Корона на троих - Лоуренс Уотт-Эванс

Овца изумленно помотала головой и обнаружила, что окружена кипящей тучей сена и песка.

Когда мгновением позже сенодержатель рухнул в лужу, окатив все вокруг тонким мерзким душем, изумление бедного животного сменилось ужасом. С вопящим ребенком на спине, истерически блея, овца припустилась через луга.

Кот по имени Фанг равнодушно наблюдал с ближайшего столба ворот, как очумевшей овце удалось резко затормозить: головой о забор. Вулфрит при этом катапультировался прямо в открытую выгребную яму.

Испуганный детский плач оборвался плюхом, после которого раздалось:

— О-о, ну и вонища!

Фанг решил, что спектакль закончился, и стал размещаться на столбе поудобнее, собираясь вздремнуть. Однако его попытка включала размахивания хвостом, что привлекло внимание вулфритского братца, не обращавшего никакого внимания на злоключения своего близнеца.

Кошачий хвост был просто неотразим. А Данвин даже понятия не имел, что с искушениями можно бороться. Он заграбастал пушистый серый шнурок, маленькие пальчики сжались, словно челюсти бойцового бульдога.

В следующую секунду Фанг понял, что враги решили оставить его без хвоста, и издал душераздирающий вопль. В кошачьем воображении промелькнуло несколько возможных вариантов чудовищной помеси собаки с крокодилом, и восемнадцать бритвенно-острых кошачьих когтей впились в выветренный деревянный столб.

Данвин не видел связи между своими манипуляциями и яростным поведением животного; он продолжал тянуть кошачий хвост и наслаждался полученными ощущениями. Наконец несчастный кот завопил на несколько октав выше, чем папа Одо, когда однажды мальчики подготовили ему постель. (Они покрыли ее единственной материей, которую нашли: своими собственными уделанными пеленками.) Близнецы застыли в восхищении, изумляясь новому звучанию. Данвин вдруг обнаружил, что звук исходит из кота, прилепившегося к столбу. Чтобы лучше слышать, он дернул за хвост так сильно, что Фанг полетел на землю. Во все стороны посыпались щепки.

Три овцы, щипавшие траву у ворот, запаниковали и бросились прочь; одна из них врезалась в остатки сенодержателя, доломав непрочную конструкцию.

Фанг издал такой вопль, что его услышали не только в Вонючих Ягодах, но и в трех других селениях.

И Одо наконец проснулся.

Пастух прислонился к дверному косяку и осторожно выглянул из хижины. Он ожидал увидеть демонов сорока шести преисподних, упомянутых в старогидрангианской мифологии, марширующих через его поля.

Но обнаружил: Данвина, раскручивающего за хвост кота, который продолжал производить новоизобретенные ужасные звуки, остатки сенодержателя и его недавнее содержимое, разметанные на пол-акра, и овец, в панике носящихся взад и вперед.

На спине Латойи, его лучшей овцы, виднелись две проплешины, отмечающие места выдранной шерсти.

Раздавшийся в следующее мгновение рев был так ужасен, что Фанг забыл про собственные проблемы, а овцы побежали теперь в одном направлении: подальше от своего хозяина.

Одо, тяжело дыша, вышел из хижины. Данвин задумчиво посмотрел на кота и отпустил его хвост. Бедное животное решило, что лучше всего будет поотсутствовать денек-другой, и тут же исчезло с помощью мистических способностей, присущих только кошачьим.

Старик протопал через поле и остановился рядом с мальчишкой.

— Привет, папа Одо, — сказал Данвин, радостно сияя.

— Во имя всех блеющих богов, что здесь творится?! — потребовал разъяснений пастух.

Данвин огляделся вокруг, невинно лупая глазами.

— Где? — спросил он озадаченно.

Минуту приемный отец смотрел на сына не в силах вымолвить ни слова. А затем, возможно, несколько запоздало, его пастушье сознание обнаружило, что во дворе находится только один ребенок.

— Где брат твой? — спросил Одо, неожиданно обеспокоившись.

— Сделал плюх, — рассмеялся Данвин, показывая в неверном направлении.

Одо, игнорируя указующий палец, повернулся к колодцу.

— Опять?

— Вонючий плюх, — пояснил Данвин.

Старик недоуменно моргнул.

— Привет, папа Одо, — раздался радостный возглас Вулфрита из выгребной ямы.

Только тут нос пастуха учуял непривычное зловоние: ворочающийся Вулфрит размешал устоявшуюся жижу. Одо вздрогнул.

Просто спустить мальчику веревку — не получится. Он пробовал это уже несколько раз, когда кто-нибудь из них проваливался в колодец. Двухлетний ребенок не может держаться за веревку достаточно крепко. И уж конечно, не может сам вылезти наверх.

