Жизнь в зеленом цвете - 4 - MarInk

Но за ним они не последовали.

Как будто не хотели наблюдать за убийством, которому не могли бы и не хотели бы помешать.

Гарри внезапно подумалось, что они до сих пор остались детьми, а вот он… ну да, тоже ребёнок. Но с психикой, которая выглядит, как машина, въехавшая на скорости сто двадцать километров в час в придорожный столб… душераздирающее зрелище, м-да.

Малфой распластался посреди какой-то невзрачной полянки; глаза были закрыты, руки и ноги неуклюже раскинуты, и Гарри очень ясно понял, опускаясь рядом на колени, что может сделать с ним сейчас всё, что угодно. Даже если не добить… беспалочковый Круциатус тоже неплохая вещь. Или, например, изнасиловать в ответ.

Хм, для этого надо ещё захотеть его. Это уже другая проблема.

Так что, Круциатус?

Гарри внезапно почувствовал себя очень усталым; он сел на землю и упёрся в неё ладонями. Лунный свет играл на волосах Малфоя, бликовал, смещался, узорной светотенью рябил в глазах.

Когда он сможет переступить через этот барьер и напасть на беззащитного? Он мог оглушить Малфоя, пока тот был в сознании и говорил гадости… но сейчас блондин был полностью во власти Гарри.

Гарри не любил такую власть. И возможности, которые она давала, тоже не любил. Слишком уж часто ими пользовался сам Малфой вместе с Забини - так стоит ли, трезво мысля, им уподобляться?

Барьер оставался нерушимым, и Гарри мог биться об него головой с таким же успехом, как, например, о Великую Китайскую стену; только расшибить лоб в кровь и не суметь пройти.

- Cru… - губы не слушались Гарри; Малфой продолжал оставаться без сознания - если, конечно, не притворялся, чтобы в подходящий момент вскочить и дать по морде - и Гарри не мог, никак не мог заставить себя договорить. Всё в нём противилось этому, яростно и почти панически.

«Вот сейчас договорю… потом в Хогвартсе буду за каждый косой взгляд накладывать Круциатус без палочки - ведь хрен когда докажут… потом буду всех иметь в прямом и переносном смысле. И будет весь змеиный факультет меня бояться, слушаться и уважать. И настанут для меня золотые денёчки, когда ни одна * * * * даже не подумает в мою сторону что-нибудь не то…».

Гарри представил себе подобную перспективу, и у него защемило под ложечкой.

А потом, весьма закономерно, вырвало прямо на траву. Кажется, рвота даже задела рукав Малфоя, но это было мелочью по сравнению с перспективой.

Это было противно. Его вырвало потому, что эта перспектива была отчего-то сродни тому, чтобы упасть с головой в канализационный люк и остаться там, в дерьме, жить, причём получая от этого удовольствие и удовлетворение. Всё с одним и тем же корнем, да.

Так было нельзя. Гарри, сплёвывая кислую от рвоты слюну на траву, не мог объяснить сам себе, почему нельзя, когда Малфой уже заработал на пару десятков Круциатусов как минимум, но твёрдо был уверен, что ничего не сделает, пока тот без сознания.

Не хватало ещё оправдать звание «юного последователя Салазара», в конце концов! Своему же отражению в зеркале невозможно, никак невозможно будет в глаза смотреть. Оно поморщится и отвернётся.

И будет право, абсолютно право. А ему останется только поправить - уже на ощупь - серебристо-зелёный шарф на шее и велеть кому-нибудь из толпы прихлебателей сменить зеркало, потому что это сломалось, какая жалость!

Гарри отчаянно хотелось плакать, но Малфой непременно очнулся бы в тот самый момент, когда Гарри начал бы развозить солёное и горячее по щекам. Конечно, тогда он получил бы своё давно заслуженное Круцио; но Гарри-то от этого легче не стало бы. Совсем.

И это было, пожалуй, самым обидным.

- Morsmordre! - голос рядом - незнакомый, срывающийся - вырвал Гарри из полузабытья рядом с бессознательным телом Малфоя.

Рон и Гермиона так и не пришли, хотя полянка была совсем близко от того места, где Рон споткнулся о корень.

Что-то огромное, зелёное - опять зелёное! - сверкающее выросло над деревьями, словно кто-то очень-очень быстро надувал большущий - как дирижабль, пожалуй - воздушный шар. Это был колоссального размера череп, составленный из мелких изумрудных звёзд; из оскаленного рта высовывалась змея - как уродливая пародия на язык. Череп парил в светло-зелёной дымке, поднимаясь всё выше и выше, и, будь он белым, он показался бы Гарри новым созведием на ночном небе.

Череда негромких хлопков наполнила тишину, и на поляне материализовалось около двадцати магов с палочками наизготовку. Волоски по всему позвоночнику Гарри предостерегающе вздыбились, и он бросился на землю плашмя, чудом ухитрившись попасть мимо лужи собственной рвоты.

- STUPEFY!! - взревело сразу двадцать глоток, и Гарри похвалил себя за умение довериться чувству опасности - лучи Ступефаев проносились в нескольких сантиметрах над ним, шевеля волосы подобием ветра.

Он перекатился на спину, не дожидаясь, пока они прицелятся поточнее, и сел.

- Стойте! - закричал кто-то, и Гарри с некоторым запозданием опознал мистера Уизли. - Это же Гарри?

- Какой ещё Гарри? - хмуро поинтересовался кто-то вовсе незнакомый.

- Гарри Поттер!

- Поттер?

- Гарри Поттер?

- Что он здесь делает?

- Ты создал Чёрную Метку?! - рявкнул мистер Крауч, уже виденный Гарри сегодня. Это был не столько вопрос, сколько обвинение, какое могли бы выплюнуть на суде над закоренелым убийцей и садистом.

- Барти, опомнись, это же ребёнок! - возразила какая-то ведьма в шерстяном халате.

- Кроме того, это же Гарри Поттер! - укоризненно добавил мистер Уизли. - Ты считаешь, он способен поддерживать Сам-Знаешь-Кого?

На Гарри навалилось усталое отупение; невыплаканные слёзы жгли глаза, и больше всего ему хотелось уткнуться носом в подушку и заснуть. Он безучастно следил за тем, как за деревьями находят Винки, домового эльфа, сегодня занимавшую в Высшей ложе место для своего хозяина - как выяснилось, Барти Крауча, как у неё находят его палочку, которой он не пользовался после окончания матча, так что не мог сказать определённо, была ли она с ним там, как приводят, спохватившись, в чувство, Драко Малфоя, и как тот закатывает форменный скандал, требуя немедленно казнить гадкого Поттера самой смертной из всех казней, и как блондину деликатно указывают на то, что палочки у Гарри не было, а без палочки только Альбус Дамблдор может колдовать, и, стало быть, он, Малфой, сам по себе упал в обморок - ещё и напомнили про то, что он «наивный и непосредственный», а также легко пугается…

Мистер Крауч как раз торжественно выгонял Винки, а та плакала и просила хозяина позволить ей остаться, когда Гарри понял, насколько ему всё это осточертело. Голоса отдалялись, высокое чёрное небо с белыми слепящими точками звёзд и серебряной до неправдоподобности, как сикль, луной, качалось и отдалялось тоже. «Пора послать всех туда, куда многие и по собственной воле ходят… и пойти спать, мать вашу».