь? Тю нё компра́н па? (Не понимаешь?) Это, приятель, по-французски. А знаешь, как бы тебя назвали французы? «Лё ша». Это значит– кот. Так что ты должен Лёшей зваться, а не Баюном! – хохочет Горка.
Баюн зевает и утыкается мордочкой в лапки.
– Ну и дрыхни себе!
Горка поворачивается к курам.
– А как называют вас? – Горка не может вспомнить множественное число, – каждую отдельно? «Ля пуль». Забавно, лапули? А цыплёнка? «Лё пусе́н». А вашего командира? Эй, кукарекул, по-французски ты будешь «Лё кок»!
– Ко-ко-ко, – соглашаются куры.
– Молодцы, – смеётся Горка, – с понятием. А ты, командир, можешь пропеть по-французски: «Кокорико-о-о! Кокорико-о-о!» Это же так просто. Совсем как по-русски!
Горка хлопает себя руками по бёдрам, точно крыльями:
– Кокорико-о-о!
Куры с кудахтаньем бросаются врассыпную.
Кот вскакивает на козырьке крыши и выгибает спину. А петух бросается на Горку.
– Кыш! Кыш! – отбивается Горка и лезет на забор. – О скур! (На помощь!) Бегу от кур! Дураки вы все, – обиженно выговаривает он с высоты.
Петух гордо вскидывает головку с алым гребешком и победно кричит.
– Кукареку-у-у!
На куриный переполох из дома выходит баба Лина
– Что случилось? Ты чего на забор взобрался?
– Петух на меня напал!
– Как напал? Ни с того ни с сего?
– Я с курами по-французски хотел поговорить.
– Так это надо делать на французском курином! – смеётся баба Лина.
– Я и говорил на курином.
– Значит, они не понимают, а без словаря говорить стесняются.
– Без словаря? – смеётся Горка.
И кажется, что заулыбался весь двор: и кот Баюн, и петух, и курицы, и даже солнышко в облаках.
– Ба-а-а, – говорит Горка – я, пожалуй, проведаю деда Акима.
– Беги, конечно! – одобряет баба
