Улитка в тарелке - Юлия Лавряшина

А слева кровать Нирта. На него Эви совсем не нравилось смотреть — он напоминал какого-то хищника. У него была настоящая пасть вместо рта, но Эви никогда не дразнил его этим. Не только потому, что Нирт запросто мог ударить… Просто Эви до сих пор помнил, как душила обида, когда Принк сказал о его глазах, что они «цвета кошачьего поноса». И все хохотали, а Эви не знал, как заткнуть эти хохочущие рты. Потом им самим надоело, и они отстали от него…

Принк спал у противоположной стены, прямо под люстрой-цветком, и порой Эви злорадно представлял, как однажды она рухнет. На вид у нее были тяжелые лепестки…

Рядом с Принком, у самого окна, жил мальчик-паук. Эви прозвал его так про себя за скрюченные длинные пальцы. Его было бы жаль, ведь это болезнь так его изуродовала, и Эви был бы готов вовсе не замечать этих живых крючков, если б Сумс не обзывал его коротышкой и не крутил перед самым лицом своими страшными руками.

Вот с другой стороны от Принка была кровать мальчика, с которым Эви всегда хотелось подружиться. Может, еще сильней, чем с Айзой. Его звали Тради, и Эви казалось, что это самое лучшее из мальчишеских имен. Тради никого не обзывал и ни на кого не задирался. Хотя мог бы, потому что был выше всех на голову и ходил быстрее других.

Эви даже несколько раз сам видел, как тот бежал в столовую, и попробовал угнаться за ним, но из этого, конечно, ничего не вышло. Выглядел Тради так же, как все они: и на лице, и на руках у него было много коричневых пятен, а на щеках ярко краснела сеточка сосудов, но Эви казалось, что он взрослее других. Так уж Тради держался…

Эви вздохнул: «Как бы вытащить его из этого виртуального мира?»

Наверное, Мира могла бы попробовать, ведь Тради смотрел на нее в столовой совсем так же, как он сам на Айзу… Когда Эви заметил это впервые, то даже есть перестал. Мира была, конечно, самой лучшей девчонкой, это он всегда знал, но никогда не предполагал, что кому-то может казаться, что она и выглядит иначе.

Хотя вообще-то улыбка у нее была, как у взрослой, — заглядишься! И глаза были не тусклыми, как у остальных, а сияли так, будто в них жило по крошечному солнышку. Когда Мира смеялась, как-то и не замечалось, что у нее тоже есть морщины…

На миг ему стало больно за нее: «Но Дрим-то ведь их замечает. А она напридумывала себе…»

Сам он тоже любил помечтать, как все сложится, когда они вырастут, иногда даже верил, что все сложится просто прекрасно, как в какой-нибудь сказке. Но в другое время ему начинало казаться, что никогда-никогда никто из них не вырастет. И что они навсегда останутся такими бессильными, морщинистыми существами с целой кучей болячек… И никогда они не будут любить друг друга.

Глава пятая,

Она проследила из окна, как Прат накрепко застегнул ошейник рыжей Булке, и сказала себе: «Все. Пора». Нужно было разговаривать с собой потверже, потому что сердце в решающий момент подвело ее. Оно вело себя, как трусливый зайчонок, который то несется опрометью, то замирает, мечтая провалиться сквозь землю. Но Мира знала, что не станет слушаться, чего бы оно ни просило.

Продолжая стоять на коленях прямо на кровати, Мира задернула шторку, пока Прат не заметил, что за ним подглядывают. Она давно научилась вставать так, чтоб ни одна пружина не скрипнула, ведь некоторые из девочек страдали бессонницей. Но сейчас спали все, и некоторые даже похрапывали в глубинах своих снов. Когда Мира слышала эти звуки, ей становилось противно: «А вдруг я тоже?»

На всякий случай надев обе кофты, которые им выдали на лето, Мира вышла из домика и, собравшись с силами, перебежала к кустам малины. На них уже не было ягоды, но здесь можно было спрятаться так, чтобы одновременно видеть все домики воспитателей. С тех, в которых жили Дрим и Прат, она старалась не спускать глаз: «Без них ведь не пойдут».

Оттого что за весь день так и не удалось поговорить с Дримом, внутри нее словно образовалась воронка. И теперь все, о чем Мира думала и чувствовала, затягивало в эту пустоту. Если туда же уйдут и силы, из ее затеи ничего не выйдет. Этого Мира сейчас опасалась больше всего.

