Сказки Бернамского леса (СИ) - Ершова Алёна

Сила спа не только в том, чтобы суметь отсечь все лишнее и разглядеть будущее. Нужно еще знать, что, кому и в какое время рассказать, дабы правильная тропа легла под ноги. Вот и сейчас выложи Маграт все как есть, и тонкая нить судьбы лопнет.

— Слушай меня внимательно Энн. Сейчас ты пойдешь домой и забудешь о нашей встрече. А послезавтра тебе позвонят и предложат заказ, от которого ты всеми фибрами души пожелаешь отказаться. Вся твоя суть, все твое чутье будет кричать не брать его, но ты согласишься, потому что будешь знать — там ответ. Это единственный поворот на нужную тебе тропу. В том доме ты выполнишь свое предназначение. Там твой вирд и твоя плата. Прости, больше я ничего увидеть не смогла. Все же туаты не люди, а силы и стихии. Ты хоть и заперта в человеческом теле, но для взгляда моего зыбка.

— Ничего. — Энн ободряюще улыбнулась. — Спасибо за шанс.

— Не благодари меня. Иди.

Когда спакона почувствовала, что Энн Пуст завела свой урчащий автомобиль и скрылась в сизой мгле, она повернулась к Элеоноре и сокрушенно покачала головой.

— Она не справиться, Нора, ищи замену. Мне жаль, но в ее вероятностях не было нужной тропы.

На последних словах спаконы небо все же разорвалось на части. Обрушилось ледяными слезами. Рыжий костер зашипел, извиваясь и растекся по земле черными потоками.

II. Дракон туманного заката

На берегу Северного моря впился в скалу небольшой приземистый замок. Ощерился острыми пиками крыш. Прикрылся бурым плющом, отгородился от мира и людей его населявших. Такой же угрюмый, одинокий и основательный как его хозяин. Дантаркасл смотрел на мир одним ярким окном, свет, которого пробивался сквозь туманный мрак, силился найти, привлечь хоть одну живую душу, но терялся, превращаясь в бледное размытое пятно.

Этой ночью замок был полон тревожной музыки. Она металась по пустым залам, ударялась об арки и падала, разбиваясь на осколки. В единственной светлой комнате за роялем сидел мужчина средних лет.

Пальцы скользят по клавишам, глаза прикрыты, лицо расслаблено. Ноты не нужны, когда знаешь мелодию больше двухсот лет и был лично знаком с тем, кто ее написал и с той, кому она была посвящена.

Наконец, музыка достигла своего наивысшего пика и стихла. Мужчина некоторое время сидел неподвижно, впитывая мгновенья, потом резко развернулся.

— Наслаждаешься? — произнес он негромко, но кисейная занавеска на окне дрогнула, словно в нее ударил поток ветра.

Но гроган сидевший напротив даже кончиком острого уха не повел. Он лишь достал из кармашка клетчатой жилетки маленький гребень и принялся задумчиво расчесывать кисточку своего хвоста.

— Радуюсь, что забыл сегодня помыть, почистить уши и данный унылый опус не нашел дорогу в мое сердце. — наконец отозвался он, — А вас что беспокоит, тревожит мой господин?

— Хайд Брох, я несколько озадачен. — Мужчина прошелся рукой по гладко выбритому подбородку. — Мне сегодня пришло согласие на помолвку от родителей некой Ребекки Сомерленд. Только вот я не помню, что б делал им подобное предложение.

— Стареете сир, шестую сотню лет разменяли как ни как. Вот уже и память подводить стала.

Хозяин дома поднялся, налил себе виски и разместился в кресле напротив.

— Вот и я том же. Зачем очаровательной мисс Сомерленд престарелый муж?

— Вы находите мисс Сомерленд очаровательной?

— Не знаю. Мы не были представлены.

— А фото?

— В этом веке можно жениться на фото? Что ж это вполне удобно. Я поставлю его на рояль и прикажу смахивать пыль трижды в неделю.

— Почему не каждый день, сир?

— Не хочу показаться навязчивым.

Гроган спрятал улыбку и покачал головой.

— Сир Гарольд, мы с вами не единожды это обсуждали. Вам нужна жена, легенда, а в скором времени и новые документы, раз вы не желаете открывать властям свою истинную суть и получать статус волшебного долгоживущего существа. Да и к тому же, разве не замечательно будет наполнить этот дом жизнью, смехом, суетой? Детьми в конце концов.

