Дороги выбора (СИ) - Галл Юлия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты останешься? — голос был тих и печален.
В моем сердце что-то оборвалось, и стало очень больно, уйти, оставив здесь больную мать… Я не могла.
— Ты останешься? — вновь спросила она.
— Да, — прохрипела я.
— Почему, — также тихо спросила она.
— Ты моя мама, ты родила меня. Я не могу иначе…
Неожиданно мама протянула руки и коснулась моего лица, повернула его к себе. Она несколько минут вглядывалась в мои глаза, и я не выдержала, слеза скатилась по щеке. Мама убрала руки тут же, словно обожглась.
— Когда мне сказали, что ты умерла, я очень расстроилась, — неожиданно голос вновь стал спокойным и безразличным. — Я вдруг поняла, что между нами так и не состоялся довольно важный разговор. И поэтому, когда мне сказали, что ты здесь, я приехала, несмотря на боль.
— Я могу облегчить ее, — я потянулась к ноге матери.
— Нет! Это моя боль, она останется со мной! А ты будешь сейчас просто слушать. Поняла?
— Да, — я растерянно посмотрела на нее.
— Знаешь, в своем детстве я купалась в любви и счастье. Твоя бабушка, моя мама, умела любить и в то же время быть строгой. Умела радовать, но никогда не баловала чрезмерно. Её любовь многое мне дала…
Мне было четырнадцать лет, когда в нашу деревню приехала старуха и заявила, что я приемная дочь. Что моего отца сгубила моя приемная мать, а родная живет в городе и мечтает вернуть свою доченьку.
Я была так шокирована, что потребовала правды от матери. Ты ведь знаешь, она никогда не могла врать…
Она подтвердила слова старухи, рассказав свою версию. Моя биологическая мать вела довольно разгульный образ жизни, мой отец напился и утонул в реке. Мать от горя запила еще сильнее, и, чтобы я не погибла, она взяла меня к себе, а вскоре и удочерила, так как родную лишили родительских прав.
Я не знаю, что тогда произошло… Может, это был пресловутый переходный возраст, или я была не готова принять открывшуюся мне реальность. Но я сорвалась, стала бунтовать, прогуливать школу. Через пару лет я украла деньги из дома и уехала в город на поиски моей родной матери…
Я нашла ее, — мать горько усмехнулась. — Добрые люди помогли… Она вела все тот же «веселый» образ жизни. В ее доме обнаружилось еще трое детей, которые звали ее мамой. Она упала мне в ноги, благодарила бога, что вернул ей дочь…
Мне тогда казалось, что я приняла правильное решение, найти свою мать. Но… В тот день я осталась у родной матери. Вечером явились гости, отпраздновать… Сначала было весело, мне казалось, я становлюсь взрослой, меня усадили за стол, налили спиртного…
Я не буду тебе рассказывать подробностей. Просто пьяная шестнадцатилетняя девчонка оказалась куклой в руках четырех мужиков.
Моя родная мать вытащила меня на улицу и бросила, её соседи вызвали скорую. А та, кого я предала, примчалась сразу, как только ей сообщили, что нашли меня. Она выхаживала меня, убаюкивала в своих объятьях. Если бы не она…
Через три месяца я узнала, что беременна. Я заявила, что сделаю аборт, и она в первый и единственный раз ударила меня. Больше всего на свете она ценила жизнь… Она спасла меня, благодаря ей родилась ты…
После родов я поступила в училище и уехала из дома. Каждый раз, видя тебя, я вспоминала свою боль. Видя, как она воркует над тобой, считала, что ты украла ее у меня. Прости, но материнских чувств во мне так и не проснулось.
Я помню, как была убита горем от известия о ее смерти. Но все на перебой говорили, как страдаешь ты. Как тебе трудно пришлось, как ты держала ее руку до последнего. Я злилась, потому что это была ты, а не я. Ты была с ней рядом, а я не успела даже попрощаться…
Мать поднялась и отошла к окну. Я думала, она закончила рассказ и сидела полу оглушённая такой исповедью.
