Кое-что из жизни воронов и не только… - Алина Николевская

Я недоумённо поднял брови, и мой гость пояснил:

– Мы играем без вратарей, а количество игроков в команде может варьироваться от трёх до одиннадцати. При условии соблюдения принципа равного представительства сторон. Братец закрывает глаза на то, что Тор нагло нарушает это правило. Сам посуди – в команде «локи» – я сам и два моих ворона Хугин и Мунин, а в команде Тора, кроме него, – бог правосудия Форсети, у которого, как я уже говорил, два лица, и он видит, гад, что происходит сзади, затем бог слепой силы и конфликтов Хедр – тот ещё детина, и брат Фрейи Фрейр, являющийся, конечно, фраером, но фраером весьма опасным, специализирующемся на подлых подкатах сбоку.

– Да, ерунда какая-то получается, – посочувствовал я Локи.

– Да не то слово, – махнул он рукой. – Мы, конечно, всё равно их сделаем, но для нас важен голос каждого болельщика. Так что вы уж, пожалуйста, приходите.

– Придём обязательно, – заверил я его. Потом, после недолгого молчания сказал: – Я насчёт души хотел поговорить.

Он остановил меня движением руки.

– Поговорим после матча. Начало в девять. Не опаздывайте.

– В девять? – удивился я. – А не поздновато? Или при свете прожекторов будете играть?

– Мы будем играть при свете звёзд, – без улыбки произнёс Локи. – Уверен, – ты такого никогда раньше не видел. Ты, кстати, знаешь, где находится Тевтобургский лес?

– Нет.

– В Германии. Между Оснабрюком и Билефельдом.

– Ты хочешь сказать, что матч состоится в лесу?!

– Именно это я и хочу сказать, – кивнул Локи. – А ещё хочу дать совет – ехать не на машине, а на поезде. Между Амстердамом и Оснабрюком есть прямое железнодорожное сообщение. Доедете до Оснабрюка и на привокзальной площади возьмёте велосипед.

– Напрокат?

– Можно и так сказать. Только вам дадут его просто так, если скажете, что едете в Циллерталь. Это небольшая деревушка в пятнадцати километрах к югу от города. Найти дорогу туда не составит труда, поскольку в Германии всё в порядке с дорожными указателями. Когда увидите стрелку на Циллерталь, туда не сворачивайте, а езжайте прямо по дороге до большого камня, на котором написано «Первый из АСОВ». От камня сверните налево, и потом прямо, до самого конца. Всё понятно?

– Не совсем, – сказал я. – Во-первых, непонятно кто даст мне просто так велосипед. А во-вторых, не проще ли всё-таки доехать на машине?

– Велосипед тебе даст дед Пихто, – усмехнулся Локи. – Вернее, два деда – Якоб и Вильгельм. Кто они – узнаешь в своё время. А по поводу машины, скажу – не экспериментируй. Волков сильно укачивает, так что замучаешься салон отмывать. Ты и перед поездом Зорро не корми на всякий случай.

*

Несмотря на то, что я, следуя совету Локи, не покормил утром волка, того всё-таки вырвало. Произошло это на перегоне Утрехт – Апелдорн, аккурат тогда, когда соседка по купе – славная пожилая женщина – попросила снять с «пёсика» намордник, чтобы угостить его домашним печеньем. «Посмотрите, он уже заранее благодарит!» – воскликнула она, когда увидела, что «пёсик» совершает движения головой вверх-вниз, будто кланяется. Я рванул Зорро за ошейник с целью выволочь в коридор, но было поздно – он уже «отблагодарил» всех присутствующих, отрыгнув куски съеденного накануне мяса.

Меня оштрафовали на двадцать евро, и Зорро, чувствуя свою вину, пролежал у моих ног, не шевелясь, всю оставшуюся дорогу. Зато очень бодро зашевелил лапами на привокзальной площади Оснабрюка, потащив меня к велосипедной стоянке, находившейся у торцевой стены здания почты.

– Вы в Циллерталь? – спросил сидевший под полотняным тентом седовласый старик в широкополой шляпе, похожий на волшебника Гендольфа из «Властелина колец».

– Х-ррр-ыы-аа, – ответил Зорро.

– Да, – подтвердил я.

– Чудное местечко, доложу я вам, – произнёс кто-то у меня за спиной.

Обернувшись, я увидел ещё одного пожилого джентльмена, чрезвычайно похожего на Гендольфа.

– Там, – продолжал он, улыбаясь, – есть центральная площадь с колодцем посередине, тут же старенькая ратуша, дома мирового судьи, пастора и бургомистра. Все друг друга знают, всякому известно, что где происходит. Когда к столу бургомистра подают лишнее блюдо, то в обеденную пору это известно уже всем жителям Циллерталя. И дамы за кофе с куском сладкого пирога будут обсуждать это великое событие. Вы действительно туда хотите?