Мужчина едва заметно скривился.

— Я еще от прошлой суеты не отошел. «Дорогой, где ты пропадаешь весь день?», «Милый я хочу в кругосветное путешествие», «Хххаральд ты совершенно не уделяешь мне внимание».

— Это было восемьдесят лет назад! — Гроган не в первый раз заводил подобный разговор, но в этот раз не желал сдаваться без боя.

— А ее булавки до сих пор находятся в самых неожиданных местах!

— Не находятся! Сир… Гарольд, ну, пожалуйста. Я же о вашем благополучии пекусь. — Ушки грогана уныло повисли. — Не хотите Ребекку Сомерленд, выберите любую другую особу. Вам нужно засветиться в прессе, обновить записи. Не приведи боги, о вас случайно прознают люди. Я даже боюсь представить, чем это обернется. Не выйдет просто съесть любопытного чиновника или сжечь отряд. Нужно быть предельно осторожным!

Гарольд отвернулся к окну. От подобных разговоров у него портилось настроение. Надо быть известным. Надо быть успешным. Надо быть семейным. Надо быть осторожным. Надо быть. А порой даже просто «быть» не хочется. Хочется сложить крылья и рухнуть с утеса… Хорошо, что эти мысли посещают его лишь бескрылыми ночами.

Ночь…

С ночью у него сложились непростые отношения. Сначала он ее обожал, потому что она напоминала ему о прежней жизни. О тех временах, когда он был человеком. Королем. Потом возненавидел по той же причине. В какой-то момент он стал бояться ее. Ведь с заходом солнца он волей проклятья из могучего, непобедимого дракона превращался в уязвимого себя. О, сколько ночей подряд он трясся, вслушиваясь в темноту! Не звенит ли латами доблестный рыцарь, не трещат ли факела крестьян. И чем сильней он дрожал ночами, тем яростней выжигал округу днем.

Судьба свернулась в кольцо и тянула его вниз, на дно, куда не достанут лучи милосердия. Туда, где дракону будет легко подчинить человека. Он хотел этого. Мечтал раствориться в звериной сути, забыть себя прежнего. Отдаться инстинктам и сгинут от руки брата. Могучего и прекрасного воина, мага, короля, сида. Но брат не шел, а бездна все пристальней смотрела на Гарольда Хределя, не то человека, не то дракона.

Его спас случай. В предзакатных сумерках, преследуемый охотниками, он сбился с пути и налетел на прибрежный утес. Удар вышел такой силы, что с вершины посыпались камни, ломая огромные крылья и погребая под собой могучее тело.

Очнулся Гарольд, когда низкая луна лизнула его тусклым лучом. Он открыл глаза и утонул в прозрачной тропе. Вмиг исчезло все: страх, злость, отчаяние. Осталось лишь нестерпимое, жгучее желание подняться вверх по этому зыбкому пути. Коснуться жидкого серебра.

— Ты будешь моим личным солнцем, — прохрипел он, поднимаясь на четвереньки. — Моей путеводной нитью и советчицей.

Его руки погрузились в холодную воду. Волны приняли израненное тело, и Гарольд поплыл по лунной дороге вперед, не останавливаясь, не думая, не оглядываясь.

Ночь очистила его, помогла принять новую судьбу, но не смириться с ней. Он так и не знал, кем является. Зверем или человеком? Что сделала синеликая Кайлех, прокляла его или освободила? А может, свобода и есть его проклятье?

Многие годы он потратил на то, чтобы понять, что произошло тогда на пиру в Бренмарском замке. Но даже после того, как он по рукописям и книгам восстановил цепь событий, после того как узнал, что у Кайлех нет власти над ним, основной вопрос так и остался без ответа.

Пришлось смирять гордость и идти в Холмы, к брату и его супруге на поклон.

Далеко не сразу смог он попасть в Бернамский лес. Раз за разом неведомая сила выталкивала дракона, путала воздушные тропы, прогоняла штормовым ветром. Наконец Гарольд понял. Дождался ночи и в человеческом обличии ступил под своды древних исполинов. В этот раз удача улыбнулась ему. Из темных туч выглянула луна и усыпала мерцающим серебром нужную тропинку. Долго шел бывший король по едва зримой дороге, долго петлял среди вековых дубов, пока не понял, что окончательно заблудился. Лунный свет обманул, заигрался, рассыпался по небольшой поляне и исчез. Гарольд остановился, оглядываясь по сторонам.