— Я помню ту ночь так ярко, — неожиданно вновь заговорила она. — Ты приготовила мне ужин. А я не хотела идти домой, зная, что ты ждёшь меня. Надеялась, ты ляжешь спать. А ты дождалась. Хотела сделать мне приятное… Я отчетливо помню, как кричала на тебя, как в твоих глазах застыл ужас и страх, а потом ты убежала на крышу. Я хотела тебя тогда догнать, желание ударить было таким сильным, что даже не почувствовала боли, когда мои ногти впились в ладони.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Я тогда задержалась, из-за зеркала… Увидела в нем свое отражение… Я стала той матерью, которая растоптала мою жизнь… Нет я не была пьяницей или распутницей, но ничего человеческого в моем взгляде не осталось…
Поднимаясь за тобой на крышу, я опять же злилась на тебя. Вновь и вновь повторяя, что это ты будишь во мне эту злость. Но, увидев тебя на краю, я замерла. Я вдруг поняла, что если ты прыгнешь, то у меня все снова будет хорошо: не будет воспоминаний, не будет боли, не будет прошлого…
Но ты отступила, отползла от края и стала просить у Неё прощения…
Обещала не сдаваться. Просила присмотреть за мной…
Мать застыла. А меня душили слезы. Я так хотела, чтобы она любила меня, чтобы считала меня хорошей. Но в прошлом было столько боли от наших отношений, что я не могла с ней справиться.
- Я тогда поняла, что она видит не только тебя, но и меня. С тех пор, я старалась принять тебя. Но я точно знаю, что никогда не была тебе матерью, кроме того дня, что родила тебя… Больше всего на свете, — неожиданно с чувством заговорила мать. — Она мечтала, чтобы мы были счастливы. Радовались каждому дню. Находили в нем что-то хорошее. Поэтому… Пожалуйста… Уезжай! — Мать резко обернулась от окна.
— Что? Но…
— Никаких «но»! Ты сказала, что нашла свое счастье. У твоего сына есть отец. Он ведь любит его?
— Да.
— Ждет вас?
— Да.
— Тогда иди к нему, слышишь! Поезжай к нему, я дам денег, у меня есть. Билет, машину — я куплю тебе все, что тебе понадобится, только, пожалуйста, … Будь счастливой. Позволь этим счастьем мне искупить все, что было между нами…
— Но как же ты? Одна…
— О-о. Не беспокойся, когда у тебя есть деньги, у тебя много друзей и тех, кто будет готов носить тебя на руках. Но счастье единственной дочери на них не купишь. Слышишь?
Она, прихрамывая, подошла ко мне.
— Пообещай, что уедешь! Пообещай, что не сдашься!
— Обещаю!
Я зарыдала, и впервые за столько лет моя мать обняла меня.
— Вот и умница, вот и молодец, — бормотала она, гладя меня по голове. А я понимала, что больше нет тех сил, что смогут удержать меня здесь.
Немного успокоившись, мы еще долго говорили. Мама рассказывала, что живет на берегу моря, у нее есть компаньонка, и та ухаживает за ней. Она сильно переживала, что не смогла проститься со мной, и по-своему была рада, что сделала это сейчас.
Когда наступил вечер, к нам постучал Семен и предложил поужинать. Целитель внимательно расспрашивал маму о болезни и обещал помочь.
Вспомнив просьбу Федора Ильича, я предупредила, что забегу к нему за корзиной и выскочила во двор. Дом старца находился недалеко от нас, и я дошла довольно быстро, но открывая калитку, почувствовала резкую ноющую боль внизу живота.
— Вот и время пришло, девочка, — вышел мне навстречу Федор Ильич.
— Какое время? — растерялась я.
— Идти домой…
Рита
Зоя крутилась на месте, время от времени подбегала к окну и вновь возвращалась.
— Думаешь, она уйдет? — наконец, не выдержала она.
— Думаю — да.
— И ты так спокойно об этом говоришь!
— Зоя. Она уже взрослая. У нее своя жизнь и желания. В конце концов, своя семья.
— Но если она уйдет, дядя Гриша расстроится…
— Ты уж определись, что тебя больше волнует. Киани или дядя Гриша.
— Все!
— Так не бывает.
— Но я хочу!
— Зой, скажи, тебе здесь нравится?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})— Да, — настороженно покосилась на меня девчушка.
— А представь, что твоя бабушка сказала, что она будет скучать по тебе, и никуда бы не отпустила.
— Но она отпустила.
— А ты представь.
— Не хочу!
— Ты эгоистка. Своим упрямством ты в этой истории выступаешь в роли бабушки, которая не хочет отпускать дорогого ей человека в хорошее место.
