Сашенька - Себаг-Монтефиоре Саймон Джонатан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«К сведению всех ответственных сотрудников КГБ
Дело Палицына — Цейтлиной
По соображениям безопасности на все запросы родственников вышеупомянутых осужденных следует сообщать, что они осуждены на десять лет лагерей или погибли во время Великой Отечественной войны.
Подпись: И. В. Серов, председатель Комитета госбезопасности СССР».
Катеньку охватили злость и растерянность, которые сменились печалью. Неужели это значит, что все, что она узнала от Софьи Цейтлиной и из архивов КГБ, — беззастенчивая ложь? Катенька вновь вгляделась в печатный текст.
«Выездное заседание Военной коллегии Верховного Суда СССР, спецобъект 110 НКВД. 22- го января 1940 года, 14.30.
Слушается дело по обвинению Цейтлиной- Палицыной А. С.
Председательствующий — председатель Военной коллегии Верховного Суда СССР армвоенюрист В. В. Ульрих».
Катенька пролистала до конца, до приговора — но опять эта сводящая с ума отписка: «Направить документы по делу Палицыной в ЦК ВКП( б) ».
Потом Катенька стала читать протокол судебного заседания, и прочитанное так ее шокировало, что она запихнула бумаги обратно в конверт и вылетела из гостиницы на улицу, повернула направо и побежала к Кремлю. Сквозь сиреневый туман весенней ночи ей светили его рубиновые звезды.
* * *— На этот раз вы зашли слишком далеко! — заявила Марико, не повышая голоса, отчего ее слова звучали еще более угрожающе.
Маршал Сатинов сидел в своем кресле в хорошо проветриваемой, со вкусом отделанной гостиной с кислородной маской на лице, а возле кресла стоял большой кислородный баллон на колесиках. Казалось, он весь сморщился за каких-то несколько дней. Но его дьявольские глаза следили за каждым Катенькиным движением.
— Пожалуйста, позвольте мне поговорить с вашим отцом всего минутку, — просила, задыхаясь после бега, Катенька. — Мне так много нужно ему рассказать, он сам просил меня сообщать ему, что я узнала…
Она умоляюще посмотрела Сатинову в глаза, полуприкрытые ресницами. Сначала в них ничего не отразилось. Но потом ей показалось, что старик подмигнул. Он снял кислородную маску.
— Ох, Марико, хватит шуметь, — произнес он с трудом. — Принеси нам чай.
Марико громко вздохнула и затопала прочь из комнаты.
— Как вы попали сюда?
— Один из жильцов впустил меня в подъезд, потом я увидела, что ваша дверь приоткрыта, и вошла.
Сатинов раздумывал над сказанным.
— Это сама судьба. Не забывайте, зачем вы здесь. — Казалось, ей улыбался череп, обтянутый кожей. Катенька присела на диван, он развел своими морщинистыми руками, будто говоря: «Ну же, продолжай, дитя, я слушаю».
— Я нашла Снегурочку. — Он удовлетворенно кивнул.
— Лала Льюис мне все рассказала. Вы герой. Вы спасли детей. Снегурочка хочет с вами встретиться, чтобы поблагодарить.
Он покачал головой и махнул рукой.
— Слишком поздно, — проскрежетал он. — А ее брата вы нашли?
— Пока нет. Я все еще пытаюсь узнать, что стало с Сашенькой. Оставьте родителей в покое! Сосредоточьтесь на Карло! Дети это будущее…
— Сашенька с Ваней были вашими лучшими друзьями, верно?
— Сашенька… таких, как она, больше не было, и дети… — Его голубые глаза потеплели, на мгновение Катеньке показалось, что в них стоят слезы.
Она заставила себя продолжать:
— Поэтому Сталин и позвал вас к себе в кабинет, когда прочитал записи разговоров Бени и Сашеньки?
Он знал, что вы знакомы еще с юности, с Петрограда, что вы почти как второй отец Снегурочке. Он видел вас вместе на Первомае. Значит, он хотел выяснить, что же известно лично вам?
Сатинов заморгал и промолчал.
— Берия вышел, а вы вошли в 21.30 — я видела журнал учета посетителей. Но что произошло после? У Сашеньки случился роман. Ваня ревновал и прослушивал номер гостиницы, где они встречались. Как это вылилось в тайный сговор с Саганом и уничтожение целой семьи?
