Огненная лилия - А. Айнгорн

У Волка, безусловно, было побуждение проучить пленницу, но ему казалось позорным признаться в естественной человеческой слабости — мерзнуть, когда холодно. Костер он загасил, потому что дым мог привлечь внимание непрошеных гостей. На рассвете, невыспавшийся и промерзший до костей, он решил разбудить Онор, чтобы продолжить путь. Он еще не вполне понял привычки Онор и считал, что достаточно назвать ее имя, чтоб она проснулась. Но она не отреагировала. Тогда он настойчиво тронул ее плечо:

— Тигровая Лилия, пора.

Ей снилось что-то из ее прежней жизни. Она вновь была богатой баронессой, и не соображая еще, где она и что с ней, она пробормотала:

— Как вы смеете тревожить мой сон. Убирайтесь вон. Я никого не хочу видеть до полудня…

Она открыла глаза и встретилась взглядом с Волком, онемевшим от возмущения.

— А, это ты… — она вспомнила все, что произошло. — Мне что-то снилось…

Он сдержанно произнес:

— Отзывайся, когда я обращаюсь к тебе, пленница.

— А когда ты ко мне обращался?

— Только что.

Она пожала плечами.

— Я, даже когда бодрствую, не сразу понимаю, что Тигровая Лилия — это я. Мне непривычно. Господи, хорошо хоть, ты не нарек меня какой-нибудь Трухлявый Пень.

— Вставай, Лилия.

Он явно был не в лучшем расположении духа. Онор встала на нетвердые ноги.

— А завтрак будет?

— Сейчас — нет.

Онор тут же осознала, что ужасно голодна.

— Что же, как знаешь, — сердито заметила она и добавила требовательно.

— Мне надо умыться!

Он сделал было движение вслед за ней, но остановился, проговорив:

— Торопись, скво.

Она умыла лицо у ручья, потом, набравшись храбрости, скинула платье и выкупалась целиком. Она немного побродила по прохладной воде, журчащей под ногами, словно живой зверек, и вдруг заметила на другой стороне заросли малинника. Она взяла туфли в руки и вброд перебралась на другой берег. Едва созревшие бледно-розовые ягоды манили ее. Онор забралась в самую гущу и с наслаждением принялась обрывать ягоды, отправляя их в рот.

Она не замечала, что забирается все глубже в лес. Реальность настигла ее в виде огромного медведя, которому вовсе не нужен был сотрапезник. Он враждебно шагнул к Онор, оскалив пасть. Онор закричала во всю мочь своих легких и обратилась в позорное бегство. Но и медведь был довольно проворен…

К счастью для Онор-Мари, Красный Волк хватился ее до того, как услышал крик, иначе его помощь прибыла бы слишком поздно. Однако он отправился разыскивать ее, как только понял, что так долго умываться нельзя. Он нашел ее следы и легко обнаружил сломанные ветки на другой стороне, где она углубилась в кусты. Он пошел за ней, готовый наконец проучить беспокойную пленницу. И тут услышал ее полный ужаса вопль.

Волк подоспел как раз тогда, когда Онор едва не распрощалась с жизнью.

Медведь почти настиг ее, когда он метнул свой томагавк и ранил зверя.

Раздался яростный рев. Животное немедленно кинулось на обидчика. Онор перевела дух, обнаружив, что непосредственная опасность миновала. По крайней мере, для нее. Здравый смысл подсказывал ей бежать без оглядки, но ей вдруг показалось это трусостью, и она замерла в стороне. Волк сражался с помощью одного лишь ножа, и ему приходилось несладко. Огромный разъяренный медведь был грозным противником. Волк с трудом уворачивался от мощных лап. Они катались по земле, защищая каждый свою жизнь. Онор казалась бесконечной эта битва. Ей не верилось, что индеец может победить, но наступил момент, когда Волк поднялся на ноги, а медведь остался лежать бездыханным. Онор подняла глаза на его лицо и испугалась не на шутку. Он был страшен в ту минуту — бледный, с горящим взглядом, с перекошенным от ярости лицом и длинным ножом, с которого капала кровь. Он встретил взгляд Онор, и его темные глаза сверкнули. Онор попятилась. Таким она еще не видела Волка. В нем самом она вдруг увидела столько от зверя, что она предпочла бы остаться один на один с медведем.

