Дорога - Елена Хаецкая

— Хильдегунда.

— Куда делась?

— Сбежала. Выманила денег себе на приданое и только ее и видели.

Мартин выругался и еще раз выругался.

— Сучье племя. Никому из них верить нельзя.

— Мартин, — снова заговорил Ремедий, — ты ведь мертв. Я сам хоронил тебя, помнишь?

Мартин расхохотался, выставил белые зубы в черной бороде, облапил Ремедия за плечи.

— Еще бы не помнить, Гааз! Такое не забывается…

Они прошли рядом еще немного, потом Ремедий снова заговорил:

— Мартин… Ты видел нашего капеллана?

— Мракобеса? — Мартин покривил губы. — Видел…

— Да нет, другого. Валентина. Того, что в Айзенбахе умер…

Мартин подпрыгнул. Ремедий не ожидал, что известие о Валентине так подействует на старого богохульника.

— Валентин тоже здесь? Ах, еб его… Что здесь творится, Гааз?

— Не знаю, — уныло сказал Ремедий. — Спроси у Мракобеса. Я давно уже ничего не понимаю.

Так и двигался по осенним дорогам караван — комедианты и мертвецы, разбойники и святые, бесноватые и простоватые. Шли они в Страсбург и путь, вроде, знакомым был для них, но все никак не могли добраться до цели. Все время мешало что-то. То одно собьет, то другое. А потом и вовсе цель потерялась, и кто был в том виноват, так и не разобрались.

Клотильда сидит в телеге, полог откинут. В руках у девушки лютня, струны бренькают. Когда телега подскакивает на ухабе, звенят невпопад, а так — довольно-таки ладно. Рядом шагает Бальтазар Фихтеле. Вдвоем слагают песенку, нарочно путая языки — строчку на одном, строчку на другом.

Weisst du, Kind, was Fimbullwetter ist?

Der Sommer kommt nach dem Winter nicht.

[Вянет на дереве каждый лист.

Как жить нам среди прегрешений своих?]

— Вот и ученость твоя пригодилась, Фихтеле, — сказал Ремедий. — Все не зря мозолил задницу на студенческой лавке.

Бальтазар фыркнул, а Клотильда исполнила на лютне сложный пассаж и под конец расхохоталась.

Потом оба хором допели:

Und weisst du, wer nach dem Winter kommt?

Und er hat den Namen: Der Angel Tod.

[Не друг и не враг; только ангел и гром.

Что встретит тебя? Только скрежет ворот…]

Ремедий покачал головой. Как и следовало ожидать, от него ускользнула ровно половина смысла песни.

— У тебя в ухе дохлая мышь, Фихтеле, — пробурчал он, досадуя на собственное невежество.

— Где? — переспросил Бальтазар. — Где ты нашел у меня дохлую мышь, Гааз?

Клотильда, давясь от смеха, повалилась на пол телеги.

Ремедий сердито повторил:

— В ухе!

— А ухо, ухо-то где?

— На голове.

— А голова?

— На заднице.

— А задница?

— К ногам приделана.

— А ноги?

— Землю топчут.

— А земля где?

— Во Вселенной. — Ремедий злился уже не на шутку. Ему казалось, что он не сможет долго находить ответы на вопросы Бальтазара Фихтеле. А вопросы вылетали один за другим, как осы из гнезда.

— А Вселенная? Вселенная где?

Ремедий молчал. Ему не нравился весь этот разговор. Но вопрос цеплялся за ответ, а Бальтазар, сволочуга, все приставал: где искать дохлую мышь?

И Ремедий выпалил:

— Вселенная суща сама по себе.

И сам удивился такому ответу.

А Бальтазар склонил голову набок и, как ни в чем не бывало, продолжал донимать монаха:

— И где же Вселенная суща сама по себе?

— В Боге, — сказал Ремедий.

— А где Бог?

— Везде, — сказал Ремедий.

В этот момент Арделио резко натянул поводья, и лошадь остановилась.