— Не знаю, — прошептал Сатинов.
— Почему Сталин затребовал все материалы по этому делу? — Она не сводила с него взгляда. На нее смотрели холодные, налитые кровью глаза. — Тоже не будете отвечать? Почему вы делаете вид, будто не знаете, что произошло?
— Просто найдите Карло, — прохрипел Сатинов. — Вы уже близко.
— И что имел в виду Сталин, когда написал «Бичо под личную ответственность»?
Повисло долгое молчание, Сатинов тяжело дышал.
— Внимательно читайте мои мемуары, — произнес он наконец.
— Хотите — верьте, хотите — нет, но я прочла каждое слово ваших бесконечных рассуждений о мирном сосуществовании и о вашей героической роли в строительстве социализма, но там нет ни слова о человеколюбии. — Он пристально смотрел на нее, но Катю понесло. — Вы снова и снова мне лжете. КГБ скрывало свои преступления, но сегодня мне в руки попался протокол суда над Сашенькой. Вы были на суде своего лучшего друга!
Он уже не дышал, а скрипел.
— Читайте. — Она вытащила первый листок протокола.
— Я без очков.
— Тогда я прочту. Вот, слушайте. Это вы, маршал Сатинов! Вы не просто присутствовали на суде, вы были одним из судей! — Она почти кричала на него.
— Прочтите, что именно я сказал на суде. — Он ловил ртом воздух.
— Вы вершили суд над своим лучшим другом. Сашенька на суде увидела вас, своего лучшего друга. Что она подумала, когда увидела? Что пришло ей на ум? Я думала, вы герой. Вы спасли Снегурочку и Карло, но руководили расправой над их матерью! Ее приговорили к высшей мере? Или она умерла в лагере? Скажите мне, скажите! Вы в долгу перед ее детьми!
Лицо Сатинова напряглось, он дышал с трудом, открытым ртом.
К своему стыду, Катенька едва не плакала.
— Как вы могли так поступить? Как вы могли?
— Что здесь происходит? — В дверях появилась Марико с подносом. — Папа, что с тобой?
Выходя из комнаты, Катенька оглянулась: на лице старика опять лежала маска, его губы посинели, костлявая рука поднята, крючковатый палец указывал на дверь.
19
« Председательствующий Ульрих: Александра Цейтлина, вы признались в том, что в собственном доме собирались убить наших героических вождей — товарища Сталина и других членов Политбюро. Мы читали ваши показания. Вам есть что добавить?
Обвиняемая: Я планировала убить великого Сталина у себя на даче. Я втерла мышьяк и цианид в занавески комнаты, где должен был находиться товарищ Сталин.
Председательствующий Ульрих: А в граммофон?
Обвиняемая: И в граммофон тоже. Я слышала от своих близких, включая моего мужа Ивана Палицына, что товарищ Сталин после обеда любит послушать музыку, поэтому я обработала граммофон цианидом!
Член суда Сатинов: Обвиняемая Цейтлина- Палицына, расскажите нам подробнее…»
Сатинов впервые на этом процессе задал вопрос. В Катенькиных ушах звучали голоса всех этих людей, собравшихся под сводами Сухановской тюрьмы, в комнате, залитой посреди ночи ярким электрическим светом. Лысый Ульрих сидел на председательском месте между Сатиновым и третьим членом суда — все в парадных габардиновых гимнастерках и начищенных до блеска сапогах.
Едва выйдя из квартиры Сатинова после столь драматически закончившейся беседы, Катенька позвонила Максиму, рассказала все слово в слово, с трудом сдерживая слезы. Но Макс подбодрил ее.
Велел ей Сатинов ознакомиться с его выступлением на суде — так пусть она прочитает не откладывая.
Сатинов советовал ей почитать его мемуары — это ведь тоже что-нибудь да значит! Максим предложил встретиться завтра в полдень у бывшего ЦГАОР — архива близ площади Маяковского, где хранятся особо секретные государственные документы.
Сейчас была глухая ночь, и Катенька в своем крошечном гостиничном номере читала материалы процесса Сашеньки. Она налила себе немного водки — для храбрости и для того, чтобы снять усталость.