— Не подходи ко мне! — взвизгнула она. Она бросилась бежать, не зная, куда и зачем мчится. Она хотела только быть подальше от Волка, от этой страны, от этой чужой для нее войны. Она понимала, что Волк легко догонит ee.

— Остановись, скво! — закричал он. — Остановись, если хочешь жить!

Его гнев подействовал на нее — она совсем потеряла голову. Она побежала сломя голову, и упала, споткнувшись о камень. Она быстро перевернулась и села, но встать не успела — она увидела, что Волк стоит в нескольких шагах и смотрит на нее. Она вся сжалась.

— Ну что, Волк? Хочешь убить меня на этот раз? Давай, у тебя получится справиться с женщиной… Волку изменила его сдержанность. Он вдруг резким движением метнул нож, который держал в руке. Он просвистел у самого лица Онор и вонзился в ствол ели у нее за спиной. Онор вскрикнула.

— Да ты просто зверь, Волк! Ты мог убить меня. Просто так, ни за что!

Потому что захотелось проявить свою силу. Неужели больше не на ком? Что ты доказываешь, воюя с женщиной?

Ее слова перешли в крик. Он поднял руку, приказывая ей умолкнуть.

— Если б я хотел, чтоб ты была мертва, ты б уже была мертва.

Она знала, что он прав, но гнев переполнял ее. Она упрямо продолжила:

— Все, все говорят так, когда их слов уже не проверишь!

— Ты обвиняешь меня во лжи?

— Возможно!

— То есть, ты обвиняешь меня в трусости?

Онор вдруг залилась краской. Волк и трусость? Несовместимые, наверное, вещи. Только что он доказал это. И спас ее от верной смерти.

— Храбрецы не берут в плен женщин, — сказала она уже более притихшим голосом. Волк молча пожал плечами. Его презрительный жест уязвил ее. Она вскочила, ее маленькие кулачки сжались, но Волк повернулся к ней спиной и пошел обратно к месту их ночевки. Всем своим видом он говорил — кто ты такая, чтоб я спорил с тобой? Его пренебрежение злило Онор больше его гнева.

Волк быстро собрался в дорогу. Уложив их немногочисленные пожитки, он зашагал по тропе, даже не глядя, следует ли за ним пленница. Онор брела за ним, осыпая себя бранью. Она уже успокоилась и теперь не могла понять, что такое на нее нашло. «Неблагодарная идиотка! — говорила она себе, — ты заслуживаешь, чтоб в следующий раз тебя растерзал какой-нибудь зверь». Она была не так глупа, чтоб сознательно испортить отношения, которые до сих пор были вполне сносными. Конечно, Волк взял ее в плен, и это вовсе не весело, но и не обижал ее. Ей в сущности импонировала его манера держаться. Он никогда не смеялся над ее вопросами, над ее растерянностью.

Он всегда серьезно объяснял ей все, что бы она не просила. Короче говоря, хотя не похоже, что в его мире женщины занимали положение выше, чем в мире белых, он воспринимал ее всерьез. Он никогда не считал, что она капризничает, всегда принимая ее упрямство как интуицию, подсказывающую ей верное решение. А теперь он вообще не желал разговаривать с ней, словно из пленницы, которой он гордился, как личным достижением, она превратилась в низшее существо, не достойное внимания. Ей хотелось извиниться перед ним, но гордость не позволяла. Она знала, что может сейчас сбежать, но не знала куда. Густой лес вокруг, казалось, становился все плотнее и плотнее, гуще и гуще. Тропинка все чаще исчезала, и они пробирались сквозь заросли, царапавшие лицо и руки острыми колючками. Онор изнемогала. Волк задал темп, который она не в состоянии была поддерживать. Она просила его о передышке, но он обратил на нее не больше внимания, чем на муху. Онор не могла этого вынести.