Малина холодно кололась, пытаясь избавиться от вторжения девочки, которая всегда первой набрасывалась на ее ягоды. Но на этот раз у Миры были открыты только кисти рук и лицо, и она не особенно боялась этих укусов. Впрочем, она никогда их не боялась! Не настолько, чтоб отказаться от ягод…

Вот ноги у нее совсем затекли, ведь сидеть приходилось на корточках, и колени уже болели. «Скорей бы они, что ли! — изнывая от неподвижности, сердилась она. — Что мне тут — целую ночь торчать?»

Негодовать, собственно, было не на кого, никто не заставлял ее прятаться в этих кустах и выслеживать воспитателей. И Мира не забывала, что в любой момент может вернуться в свою постель. И вместе с тем это было совершенно невозможно! Как жить, пока не разгадаешь все эти тайны?

Ей показалось, что прошло лет сто до той минуты, когда открылась дверь в доме Неды.

«Ага! — встрепенулась Мира. — Значит, она всех собирает. Ну, правильно…»

Вытянув шею, она проследила, как воспитательница подошла к домику Прата и одним пальцем негромко стукнула в окно. К Дриму ей даже идти не пришлось — он сам вышел. Мира шепотом называла имена всех, кто бесшумно собирался вокруг Неды:

— Трия, Руледа, Бенор…

Здесь были не все, кто-то, конечно, должен был и остаться. Теперь главным для Миры было то, чтоб ее не заметил как раз этот оставшийся. Не переговариваясь, воспитатели пошли к лесу, выстроившись цепочкой — один за другим. Мира подождала, пока серый свитер Прата, шедшего последним, совсем потеряется в темноте, и побежала за ними.

Уже метров через десять она поняла, что выжидала слишком долго: у воспитателей были крепкие, быстрые ноги, и они уже успели уйти так далеко, что Мире пришлось бежать изо всех сил. Мешало дышать сердце, колотившееся прямо в горле, и ей все казалось, что она вот-вот упадет прямо в эту темноту, которая была и вокруг, и в голове. Мира почти ничего не видела и только твердила про себя: «Нельзя их потерять!»

Наконец, серый свитер опять мелькнул впереди, но Мира приказала себе не останавливаться. До сих пор никто не заметил ее, и это уже было удачей. Она не могла себе позволить просто отстать.

«Так вот где!» — она и удивилась, и обрадовалась, заметив, что воспитатели подходят к небольшой скале у самой Стены. Дрим первым обогнул камень и скрылся за ним, и все остальные последовали за ним, ничуть не колеблясь. Дождавшись, пока Прат войдет в подземный ход, Мира осторожно приблизилась к бугристой скале. Она оказалась холодной — Мира положила на камень ладонь и тотчас отдернула ее.

Девочка прислушалась, но голосов по-прежнему не было. Может, это было их правилом: не переговариваться? Идти на звук было бы легче, ведь внутри наверняка окажется еще темнее, но Мира и не думала отступать.

Пригнувшись, она на ощупь забралась в расщелину и потрогала стены: ход был узким и низким, взрослым приходилось нагибаться. Где-то впереди затих отголосок шагов, и Мира заторопилась, хотя вряд ли этот ход мог иметь ответвления. Ей было так страшно в этой темноте, что, попадись на пути хотя бы мышка, Мира могла закричать во весь голос.

Она уже поняла, что это место не похоже на коридор. Просто промежуток между скалами… Но вот поверхность под ногами была такой ровной, будто кто-то трудился здесь, сглаживая разницу между камнями.

Чуть позднее Мира убедилась, что, скорее всего, так и было — воспитатели возили продукты на складных тележках. Поскольку делать это им предстояло годами, наверняка они давным-давно позаботились о том, чтоб облегчить себе путь. Тогда же Мира поняла, откуда берутся странные полосы на траве, которые она иногда замечала по утрам. Она показывала их Эви, но как он мог догадаться, что их оставляют колеса тяжелых тележек?

Придерживаясь за скалу, Мира подкралась к выходу из расщелины и на миг замерла, снова и снова облизывая пересохшие губы: «Сейчас я его увижу… Тот мир…» Но ничего не увидела, кроме пространства, которое угадывалось за темнотой. Что было в нем? Другие скалы? Другая река? Другой овраг? Другое солнце?

Она ничего не смогла разобрать, потому что луне не захотелось помочь ей. А свет от странного сооружения, похожего на игрушечный фургон, только во много-много раз большего, выхватывал из темноты лишь маленький «пятачок». Там ее воспитатели неслышно разговаривали с двумя незнакомыми людьми.

«Значит, они все-таки есть, эти другие люди, — подумала Мира почти спокойно. — Взрослые, конечно».

Она стала присматриваться к фургону. Он был почти таким же, как тот, которым года три назад играли они с Эви. Только этот был гигантским. А им всегда говорили, что машины бывают только игрушечными… Кто будет толкать настоящую? Великанов не бывает.