Отпуск на Земле - Владимир Осинский

Вот вам и представитель нехитрой, хотя и почтенной профессии.

Не зная, что сказать, я довольно глупо спросил:

- Вы, вероятно, немало повидали в жизни? Ну, там, много путешествовали, наверное...

Странные иногда бывают у моего соседа глаза - как у человека, который долго и пристально смотрит на звезды, а когда его отвлекают, то не сразу возвращается к действительности.

- Путешествовал? - не сразу переспросил Григорий. - Что ж, пожалуй, да, путешествовать мне пришлось довольно много...

Вот что случилось вчера.

Я зашел к нему после ужина сыграть в нарды. Он хорошо играет, только слишком уж азартно и терпеть не может спокойной игры: бывает, партия, кажется, уже наверняка его, но тогда мой сосед словно нарочно начинает делать совершенно несуразные ходы, рискует, горячится, а скажешь об этом виновато улыбается:

- Неинтересно, когда заранее знаешь, чем кончится...

Григорию везло - он быстро закрылся (а у меня были две "убитые" шашки) и, как водится, посоветовав мне "почитать пока газету", рассеянно выбрасывал кости. Я от нечего делать принялся разглядывать скромно обставленную комнату и вдруг увидел, должно быть забытый, рисунок на письменном столе. Поднялся, подошел. Обыкновенный набросок фломастером, женская головка. Присмотрелся и чуть не ахнул! Должен без ложной скромности сказать: в живописи, особенно портретной, я немного разбираюсь и достаточно знаком с работами больших мастеров. А тут...

Тонкое, стремительное лицо девушки, в глазах - вызов и одновременно детская такая нерешительность, упрямство, смелость и вместе - робкое ожидание... Очень чем-то замечательное лицо!

- Кто это? - вырвалось у меня, и тут же я спохватился: - Простите, пожалуйста... - Обернулся, встретил его взгляд - тот самый, странный, о котором я уже говорил.

- Натали... - он произнес это имя бережно и словно бы отрешенно, с видимым усилием рассмеялся: - Одна моя знакомая. В общем-то - обыкновенная Натела. Но у нее такая причуда - называть себя Натали...

И меня осенило: ведь он ее любит! Вот, оказывается, чем замечательно это лицо - огромной, нежной, бережной любовью, с которой оно написано!

Стало мучительно неловко, и все же я спросил:

- Это ваш рисунок?

Он только кивнул, и стало ясно, что больше ни о чем спрашивать нельзя. ...Но тут меня оглушила внезапная мысль.

Натела? Натали?.. Господи, неужели Натали-Натела?!

Дело в том, что рассказ, который вы прочитали, однажды приснился мне. Ну, конечно же, не в буквальном смысле и не так, как он потом получился, даже не сюжет, не фабула, а просто осталось наутро смутное ощущение беспокойства, нечто неопределенное, неуловимое, но - властно требующее воплотить его, передать людям, поделиться с ними своей радостью и тревогой. И только. Больше ничего. Ни лица, ни события, пусть ничтожно мелкого, незначительного. Все остальное пришло само, если хотите - придумалось, уже потом, в процессе работы.

Но это имя, имя девушки, которую встретил на Земле и полюбил Фантазер с Утреннего леса, я не придумывал.

Оно отчетливо звучало в моем сне: Натали-Натела! И едва я проснулся, как услышал его наяву: Натали-Натела!

А если так... Мне стало не по себе.

Но ведь это просто невозможно, это нелепица какая-то дикая, совершеннейший нонсенс, мистика чертова!

- Вам играть, - сказал мой сосед.

Отворилась дверь, возник на пороге лохматый пес, застенчиво поглядел на нас; стараясь не стучать когтями, подошел к Григорию и ткнулся в его колени холодным черным носом.

1979