«Если», 2003 № 02 - Журнал «Если»

— Это они — честные? — недоуменно спросил Дорохов.

— Именно так, — отрезал подполковник. — Пока не доказано обратное в установленном законом порядке. У нас вообще нет данных, что эти двое были знакомы друг с другом.

— Кто же теперь это подтвердит? — усмехнулся Дорохов. — «Группировщики» тоже не дураки. Понятно, что все будут отрицать.

— Как это вам все понятно, Дорохов, прямо можно позавидовать, — в голосе подполковника звучал едкий сарказм.

— Да какая разница, знакомы или не знакомы, проходили по учетам или не проходили, — начал злиться Дорохов. — Оружие при них, я талонами за обоих отчитался. Какие ко мне претензии? Все сделано по Указу!

— В этом мы еще будем разбираться. А вы знаете, что все происшествие заснял корреспондент «Ежедневной газеты»?

— А он-то откуда там взялся? — вытаращил глаза Дорохов.

— Взялся! Сидел в своей машине и спокойно щелкал ваши художества. Фотографии лежат на столе начальника Управления. А завтра их увидит весь город.

— Ну, вот и хорошо, — это известие Дорохова совсем не огорчило. — Если есть фотографии, значит, на них все должно быть, как оно и случилось на самом деле.

— То-то и оно! — голос подполковника налился возмущением. — Прямое документальное свидетельство того, как сотрудники милиции палят во всех, в кого пожелают!

— Работали бы суды нормально — ни в кого бы палить не пришлось! — не удержался Дорохов. — Устроили пожизненную синекуру для продажных шкур!

— Вот этого, Дорохов, не надо! — полковник вскинул вверх указательный палец. — Критиковать нашу Конституцию вам никто не позволял!

— Ты, Дорохов, думай, что говоришь, — поспешно поддакнул Лакосин.

— Ничего я такого не говорю, — пробормотал Дорохов тоном ниже.

— Но меня больше всего сейчас интересует другое, — продолжал подполковник. — Есть данные, что у одного из убитых при себе была большая сумма в иностранной валюте. Двадцать тысяч долларов. При осмотре тел валюты не оказалось. Что вы можете пояснить по этому поводу?

— Ничего. Я к ним в карманы вообще не заглядывал, торопился в отдел. На месте остался патрульный наряд.

— Сержанты Пикалов и Фролов сообщили, что прибыли на место происшествия спустя несколько минут после выстрелов. Так что подтвердить ваши слова они не могут.

— Если ничего не было, значит, нечего и подтверждать, — упрямо сказал Дорохов. — Какие ко мне претензии?

— Ох, как с вами трудно найти общий язык, — со вздохом сказал подполковник.

Дорохов хмуро молчал.

— Хорошо, можете пока идти, — решил подполковник. — Начальник Управления распорядился провести полное служебное расследование. В том числе и всей вашей предыдущей деятельности. Вы меня поняли?.. Не слышу?

— Понял, — процедил Дорохов сквозь зубы и пошел из кабинета. Он удержался от того, чтобы хлопнуть дверью, и затворил ее за собой тихо и осторожно.

Этот дурацкий разговор Дорохов забыл уже через десять минут. Мало ли случалось прежде подобных разборок! Дел было по горло, но без четверти семь он поверил, что домой сегодня попадет вовремя. Если за оставшееся до конца рабочего дня время не грохнут депутата Думы, не взорвут какое-нибудь казино или не похитят олигарха, он спокойно запрет кабинет и отправится за обещанным жене кефиром. Дорохов собрал и сложил в сейф бумаги, выстроил на краю стола в одну линию стаканчик для карандашей, календарь и блокнот для записей, раскрутил завившийся за день плотными кольцами телефонный шнур, дежурно удивившись: отчего это он всегда скручивается по часовой стрелке? Но едва трубка улеглась на рычаг, телефон ожил. «Не подниму», — обреченно и необоснованно подумал Дорохов.

— Дорохов, ты? Здорово! Это Сергеев из криминалистической лаборатории.

— Здорово, Сергеев, — ответил Дорохов с облегчением. Этот звонок был не из тех, что предвещали аврал и ночную работу. — Что у тебя стряслось?

— Тут такие дела, Дорохов… я тебе решил позвонить, чтобы ты был в курсе. Я только что закончил экспертизу стволов, которые по твоему делу мне утром притащили…

— Ну, говори, говори!

— Дорохов, стволы эти нерабочие…

— Что? — Дорохову пришлось сосредоточиться, чтобы понять, о чем идет речь.

— Нерабочие, — повторил Сергеев. — У обоих пистолетов спилены бойки и просверлены стволы.

— А патроны? — автоматически спросил Дорохов.

— Патроны — тоже полная туфта. Пороха нет, капсюли пробиты.

— Ты что такое говоришь? Как это может быть?

— Я тебе говорю все, как есть, — уныло отвечал Сергеев. — Акт экспертизы я написал, но пока не отправил. Учти, что завтра утром его заберут. Подполковник из центра тут полдня крутился, меня подгонял. Короче, имей в виду. И запомни: я тебе ничего не говорил.

— Мог бы не напоминать.

Дорохов положил трубку и некоторое время с удивлением смотрел на телефонный аппарат. Значит, под его выстрелы для чего-то подставили двух щенков из кандидатов в крутые. Кто и зачем? Он тряхнул головой, словно пытаясь заставить мысли крутиться четче и быстрей. Действительно, зачем? Угроза его жизни налицо, разобраться на месте — действует у киллеров оружие или нет — он не имел ни времени, ни возможности. «Покушение на объект преступления с негодными средствами» — так это называется. Но объекту-то о средствах ничего не было известно. Чушь какая-то! Дорохов мог спокойно выбросить ее из головы, однако все время, пока ехал в автобусе домой, недоумение не покидало его. Кому и для чего все это понадобилось? Уголовное дело все равно возбудить невозможно — он отчитался за трупы спецталонами, все строго по Указу, ни судебное, ни уголовное разбирательство ему не грозило. Служебное расследование, по большому счету, полная мура, грозящая лишь выговором или лишением квартальной премии. Это неприятно, но не фатально. Против своей воли он продолжал все это обдумывать и, конечно же, о кефире вспомнил только тогда, когда переступил порог квартиры.

В квартире грохотала музыка и пахло кофе. В этом грохоте жена расслаблялась после работы, но щелчок дверного замка непонятным образом все же услышала. Музыка стихла, жена выглянула из кухни.

— Кефир купил?

— Сейчас куплю, — пробормотал Дорохов. — Я только за сумкой зашел.

Он схватил сумку и выскочил на лестничную площадку. Очередной ссоры, кажется, удалось избежать. Впрочем, еще не вечер…

Начал накрапывать дождь. Дорохов не любил дождь в вечерней темноте, когда монотонный звон капель скрадывает все прочие звуки. Моросящий дождь заставляет напрягать слух и зрение, он сокращает расстояние и прячет опасность в сумрачной мокрой пелене. И все же Дорохов оказался достаточно внимателен, чтобы заметить серую фигуру, возникшую, словно ниоткуда, на его пути.