Доктор Гоа - Вероника Боде

– А давайте еще про Шалтая-Болтая посмотрим! Ну, пожа-а-а-алуйста… – тянул Маратик, и мы, конечно, смотрели и пели, и смеялись с ним над неуклюжим Шалтаем-Болтаем. На каждом занятии.

Для развития дикции и отработки произношения я давала Маратику учить английские скороговорки. Например: «Six sick sea serpents swam the seven seas». «Шесть больных морских змей переплыли семь морей». Душераздирающая история, как сказала одна моя знакомая.

Маратик много рассказывал о себе, о своей семье: о маме, папе, бабушках-дедушках, о няне с Украины, которая с ними уже много лет и которую они с маленьким братиком зовут бабушкой. О трехэтажном доме в ближнем Подмосковье, где они живут, о школе, о друзьях, о своей собачке чихуа-хуа по имени Нимфа. И о том, что тут, в Гоа, он подружился с американским мальчиком и они вместе ездили на экскурсию в Ред-Форт. И что американец очень классный, занимается карате и много ему показал разных приемов, а еще подарил перочинный ножик. Рассказал мне также Маратик, что умеет готовить, и подробно описал способ приготовления какой-то необыкновенной пасты с базиликом и вялеными помидорами. Я с удовольствием все это слушала. Условие было только одно: говорить по-английски. А я попутно исправляла ошибки. Такая вот тетя-зануда.

В перерывах мы резались в карты, азартно выкрикивая их английские названия. Единственное, чего так и не узнали, – как будет на этом языке «бито». Я спрашивала по электронной почте всех своих друзей-англоманов, но почему-то никто не знал. Впрочем, мы как-то обходились…

В общем, уже через неделю я страшно привязалась к Маратику. Это был невероятно трогательный мальчик, чистый, теплый, открытый. Он напоминал моего сына в том же возрасте: такой же умный, способный, такой же рассеянный и «размагниченный». Таким детям собраться с мыслями – они в учебе чудеса сотворят. Но им не до этого. Всегда есть в жизни что-нибудь поинтересней.

А между тем занятия наши подходили к концу. Маратика отправляли в Москву, в школу, к которой я его и готовила в ускоренном темпе. Родители беспокоились, что он без толку болтается в Гоа и сильно отстает от программы. Ну, не уговаривать же их было, в самом деле, оставить его еще хоть на пару недель…

Я даже плакала перед нашим последним занятием. Привязалась. Скучать буду. Жалко отпускать Маратика в Москву. Мне и самой не совсем понятно было это чувство. Да, милый мальчик, какой-то родной, но все-таки ведь не мой, совершенно чужой ребенок. Ладно, думала, со временем забуду я мальчика. Все проходит, и это пройдет…

На последнем занятии я спросила Маратика, когда у него день рождения.

– 12 декабря, – ответил он. – Вообще-то по святцам я – Николай.

Я вздрогнула. Это был день смерти моего отца. И звали его именно так.

Я взглянула на Маратика. На меня очень серьезно, не отрываясь, смотрели глубокие, светло-серые, чуть раскосые глаза моего отца, умершего двадцать лет назад.

Мой индийский сын

Шанти – небывалой красоты и толщины индианка с огромными глазами и со звездой во лбу. Одетая в яркое сари, она сидит на диване у входа в салон и зазывает клиентов. А рядом толкутся чуть ли не все ее массажисты. Тоже улыбаются, тоже смотрят призывно. И все, как на подбор, красавцы и красавицы. Там-то и увидела я впервые своего будущего сына. Высокий стройный мальчик стоял, подбоченясь, и загадочная улыбка играла на его губах.

Закончив курс массажа у Ану Мамы, я решила разузнать, что за салон у Шанти. Его многие хвалили. Так я и попала к Салю. Больше всего меня удивило, что он, такой худенький, оказался очень сильным. Не всякому здоровяку, делающему спортивный массаж, удается так хорошо промять мышцы, как этому изящному юноше. Правда, при этом он иной раз так страшно кряхтел, что я с трудом сдерживала смех. Туся, обычно лежавшая на соседней кушетке, утверждала, что это у него нечто вроде боевого клича, как у Рики-Тики-Тави, знаменитого мангуста из детской книжки.

К женщинам моего возраста молодые массажисты, в надежде на хорошие чаевые, обычно ищут подход со стороны секса. Салю оказался умнее. Он стал называть меня мамой. Собственно, ничего особенного в этом не было: в Индии так обычно и обращаются к немолодой женщине. Но тут это звучало как-то уж слишком интимно.

– Мама, у тебя телефон звонит, – говорил Салю и нес мне сумку с мобильником.

– Я теперь твой сын, – сказал он на второй день. – Ты – мама, я – сын.

