Первое дело Аполлинарии Авиловой - Катерина Врублевская

— Как это, папа, — удивилась Полина, — у генерала была на содержании, а амуры с твоим подзащитным крутила?

— А почему бы и нет? — возразил ей Лазарь Петрович. — Генерал — человек степенный, женатый, у нее появлялся не каждый день. Так что мадемуазель Блох была предоставлена самой себе на многие часы. Отчего же не поразвлечься?

— И что потом было? — спросил я.

— Подзащитный мой, поняв, что хитрая бестия его обокрала, лишила родового имения, взял пистолет и отправился к мадемуазель Блох. Выстрелил в упор, ранил ее в лицо. Она упала, обливаясь кровью, а тот, испугавшись деяний рук своих, бросил пистолет и убежал. Разум оставил его.

— Папа, почему я ничего не слышала об этой драме? — спросила удивленная Полина.

— Деточка моя, вы с Авиловым были в Петербурге — до вас здешние слухи и не доходили.

— А где сейчас Ксения Блох? Она выжила после этого ужасного нападения? Папа, не томи, расскажи все до конца.

Лицо Рамзина помрачнело, он испытующе взглянул на Полину.

— Ты уверена, что хочешь это знать, дорогая? — спросил он.

— Разумеется, иначе бы не спрашивала.

— Ну, хорошо, — вздохнул Рамзин. — Мне многих сил и трудов стоило добиться от суда более мягкого приговора. Моему подзащитному заменили каторгу поселением, чему он был весьма рад. Генерал от Ксении отказался, дабы не опорочить репутацию. А она выжила. Только лицо ее пересекает от левого уха до губы грубый шрам. Красота ее исчезла без следа. Пышная фигура стала тучной. Но деньги свои, накопленные, пока она жила у генерала на содержании, она, с немецкой скрупулезностью, сохранила и приумножила. И теперь она владелица…

— Публичного дома на Вешенке! — воскликнул я, хлопнув себя по лбу ладонью. — Мадам со шрамом! Ее же имени никто не знает, все называют только Мадам.

Выкрикнув это предположение, я осекся. Лазарь Петрович смотрел на меня, пряча в усах усмешку, а во взгляде Полины можно было легко прочитать удивление, смешанное с толикой сарказма.

Боже, какой я идиот, Алеша! Так нелепо подставиться! Чего доброго, Полина меня заподозрит в том, что я охотно посещаю злачные притоны. А я и был там всего раза два… Или три.

Вот такие дела, Алеша.

Пойду вымаливать прощение. Не понравилась мне ее улыбка.

Прощай. Напишу позже.

Николай.

Аполлинария Авилова, N-ск — Юлии Мироновой, Ливадия, Крым.

Юленька, спасибо тебе за твое письмо. Ты мне очень помогла, даже не представляешь как!

Спешу поделиться с тобой событиями, происшедшими накануне. Столько всего произошло, что я боюсь потерять путеводную нить.

Итак, мы нашли Ксению Блох! И в этом нам помог мой отец. Оказывается, он защищал одного несчастного, которого она обобрала, а он не выдержал и выстрелил в нее. Вследствие этого суд приговорил его к семи годам поселения, а Ксения осталась обезображенной на всю жизнь — со шрамом через все лицо. Счастье, что не был задет глаз.

Ты меня спрашивала об Анне Егоровой, нашей соученице. Она, бедняжка, до сих пор в следственной тюрьме. Отец, по моей просьбе, взялся защищать ее, но пока у него нет каких-либо успехов. Не отпускают ее, ведь такой вельможа убит. Она замкнулась, на встречах с отцом утверждает только одно: убила Ефиманова, так как давно этого жаждала. Ударила его камнем из минералогической коллекции. Следователь Кроликов дал приказ своим агентам обыскать институтский двор, куда, по ее словам, Егорова выбросила камень. Ничего не нашли. Отец настаивает на освобождении подзащитной под залог, который мы сами же и внесем — откуда у нее деньги?

Только поимка настоящего убийцы может спасти невинную пепиньерку. Но как это сделать? И я придумала план.

Юля, помнишь, еще с института я собирала коллекцию париков? Начало ей положила наша горничная Вера. Она попала к нам после того, как закончила карьеру инженю. Весь ее багаж составлял два баула с театральным реквизитом и пуделиха Дженни. Отец не побоялся взять в дом женщину, которая всю жизнь разъезжала по городам и весям, выступая на сценах провинциальных театриков.

Сложением Вера напоминает кузнечика, поэтому до самого конца артистической карьеры играла Гаврошей и мальчиков-с-пальчик. Никогда ей не доставались первые роли, она не блистала красотой, и говорит тоненьким голосом.

