Пиршество демонов (сборник) - Норберт Винер

Пожалуй, самый неприятный момент в этой операции наступает тогда, когда выпиленный кружок кости отделяется от черепа. Затем требуется остановить кровотечение из твердой мозговой оболочки, этой целлофановой обертки мозга.

Макалузо стал приходить в себя, задышал равномернее и легче. Он открыл глаза. Остекленевшее выражение исчезло, зрачки стали симметричными. Его губы зашевелились.

— Где я? — спросил он. — Что случилось?

— Не волнуйтесь, Голова, — сказал Коричневый Костюм. — Случилось небольшое несчастье, но вы в хороших руках. Доктор Коул поставит вас на ноги.

— Коул… — сказал он. — Припоминаю, у меня было с ним недавно одно дельце. Он человек надежный. Я могу с ним поговорить?

— Я здесь, — ответил я как можно спокойнее. — Что вы хотите мне сказать?

— Мне очень жаль, что тогда получилось так неудачно. Но вы правильно отнеслись к тому, что случилось. Ну, что было, то было. А вы меня хорошо пбдштопаете, док?

Наверное, если бы он не растерабил мою рану, напомнив о моей невозвратимой потере, все обернулось бы иначе. Но тут я принял твердое решение. Я пытался сохранить внешнее спокойствие, но почувствовал, что бледнею, и когда я начал уверять Голову, что оперирую его с особой тщательностью, используя все мое умение, Купидон на меня посмотрел подозрительно, и это мне очень не понравилось.

— Мы еще не кончили, — сказал я. — Теперь не разговаривайте и не шевелитесь, пока я не завершу операцию.

Я знал, что мне нужно сделать, и никогда еще я не оперировал так искусно. Будь что будет, но с мистером Макалузо я сведу счеты раз и навсегда.

Внезапно Купидон крикнул:

— Эй, доктор, что это вы делаете? По-моему, тут что-то не то!

Я невозмутимо ответил:

— Оперирую я и делаю то, что считаю нужным.

Я чувствовал себя хозяином положения. Второй человек из машины, тот, что ткнул меня пистолетом через карман, повернулся к Макалузо и сказал:

— Голова, Купидон опять разинул пасть.

Макалузо был весь забинтован, кроме того участка, который я оперировал, но он был в полном сознании. Так надежнее, а поверхность мозга нечувствительна.

— Все правильно, — ответил Голова, — Коул мой друг. Последите, чтобы Купидон не мешал операции. Он много разговаривает.

Я кончил очищать рану, но перед тем, как поставить на место кусочек кости, выпиленный при трепанации, мне оставалось еще кое-что сделать.

— Осторожней! — внезапно воскликнул Купидон, — он…

Человек, который все время держал руки в карманах, ударил Купидона по затылку рукояткой пистолета. Купидон замертво повалился на пол, из уха у него начала сочиться кровь. Вероятно, у него был перелом оснований черепа, но мне не разрешили оказать ему помощь. Не знаю даже, остался ли он жив. Мне пришлось перешагнуть через его тело, когда я пошел мыть руки в ванную после операции. Когда я вернулся, Коричневый Костюм сказал:

— Вот пятьдесят тысяч. Конечно, вы понимаете, что в Леоминстере вам оставаться нельзя. Если вы нам попадетесь в этой части страны, то, поверьте, вам недолго останется жить. Мы посадим вас на самолет, отправляйтесь на Тихоокеанское побережье и можете там работать под другим именем. Так не забудьте же, не то…

Я промолчал. Деньги для меня ничего не значили. Вообще мне ничего не было нужно. В это время Голова пробормотал через повязку:

— Дайте ему сто тысяч, ребята. Я чувствую себя отлично!

Я объяснил им, как за ним нужно ухаживать, и взял предложенные мне деньги — девяносто девять хрустящих тысячных купюр и еще тысячу купюрами в пятьдесят и сто долларов. Мне вручили билет до Сан-Франциско. Жирный в ту же ночь отвез меня на машине в чикагский аэропорт. Он ушел с летного поля, лишь когда я сел в самолет, отправлявшийся прямым рейсом в Сан-Франциско.

Очутившись в самолете, я уложил полученные деньги в большой конверт, который нашел в спинке сиденья перед собой, и оставил себе лишь несколько долларов на ближайшие расходы. На конверте я написал адрес окружной больницы и отдал его стюардессе.

Теперь у меня не было ни долгов, ни денег, ни друзей. Все это казалось сном. Я мог отправиться куда угодно, но мне некуда было ехать. Я покрылся холодным потом и почувствовал, будто часть моей души мертва и похоронена. Вот примерно все, что я помню. Дальше все смутно: трущобы, товарные дворы, путешествия в товарных вагонах.

Как я попал к доктору Уотермену, не знаю. Говорят, полицейский подобрал меня в подворотне, приняв за пьяного.

Речь Коула становилась все замедленнее, наркотики оказывали свое действие, и наступил покой, который был ему столь необходим. Он закрыл глаза и уснул.

— Вы верите этой истории? — спросил я Уотермена.

— Не берусь решать, — ответил он. — Несомненно, этот человек перенес чудовищный удар. С другой стороны, все, что он рассказал, могло быть и плодом воображения. Я не совсем понял, что именно он сделал с Головой перед тем, как приступил к наложению швов. В конце концов в этой операции нет ничего хитрого. А вы что думаете по этому поводу?

— Не знаю, — ответил я. — Он ведь мог убить Макалузо сразу, но не сделал этого. Я не понял, на что он, собственно, намекал.

Послышалось далекое завывание спрены, и через несколько минут подъехала машина из больницы. Вошли два энергичных молодых санитара и врач в белом халате. Они подняли Коула, положили на носилки и исчезли. Уотермен устал и решил остаться с нами еще на несколько минут, а потом поехать в больницу. Мы молча курили.

— Кажется, он что-то уронил, — сказал Уотермен. — Это ведь бумажник?

В бумажнике оказалось несколько монет и какие-то записи, относившиеся ко времени пребывания Коула в больнице.

— Погодите-ка, — сказал Уотермен, протягивая руку. — Я видел такие бумажники. В нем должно быть потайное отделение. Дайте-ка его сюда.

— Да, вот потайное отделение. Посмотрим, что в нем есть.

В нем ничего не было, кроме вырезки из какой-то чикагской газеты двухлетней давности. Заметка была озаглавлена:

ШАЙКА ГОЛОВЫ РАЗГРОМЛЕНА НЕУДАЧНОЕ ОГРАБЛЕНИЕ БАНКА ПЛУТОРИЯ СТО ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ ВОЗВРАЩЕНО

В заметке рассказывалось о попытке ограбить банк, предпринятой Макалузо и его подручными. Попытка эта потерпела полный провал. Банковские служащие были готовы к встрече с гангстерами и в перестрелке не ударили лицом в грязь. Тем грабителям, которым удалось выйти из банка живыми, путь к отступлению отрезал проходивший мимо товарный поезд — в живых не осталось никого. Автор заметки, описывая происшедшее, указал, что Голова, всегда славившийся тщательной разработкой грабежей, впервые не принял никаких, даже самых элементарных, мер предосторожности.