– Вот те раз! – изумилась я. – А я думала, у меня только один сын.

– Теперь двое: он и я! – заявил Салю.

Мне тут же вспомнилась история, которую рассказывала мамина подруга Нина. В детстве (в тридцатые, стало быть, годы минувшего века) она попала в больницу. Вместе с ней лежал детдомовский мальчик лет пяти. Он все время сидел на подоконнике и поджидал супружескую пару, частенько проходившую мимо. Дождавшись, мальчик истошно орал:

– Мама-папа, купи мороженое!

Мужчина и женщина исправно покупали мороженое. А кончилось дело тем, что эта пара мальчика усыновила. Он сам нашел себе родителей.

Салю – сокращенное от Салман. Я говорила своему свежеиспеченному сыну, что во Франции его имя звучит как приветствие, типа нашего «хэллоу». А он рассказывал мне о своей тяжелой жизни. Ему двадцать, и уже пять лет он работает. Зарплата – три тысячи рупий в месяц (около пятидесяти долларов). Он – мусульманин, родом из Дели, там у него отец, мачеха и две сестры. Он один всех кормит. Одна сестра – инвалид, вторая еще маленькая. Папа безработный, а мачеха – домохозяйка. Если Салю в конце сезона, не дай бог, не привезет причитающихся семье денег, мачеха его бьет. Правда, Шанти своих массажистов кормит и поит, да и живут они прямо тут, в салоне, но все равно денег не хватает. Ведь хочется ж еще и одеться… А сейчас у него вообще появилась подружка. Русская девочка, Таней зовут…

– Мама, какой у тебя красивый телефон! – воскликнул Салю, впервые увидев мой мобильник. Мне стало неловко. Я смущенно забормотала, что вовсе он не такой прекрасный, да и вообще не мой, мой-то в Индии сломался, и друг Митя поделился запасным.

– Завтра у меня день рождения, – сказал как-то Салю, и подруга Туся весь вечер возмущалась поведением моего нового сына.

– Это обыкновенное вымогательство! – кричала она. – Нет у него никакого дня рождения, врет все, деньги из тебя выманивает или подарок. У него теперь все время день рождения будет! Или именины… Маму себе нашел, тоже мне! Просто неприлично, и зачем только он себе карму так портит…

Но Салю, как выяснилось, не врал. Весь салон знал, что у него день рождения, все его поздравляли. А я уж молчала о том, что в тот же день восемьдесят лет назад родился мой покойный дядя. Все это было странно.

И про жизнь свою он, скорей всего, не врал. Я знала, какие в Индии зарплаты у массажистов. Знала, что в семье часто работает кто-нибудь один, а остальные с удовольствием сидят у него на шее. Да и мачеха вполне могла его бить за растрату…

В общем, чаевых я ему давала очень много. По сто, по двести рупий за раз. Однажды даже дала пятьсот – столько, сколько сама платила Шанти за массаж (в Индии вообще как-то совсем не жалко денег). Туся, конечно, ругалась, но я не чувствовала, что меня обирают: в конце концов, никто ведь меня не заставляет давать такие чаевые, а Салю очень хорошо делает массаж, и он так глубоко тронул мою душу…

Когда любимая девушка Таня уехала в Россию, Салю пару дней ходил мрачнее тучи.

– Мама, я очень плохой мужчина, – говорил он.

– Почему, сынок?

– Я очень бедный.

– Не говори так! Ты такой красивый, сильный, ты хороший специалист…

– Нет, мама, я не красивый. Я плохой…

Салю показал мне фотографию: он вместе с Таней. Они были невероятно похожи друг на друга: оба веселые, хорошенькие, круглоглазые, даже черты лица схожи, только он – почти черный, а она – светлокожая блондинка. Салю дал мне телефон Тани и просил передать: он очень скучает и ждет, когда она снова приедет в Гоа.

– А ты сам-то ей звонишь? – спросила я.

– Нет, мама, что ты, это очень дорого… Мы на Фейсбуке…

Я говорила: попробую тебе помочь. Принеси мне свой диплом, ты ведь говорил, что учился в Керале. Тамошние массажисты очень ценятся в России. Я наведу справки в Москве: может, удастся пристроить тебя в какой-нибудь массажный салон. Там все-таки намного больше платят.

Салю кивал понимающе, благодарил на своем ломаном английском, но диплома так и не принес. Видимо, его не существовало в природе. В Керале не в Керале, просто кто-то его научил делать аюрведический массаж, и Салю оказался способным учеником.

Уезжая, я оставила ему кучу денег и подарила чужой мобильник, да простит меня друг Митя… А вернувшись в Москву, позвонила девушке Тане (жила она, как выяснилось, в Пензе).