Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сказал именно так, потому что не считал нужным сразу же говорить ему всю правду.
— Тогда у вас есть твердое намерение ехать на ту же самую асиенду, которая намечена конечным пунктом нашего плавания и где нас ангажировали на несколько лет работы и экономного существования. У вас есть твердый контракт? Вам объяснили, какого рода будет ваша профессиональная деятельность?
— Меня пригласили на место бухгалтера, однако окончательного согласия я еще не дал. Я решу только тогда, когда смогу познакомиться с местными условиями.
— Бухгалтер? Это — тонкая работа. Вы станете начальником, и я позволю себе, высокоуважаемый господин, предложить один… два… нет — целых три процента скидки со всех товаров, которые вы станете покупать у меня.
— Что? Вы хотите открыть лавку на асиенде?
— Да. Там, на старой родине, теперь такая маленькая прибыль, что надо каждый день все туже стягивать на поясе ремень; напротив, в Америке, которая здесь называется Мексикой и Сонорой, песо и доллары лежат прямо на улицах; нужны только глаза, которые могут их увидеть.
— Хм! И от кого вы это слышали?
— От агента, приехавшего нас нанимать, а он был человеком очень опытным, богатым знаниями и силой духа.
— Ах, так! Ну, конечно, агент должен быть знакомым с условиями; против этого ничего не скажешь. А он заключил с кем-нибудь из вас письменный контракт?
— Он подготовил для каждого бумагу с печатью и витиеватой подписью. Он привез нас в порт и разместил на корабле, ходящем по величайшему в мире морю. Мы шли по морю многие, очень многие недели, пока мы не вошли в гавань Сан-Франциско, где нас пересадили на это маленькое судно; здесь мы забрали вожака, а на сушу нас выгрузят в Лобосе, где мы начнем новую, лучшую жизнь, накапливая имущество и сложные проценты.
— Кем были ваши спутники на родине?
— Ремесленниками, мелкими арендаторами или владельцами крохотных полей с маленькими домами и садиками. Пройдет несколько лет, и каждый из них будет владеть асиендой с обширными плантациями и пастбищами. Так говорил агент, так он клялся; он дал мне книгу, в которой это напечатано черными буквами на белой бумаге. Люди устроили собрание и объявили меня старшим; позднее это будет должность бургомистра асиенды Арройо. Если впоследствии у вас появится какое-нибудь желание или просьба, вы сможете спокойно обращаться ко мне, и я охотно буду в вашем распоряжении.
— Вы везете с собой семью?
— Только дочь. Моя жена, милая Ребекка, вот уже четыре года как умерла, покинула землю, так что теперь у меня осталась только Юдит, дитя от нашего брака и единственная дочь моей души. Вот она стоит смотрит на нас обоих. Она — девушка внешне красивая и милая характером. Внешность она унаследовала от матери, а силу духа — от отца. Она уже теперь стала наследницей моего состояния, а скоро будет такой богатой дамой, что все кавалеры поспешат протянуть руки, чтобы получить право называться женихом моего прекрасного ребенка. Она выберет самого изысканного и знатного из них, благородного родом и богатого способностями. Разве может сравниться с таким зятем Геркулес, бежавший за нею до самой Мексики, хотя он совсем другой веры, а владеет едва лишь десятой частью денег, которые я уже сегодня, если бы захотел, мог дать за мою душечку Юдит!
— Какой Геркулес? О ком вы говорите?
— О бродяге, который облокотился о бушприт[598] и не сводит с моей дочери глаз, а она и знать его больше не желает.
— Не хочет его больше знать? Значит, прежде она испытывала к нему другие чувства?
— К великой боли моего сердца — да. Она была в гостях у дочери брата моей матери, в городе Позен[599]; они купили билет на цирковое представление, где можно было полюбоваться на могучую силу некоего Геркулеса, поигрывавшего железными штангами и центнеровыми гирями. Этот Геркулес и моя дочка увидели друг друга и сразу же влюбились. Без моего ведома она пообещала ему свою руку, и вот теперь он хочет основать свой собственный цирк, чтобы стать самостоятельным и известным.
Когда я узнал об этом обстоятельстве, меня чуть не хватил удар, я говорил со своей девочкой и по-доброму и по-плохому, отговаривая ее от этой сделки, которая ничего не может принести, кроме пятисот процентов убытков. Мои просьбы и угрозы не приносили результата, потому что она с упорной непоколебимостью не хотела покинуть этого Геркулеса, пока не появился лейтенант-резервист с элегантной фигурой, красными крагами и сверкающими пуговицами. Перед его именем красовалось громадное «фон»[600], и когда он предложил моей дочери руку и сердце, Геркулес со своими надеждами обанкротился.
Но лейтенант все тянул с обручением, и мы наконец узнали, что он буквально по уши в долгах, дочка дала ему отставку и гордо отвернулась от него.
Вот тут-то и появился вербовщик переселенцев, и когда он расписал нам чудесную страну Мексику, где рудники полны золота и серебра, где кабальеро скачут на великолепных жеребцах под красными чепраками, где дамы лежат в гамаках и курят ароматные сигары, тогда Юдит, моя единственная дочь, перестала мечтать о чем-либо ином; она тоже захотела стать сеньорой в гамаке, и мне пришлось пойти навстречу ее желаниям, продать свой дом и свое дело, чтобы стать здесь влиятельным и могущественным человеком. Вы тоже едете на асиенду Арройо, поэтому сможете видеть, как будут возрастать мой вес и мое значение.
Но Геркулес, узнав о том, что мы отправляемся за море, тоже пошел к агенту и подписал контракт, чтобы не потерять мою несравненную дочь и, может быть, получить ее в конце концов в жены. Он собрал все свои сбережения, тайно вышел из цирковой труппы, и мы, когда прибыли на судно, пришли в неистовство, увидев этого человека среди путников, отправляющихся в страну, где текут не только мед и молоко, но — даже золото и серебро, чтобы наполнить карманы тех, которым удается открыть их в нужное время и в нужном месте.
Если вы хотите быть представленным моей дочери, то можете теперь пойти со мной, но сначала вы должны торжественно пообещать мне, что совершенно откажетесь от попыток завоевать ее сердце и ее любовь, ее руку и ее состояние.
Этот человек был круглым дураком, совершеннейшим болваном, слишком любящим отцом, доверяющим во всем