– Действительно хочу, – кивнул я.

– Тогда вот вам велосипед, – старик №2 выкатил из крайнего в ряду параллельно расположенных «стойл» сверкающее никелем и хромом чудо, одно колесо которого фирмы «Mavic», стоило больше трёх тысяч долларов.

– Вы удивляетесь, что велосипед горный? – отреагировал на мои высоко поднятые брови старик №1. – Не удивляйтесь. Местность вблизи Циллерталя холмистая, так что покрепче сжимайте руль, особенно, когда повернёте от большого камня налево. Вы, кстати, помните, что написано на камне?

– Помню, – сказал я. – «Первый из АСОВ». Что я должен оставить в залог?

– Ничего. Вы назвали пароль, и этого достаточно.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. Счастливого пути.

Это сказал старик №1, а №2 добавил:

– И не забудьте, от камня – налево.

*

Эту фразу я вспомнил, когда добрался до испещрённого сакральными каракулями камня, лежавшего на обочине шоссе, на другой стороне которого находился указатель со стрелкой на Циллерталь. Вспомнил, потому что влево уходили целых две лесные грунтовые дороги, казавшиеся совершенно одинаковыми. Одна – начиналась выше каменной глыбы, другая – ниже. После непродолжительного раздумья я выбрал нижнюю, понравившуюся тем, что в её устье росла большая лиственница, но, проехав с полкилометра, остановился, сомневаясь в правильности выбранного пути. Дело в том, что дорога очень быстро превратилась в узкую дорожку, а та, в свою очередь, в тропинку, еле видную среди хвощей и папоротников. Пахнуло прелью, хвоей, сосновой смолой, в сантиметре от велосипедного колеса на клочке тёмной губчатой земли столпились кружком крохотные белоголовые грибы.

Я развернулся на сто восемьдесят градусов, и поразился, – неужели через эту лесную чащу только что проехал? Откуда взялись весь этот мох и валежник? А кустики голубики, произраставшие на блестящих от влаги рыжих мочажках, откуда взялись? Я уже не говорю о лесных фиалках, стоявших прямо, как свечи, там, где я только что проехал на велосипеде. Якобы, проехал, ибо никаких следов протектора на хвойной подстилке не наблюдалось. Зато в воздухе наблюдалось огромное количество комаров, от писка которых закладывало уши.

Двигаться назад к шоссе означало продираться через непонятно откуда взявшийся бурелом с велосипедом на горбу. Продвигаться вперёд – значило ехать неизвестно куда, – но всё-таки должна же тропинка куда-то вести?

Примерно через час тропинка, шедшая всё время в гору, вывела нас с Зорро на поляну, пламенеющую местными цветами – люпином, аквилегией, пенстемоном, лилией-марипозой. Названия цветов я узнал позже от Локи, а тогда просто замер в восторге от зрелища цветущего луга, по которому бежали тени лёгких летних облаков. Радуясь, что преодолел, наконец-то, чёртов подъём.

На краю поляны высились посаженные в ряд остроконечные туи, образуя живую изгородь. В изгороди был проход, к которому устремлялись выходившие и выезжавшие на велосипедах из леса люди. Устремились к нему и мы с Зорро.

– Добро пожаловать! – приветствовал нас билетёр, на билетёра, впрочем, не походивший.

Он выглядел, как джентльмен, собравшийся на бал-маскарад, поскольку на безупречно сшитый чёрный костюм была наброшена тёмно-синяя, расшитая золотыми звёздами накидка, напоминающая плащ-палатку. Нам с Зорро он предложил набросить на себя аналогичные изделия, сняв их с плечиков, висевших на ветвях раскидистого дуба.

– Благодарю, – сказал я. – Не надо. Подскажите лучше, куда велосипед поставить.

– О велосипеде я позабочусь, – показал он в улыбке белоснежные зубы. – А от мантий у нас отказываться не принято. Вы, возможно, здесь первый раз, и вам простительно не знать, что мантия – это не только символ нашего братства, но и вещь весьма удобная при сидении на траве.

Что он имел в виду, я понял несколько минут спустя, когда оказался на огромной поляне, напоминавшей певческое поле под Берлином. Мне довелось как-то раз там побывать на концерте классической музыки, и сейчас я испытывал чувство, похожее на дежавю. Тот же пологий склон горы, превращённый в гигантский зрительский зал с проходами, но без кресел – люди сидели прямо на траве, та же сцена, похожая на старинную шкатулку без передней панели, с полуоткрытой крышкой в виде раковины с резными краями, те же ложи для почётных гостей по бокам. Отличие было лишь в том, что здесь наличествовала как бы оркестровая яма, а там оркестранты сидели на сцене.