— Что там такое? — крикнул Бальтазар, подняв голову.

— Стоит кто-то на дороге, — ответил Арделио.

На дороге стоял монах. Рослый, тощий монах в коричневом плаще. Стоял он, свесив голову, опустив руки, смиренником. И почему-то никому не захотелось с ним разговаривать.

Ни Балатро, старшему из комедиантов, хозяину лошади.

Ни Варфоломею, который всех пытался спасти и обратить.

Ни Витвемахеру, не упускавшему случая помахать мечом.

Ни Клотильде с Шальком — оба большие любители почесать языками.

Тем более не захотел вступать в разговоры Ремедий, тот вообще молчун, а как скажет, так невпопад.

Мартин и Валентин попросту спрятались, хотя вот уж кому терять нечего, так это им, покойникам.

Потом Варфоломей сказал Иеронимусу:

— Он твоего ордена, ты с ним и разговаривай.

Иеронимус вышел вперед. Ничего другого не оставалось.

— Привет, Агеларре, — сказал он.

Дьявол поднял голову. Он выглядел усталым и постаревшим, узкое лицо заросло щетиной, глаза смотрели уныло. И не желтыми были они, а бесцветными.

— Просто Дитер, — поправил он.

— Как хочешь.

И плащ на плечах дьявола знакомый. Дитеру в плечах широк, болтается, как на палке, и коротковат, прикрывает ноги только до икр. Серые пятна покрывают плащ. Кое-где прилипли и так и не отстирались куски плесени, рыбьи кости, плевки желчи. Достался дьяволу монашеский плащ Иеронимуса, и с плащом все ведьмины страхи, что жили в нем, и старые пятна блевотины. Оттого и страшно было.

Иеронимус стоит против дьявола. Он меньше ростом, старше, плечи опущены.

— Перестань, наконец, путаться у меня под ногами, Дитер, — сказал он.

— Надоел.

Дитер растянул губы в неприятной ухмылке.

— Ты мне не указ, Мракобес.

— Отойди с дороги, — тихо сказал Иеронимус.

Дитер хмыкнул. Мотнул головой назад, в сторону спутников Иеронимуса.

— А этот сброд что, с тобой?

— Кто?

Иеронимус оглянулся.

И увидел лица. Десятка два встревоженных лиц. И все обращены к нему. Иеронимус повернулся к дьяволу спиной, посмотрел на своих спутников — удивленно, как будто впервые заметил.

— Эти-то? Нет, они сами по себе, — сказал он Дитеру.

— А почему тогда идут за тобой?

— Они не за мной. Просто идут.

— А куда? — жадно спросил Дитер. — Куда вы все идете, каждый сам по себе?

Иеронимус видел, что дьявол нарочно втягивает его в длинный разговор, и сказал, чтобы тот отвязался:

— Скучно с тобой.

— Да? — Дьявол казался по-настоящему удивленным. — Вот уж чего никак не ожидал услышать. Сколько говорил с людьми, столько слышал: с тобой, дескать, Дитерих, не соскучишься! С тобой, Дитерих, обхохочешься!..

Иеронимус тишком зевнул. Дитер заметил. И обиделся.

— Куда идешь-то? — рявкнул он.

— К своему Богу, куда еще может идти монах.

— Ведь ты христианин, Шпейер, — хитро сказал Дитер. — Чему учила тебя твоя дурацкая религия? Хочешь иметь — отдай. Хочешь знать — забудь. Хочешь убить врага — возлюби его.

— Тебя не переспоришь, Дитер.

— Я отличный теолог, — похвастался Дитер. — Дьяволу положено. Ищи Бога и найдешь меня.

— Ты опять прав, Дитер.

— Так на что ты надеялся?

— Я и не надеялся, — отозвался Иеронимус просто. Повернулся к Арделио, махнул ему рукой: мол, все в порядке, можно ехать дальше. Арделио причмокнул губами, тронул поводья.