Помню как она, укладывая меня спать, присаживалась рядышком и рассказывала о своих странствиях. Вскочив, начинала изображать шестерых жен Генриха восьмого, Счастливцева или цыганку Азу. Я слушала ее, затаив дыхание, и мечтала поступить на сцену. Но Вера меня отговаривала:

— Что вы, барышня! — испуганно говорила она мне. — Мыслимое ли дело, институтке на сцене паясничать? Это мы, простые люди, себе такое пустое дело позволить можем, а вам ни-ни.

Но когда на институтском вечере мы играли пьесу «Барышня-крестьянка», Вера меня так загримировала под Берестова, что даже фон Лутц снизошла до скупой похвалы.

В доме Вере отведена комната и небольшая кладовка, где хранятся ее парики, натянутые на болванки. Наша горничная очень любит в редкие свободные минутки причесать, вымыть эти накладные волосы, а уж историю каждого парика я знаю наизусть.

Мой муж, увидев верино собрание, подарил ей несколько париков, потом я привезла из Санкт-Петербурга понравившиеся мне экземпляры, и теперь наша горничная — счастливая обладательница трех дюжин накладных волос, усов, бород и прочей декорации. Она говорит, что эти предметы напоминают ей театральную молодость.

Помня, как Вера меня причесала, а главное, научила держаться, как мужчина, я обратилась к ней с просьбой снова загримировать меня под «Берестова», благо костюм с того театрального вечера остался, а я нисколько не раздалась в бедрах.

Ты меня спросишь, Юленька, зачем мне все это надо? Дело в том, что я хочу навестить Ксению Блох. А живет она в доме, куда порядочным женщинам вход запрещен. Осталось уговорить Николая, и он будет меня сопровождать в публичный дом, где начальствует Мадам со шрамом — наша знакомая, мадемуазель Блох.

Нужно найти убийцу Ефиманова и тем самым спасти невинную Егорову и Настеньку, за душевное здоровье которой я все более и более опасаюсь. А Ксения — ниточка, ведущая к развязке.

Остаюсь твоя взбалмошная подруга Полина.

Глава четвертая

Остерегайтесь подделок!

Карманные часы из американского настоящего нового золота, крытые, мужские, с тремя крышками, анкерные, механизм высшего сорта (удостоен медали на женевской выставке 1899 года). Часы трудно отличаемые, даже специалистами, от настоящих, дорого стоящих золотых.

Цена 12 руб. и 15 руб.

Такие же дамские 13 рублей. Во избежание подделок на часах требовать пломбу «Женева», утвержденную Департаментом Торгов и Мануфактуры за № 19857.

За пересылку не платят.

При заказе на 2 шт. уступается 50 коп., на 3 шт. — 1 руб.

Часы отпускаются тщательно выверенные и обтянутые и снабжаются ручательством за прочность металла и верность хода на шесть лет. По желанию заказчика с его монограммой на верхней крышке.

К часам прилагается изящная цепочка с брелоком, тоже американского нового золота. Многие фирмы предлагают золоченые часы вместо часов из нового золота, поэтому обращаем внимание гг. покупателей, что наши часы, в отличие от золоченых, имеют две марки на внутренней стороне крышки: «Женева» и «donble or».

Имеются также золоченые часы мужские крытые в 8 руб. и 9 руб.

Наши часы в 8 руб. и 9 руб. продаются магазинами в 10 руб. и 12 руб.

Адрес: Ю. Губер. Одесса, Почтовая № 2, склад женевских часов.

Множество благодарных писем и отзывов.

Остерегайтесь подделок!

Штабс-капитан Николай Сомов — поручику Лейб-Гвардии Кирасирского Его Величества полка Алексею Соковнину, Москва.

Алексей, друг мой!

Ты представить себе не можешь, что предложила мне Полина. И я, влюбленный идиот, согласился!

Когда закончился обед, во время которого я сидел, как на иголках из-за своей обмолвки, Полина поманила меня к себе и предложила:

— Г-н Сомов, не хотите ли вы посмотреть мою коллекцию.

Обрадовавшись, я вскочил со стула, и тот со страшным грохотом опрокинулся позади меня. Лазарь Петрович даже не оторвался от «Губернских ведомостей», за которые он принялся по окончании десерта, а Полина усмехнулась, но ничего не сказала.

На втором этаже дома Рамзиных я еще не бывал ни разу. Я шел, понимая, что мне оказана великая честь, и вскоре очутился в небольшой комнатушке, вроде чулана.

В полумраке я сначала не понял, что передо мной, и вздрогнул: комната выглядела, как святилище безумного индейца. Везде были скальпы. Болванки, числом около сорока, с напяленными на них париками, производили впечатление отрубленных голов.

— Что скажете? — улыбнулась Полина.