Семь цветов радуги - Владимир Немцов

Совсем прослезились старики, когда Лена Петушкова, первая красавица в деревне, подняла над головой белый кружевной платочек и пошла в задорной русской пляске.

Гремел оркестр. По широкому кругу плыла тоненькая, стройная девушка, и сотни радостных глаз следили за каждым ее движением.

- Ну, что скажешь, Анна Егоровна? - спросил Васютин, подсаживаясь к ней. Тебе хотелось свадьбу сыграть, чтобы вышло "не хуже, чем у людей" Может, грешным делом, старинку вспомнила, как тогда свадьбы играли?..

- Не понимаю я, Никифор Карпович, к чему такое сравнение. Два дела разных.

- Не согласен. Умели русские люди по-настоящему торжественно отмечать такой день затем, чтобы всю жизнь его помнить. Как приятно смотреть на белое платье невесты! Нужны и тройки, и машины с гостями, подарки и вино. Мы иной раз и сами не знаем, как праздновать советскую свадьбу, она часто превращается у нас в скучную процедуру, вроде заполнения анкет, после чего следует наспех собранный ужин... Такое сразу забудешь.

- Еще бы, - согласилась Анна Егоровна, наблюдая за танцами. - Ну, наши не позабудут, коли для них весь народ старался. Я одного боюсь, Никифор Карпович, - с легкой улыбкой повернулась она к Васютину: - прознают соседние женихи, как у нас тут свадьбы в Девичьей поляне играют, разберут всех наших девчат. Колхоз начисто разорится. Ни денег, ни работниц!

...Тройка с молодыми мчалась по Комсомольской улице.

Горела маленькими лампочками дуга.

Сквозь нее увидела Ольга освещенные окна своего нового дома.

У самого крыльца хозяев встречал вылепленный из снега большой медведь. Он поднимал, будто хрустальный, ледяной бокал.

Под ним висел светящийся транспарант: "Добро пожаловать! За ваше счастье!"

Переступая порог, Ольга твердо знала, что счастье будет!

ГЛАВА 4

ЧЕРЕЗ ТРИ ГОДА

День за днем спускались дни,

и снова густела тьма ночная.

В. Маяковский

За эти три года главные организаторы филиала ОКБ в московском институте никак не могли выбрать время для того, чтобы приехать к своим друзьям, в колхоз "Путь к коммунизму".

Летом или осенью кто-нибудь из институтских ребят непременно проводил свой отпуск в этом колхозе. Багрецов и Бабкин с завистью слушали рассказы товарищей о том, как их встречали в Девичьей поляне. С благодарностью принимали техники приветы от Никифора Карповича и Анны Егоровны, устраивали совместные заседания, записанные на пленку, слушали голоса друзей, поздравляли их с успехами, обещали приехать. Но то болезнь Вадима, то длительная командировки на один из островов в Тихом океане, где техники устанавливали автоматическую радиометеостанцию, никак не давали им осуществить свою давнишнюю мечту.

Правда, за эти три года, прошедшие с того памятного лета, когда они искали подземную реку, Вадим и Тимофей виделись с Ольгой и Копытиным. Колхозный строитель приезжал в Москву в Архитектурный институт. Упрямый парень никак не мог согласиться с типовыми проектами колхозных домов, которые разрабатывали московские архитекторы. Он доказывал необходимость многих изменений. Мощное объединение из нескольких колхозов теперь уже могло строить настоящие городские дома с полным комфортом.

Однажды Вадим совсем случайно узнал о приезде в Москву Стеши. Модница выбирала себе шляпу в "Доме моделей", а покорный Бабкин мерз, ожидая ее у витрины магазина, где его и встретил Вадим.

Потом целую неделю Вадим не мог повидаться ни с Антошечкиной, ни с Тимофеем. По каким улицам Москвы, по каким музеям они бродили - неизвестно. Бабкин не любил распространяться об этом.

Приезжала в Москву и Анна Егоровна. Ее вызвали на какое-то совещание.

Никифор Карпович прилетал в командировку. Не так давно его избрали секретарем райкома. Он перебрался из Девичьей поляны в город, дел стало еще больше. Но комсомольцы видели его довольно часто либо на своих опытных делянках, либо у себя в новом клубе, где несколько комнат занимала ОКБ.

Встречи в Москве были очень радостны. Говорить можно до утра и не наговориться! Но и Бабкин и Вадим не довольствовались рассказами о Девичьей поляне, им не терпелось все увидеть своими глазами! И этот день настал...

Еще из окна вагона, когда поезд подъезжал к станции, Багрецов увидел голубую "Победу" с высоким, не совсем обычным прутом антенны. Склонившись над рулем, подремывал совсем юный шофер, паренек лет шестнадцати. На голове его сияла вышитая золотом тюбетейка.

С чемоданами, не дожидаясь, пока поезд совсем остановится, спрыгнули наши друзья на потемневшие от сырости доски платформы. Солнце только еще вставало и лениво ощупывало длинными лучами голубовато-серую крышу станционного домика.

- Москвичи? - деловито спросил шофер, щуря заспанные глаза. Он не узнал техников, что приезжали в Девичью поляну три года тому назад. Стоят перед ним какие-то ребята. Один в белом плаще, другой в белой фуражке и белой гимнастерке. Мало ли их перебывало в колхозе!

Распахнув дверцу, шофер небрежным жестом пригласил друзей в машину.

- Тимка, смотри! - восторженно крикнул Багрецов, высовываясь в окно. Дорога-то какая! Асфальт, будто на улице Горького.

Шофер презрительно покосился на москвича. Много он понимает в дорогах! Узкая, простору нету. На такой не "погазуешь"!

А дорога текла, как голубая река. Туман клубился над ней, утренний, прозрачный. День должен быть жарким, таким же, как и три года тому назад, когда Багрецов и Бабкин впервые появились в здешнем колхозе. И это лето такое же засушливое, как тогда. Но стоят высокие хлеба, и сизые волны ходят по ним.

- Остановите, пожалуйста. - Вадим тронул шофера за плечо.

Он выскочил из машины и, увлекая за собой Тимофея, подбежал к пшенице.

Глубокой синевой, цветом добротной каленой стали, темнела вода в длинном канале. Вдоль него тянулась молодая поросль будущего леса.

- Теперь понял. - Вадим схватил друга за руку. - По всему району протянулись такие распределительные каналы. Масштаб невелик. Это не Заволжье и не Туркмения, но ведь здесь тоже хоть и маленькая, а стройка коммунизма. Помнишь, нам рассказывал Никифор Карпович о том, что здесь давно перешли на новый способ орошения? Не нужны мелкие постоянные каналы и даже передвижные трубы Тетеркина.

- Да, но Васютин говорил, что воды все-таки не хватает.

- Неуемный народ! - с восхищением воскликнул Вадим. - Все им мало. Ты сухарь, ты ничего не чувствуешь. Чорт возьми, да ведь это великое счастье быть жадным! Жадным в лучшем понимании этого слова. И не для себя, а для всех! Я уверен, что наши друзья-полянцы, если это им понадобится, не только подземную, но и любую многоводную реку сюда приволокут.

- Опять стихами заговорил. Поедем.