Придется самому спускаться в выгребную яму и поднимать Вулфрита.

Другого выхода старик не видел, «Дело не в запахе», — сказал Одо сам себе, но потом остановился и поразмышлял.

Да, нужно согласиться: вонь в яме приличная. Одо не был неженкой вроде старогидрангианских аристократов, нет. Он не обращал внимания на простую честную вошь или немного здоровой грязи. Но он — хотелось ему этого или нет — мылся каждый год, обычно в праздник Прунеллы, и сейчас ему просто не хотелось иметь дело с действительно серьезной вонью. Если протухало молоко или яйца — это было еще терпимо. Если овца блевала ему на ногу — пастух не спешил вытереть ее. Он менял мальчикам пеленки без единой жалобы. Но то, что случилось с Вулфритом, рядовым случаем не назовешь.

Концентрированный душок из выгребной ямы был сильнее, чем запахи протухшего молока, загнивших яиц, овечьих испражнений и содержимого бесчисленных пеленок, вместе взятые.

Эта вонь была совсем другого рода.

А Вулфрит счастливо плескался внизу.

Одо отлупил Данвина — из общих воспитательных соображений — и отправился за веревкой. Потом подумал, посмотрел на Данвина и решил захватить сразу две.

Удивительнее всего, кисло думал Одо час спустя, что при подъеме Вулфриту удалось только дважды сваливаться обратно. Да и Данвин не развязался, пока они выбирались на твердую и относительно чистую сушу.

Старик энергично надрал Вулфриту уши.

— Больно же, папа Одо!

Одо зарычал:

— Ты сам виноват! Теперь мне придется купаться на целый месяц раньше!

— Но я ничего не сделал! — протестовал Вулфрит.

Данвин захихикал, и Одо пнул его ногой — боковой удар не покалечит мальчика, даже если достигнет цели.

Когда все трое были тщательно вымыты (Данвин в интересах справедливости тоже), Одо обнаружил, что вся хижина словно сохранила отзвук той разжижающей мозги, поднимающей дыбом волосы и сворачивающей носы вони, которая сопровождала их на пути из выгребной ямы. Одежда мальчиков, да и его собственная, восстановлению не подлежала.

Одо никогда не держал в руках иголку. Он не видел никакого смысла в шитье, получив по наследству от своего отца два комплекта хорошей одежды. Пастух просто носил их попеременно все долгие годы. Если рубаха становилась жестковата, он оставлял ее под дождем и ждал, пока ткань немного размягчится.

Так было до сих пор. Но теперь у него остался только один комплект — свежий, надетый после купания.

Пришло время, решил Одо, отправиться в город и купить новые одежки. А заодно провести ночь где-нибудь в другом месте, пока хижина не проветрится. Завтра будет рыночный день, и он закажет себе рубашку или две.

И, подумал Одо, скользя взглядом по разваливающейся одежде...

Конечно, он уже немолод. И слишком занят, чтобы одному присматривать сразу за двумя буйными мальчишками.

Он огляделся: маленькая хижина, груда разбитой посуды, вереницы сохнущих пеленок, разваленный сенодержатель, пробитый забор, разбросанные и рассеянные повсюду сено и шерсть. И никаких следов кота или овец.

Может быть, подумал Одо, держать в доме сразу двух мальчиков слишком выпендрежно?

Вулфрит издал вопль, что-то с грохотом рухнуло. Данвин захихикал.

Одо кивнул. Сверхвыпендрежно, это точно.

Вулфрит и Данвин решили, что спуск с горы в город — чудесное приключение. Но уже через сотню ярдов они стали объявлять: «Я устал!», «Когда мы придем?», «У меня ноги болят!», «Я голодный!», «Я пить хочу!», «А мы уже там?»

Одо не обращал внимания и продолжал брести вперед.

Жалуясь и хихикая, мальчики шли за ним, но скоро Одо обнаружил, что писки и ропот затихли. Он вернулся и увидел детей, заснувших на краю тропы.

Старик молча постоял, глядя на них сверху. Близнецы выглядели так мило. Рубашка Вулфрита задралась, открывая его маленькое пузо, подгузник потерялся, но ребенок счастливо обходился без него.

Одо вспомнил все свои планы и почувствовал некоторую вину перед мальчиками.

И тут Вулфрит, не просыпаясь, пописал ему прямо на ногу. Все чувство вины тут же испарилось. Ворча, пастух взгромоздил на себя детей — по одному на каждое плечо и, предварительно удостоверившись, что подгузники находятся на местах, начал спускаться вниз.

Глава 6

Была вторая половина дня, и толпа уже расходилась, когда Одо прибрел на рынок в Вонючие Ягоды. Просто удивительно, какими тяжелыми оказываются двухгодовалые мальчишки, когда несешь их пару миль вниз по склону.