Владычица озера - Анджей Сапковский

– Так ты… – сказала Цири, испепеляя Эмгыра огненным взглядом. – Ты, значит, выиграл? И считаешь, что выиграл достойно?

Эмгыр вар Эмрейс не ответил. Только удовлетворенно усмехнулся, глядя на девушку. Цири стиснула зубы.

– Столько людей погибло. Столько людей погибло из-за тебя. Они проиграли достойно? Их смерть – достойна? Только зверь может так думать. Из меня, хоть я видела смерть вблизи, рядом, тебе сделать зверя не удалось. И не удастся.

Он не ответил. Смотрел на нее, казалось, поедая ее взглядом.

– Я знаю, – прошипела она, – что ты удумал. Что хочешь со мной сделать. И скажу тебе сейчас, сразу, здесь: я не позволю к себе прикоснуться. А если меня… Если меня… То я убью тебя. Даже связанная. Когда ты уснешь, я перегрызу тебе глотку.

Император быстрым жестом успокоил нарастающее среди офицеров ворчание.

– Будет то, – процедил он, не спуская с Цири глаз, – что предназначено. Попрощайся с друзьями, Цирилла Фиона Элен Рианнон.

Цири взглянула на ведьмака. Геральт ответил отрицательным движением головы. Девушка вздохнула.

Они с Йеннифэр обнялись и долго шептались. Потом Цири подошла к Геральту.

– Жаль, – тихо сказала она. – Все обещало быть лучше.

– Гораздо лучше, – подтвердил он.

Они обнялись.

– Будь мужественной.

– Он меня не получит, – шепнула она. – Не бойся. Я сбегу от него. Я знаю способы…

– Ты не должна его убивать. Запомни, Цири. Не должна.

– Не бойся. Я и не думала убивать. Знаешь, Геральт, я уже достаточно наубивала. Слишком много этого было.

– Слишком. Прощай, ведьмачка.

– Прощай, ведьмак.

– Только не вздумай реветь.

– Тебе легко говорить.

Эмгыр вар Эмрейс, император Нильфгаарда, сопровождал Йеннифэр и Геральта до самой ванны, почти до обрамления огромного мраморного бассейна, заполненного ароматной парящей водой.

– Прощайте, – сказал он. – Торопиться не обязательно. Я уезжаю, но оставляю здесь людей, которых проинструктирую и отдам нужные распоряжения. Когда вы будете готовы, крикнете, и лейтенант подаст вам нож. Но повторяю, торопиться не обязательно.

– Мы должным образом оцениваем оказанную милость, – серьезно кивнула Йеннифэр. – Ваше императорское величество?

– Слушаю.

– Прошу по возможности не обижать мою дочку. Не хотелось бы умирать, зная, что она плачет.

Эмгыр молчал долго. Очень долго. Прислонившись к дверному косяку. И отвернувшись.

– Госпожа Йеннифэр, – проговорил он наконец, и лицо у него было на удивление странное. – Будьте уверены, я не обижу вашей и ведьмака Геральта дочери. Я топтал трупы друзей и плясал на курганах врагов. И думал, что в силах сделать все. Но то, в чем меня подозревают, я просто сделать не могу. Теперь я это знаю. И благодарю вас обоих. Прощайте.

Он вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Геральт вздохнул.

– Разденемся? – Он взглянул на парящий бассейн. – Правда, не очень-то меня радует мысль, что нас выволокут отсюда в виде голых трупов…

– А мне, представь, без разницы, какой меня выволокут. – Йеннифэр скинула туфли и быстро расстегнула платье. – Даже если это мое последнее купание, я не намерена бултыхаться в воде одетой.

Она стянула рубашку через голову и вошла в бассейн, энергично расплескав воду.

– Ну, Геральт. Что стоишь как вкопанный?

– Я забыл, насколько ты прекрасна.

– Быстро же ты забываешь. А ну, лезь в воду.

Как только он оказался рядом, она тут же закинула ему руки на шею. Он поцеловал ее, гладя ее талию над водой и под водой.

– А это, – спросил он порядка ради, – подходящее время?

– Для этого, – замурлыкала она, погружая в воду одну руку и касаясь его, – любое время подходящее. Эмгыр дважды повторил, что нам торопиться не обязательно. Как ты предпочел бы провести отпущенные нам последние минуты? В стенаниях и плаче? Недостойно. В расчетах с совестью? Банально и глупо.

– Не об этом я.

– Так о чем же?

– Если вода остынет, – проворчал он, лаская ее груди, – разрезы будут болезненными.

– За удовольствие, – Йеннифэр погрузила другую руку, – стоит заплатить болью. Ты боишься боли?

– Нет.

– Я тоже нет. Сядь на край бассейна. Я люблю тебя, но, черт побери, нырять не хочу.

– О-хо-хо, – сказала Йеннифэр, откидывая голову так, что ее влажные от пара волосы расплылись по бордюру маленькими черными змейками. – О-хохо-хохошеньки…

– Я люблю тебя, Йеннифэр.

– Я люблю тебя, Геральт.

– Пора. Кликнем их?

– Кликнем.

Они кликнули. Сначала кликнул ведьмак, потом кликнула Йеннифэр. Потом, не дождавшись ответа, кликнули вместе:

– Ну-у-у-у! Мы готовы! Давайте нож! Э-э-эй! Черт побери! Вода же стынет!

– Ну так вылазьте из нее, – сказала Цири, заглядывая в ванную. – Они все ушли.

– Что-о-о?

– Я же сказала: ушли. Кроме нас троих, тут нет ни живой души. Оденьтесь. Голышом вы выглядите ужасно смешно.

Когда они одевались, у них начали дрожать руки. У обоих. С величайшим трудом они управлялись с пряжками, застежками и пуговицами. Цири болтала.

– Уехали. Просто взяли и уехали. Все, сколько их было. Забрали отсюда все, уселись на лошадей и уехали. Аж пыль столбом.

– И никого не оставили?

– Никогошеньки.

– Непонятно, – шепнул Геральт. – Это непонятно.

– Может, случилось что? – откашлялась Йеннифэр.

– Нет, – быстро ответила Цири. – Ничего.

Она лгала.

Вначале она держала фасон. Выпрямившись, гордо подняв голову и сделав каменное лицо, она оттолкнула затянутые в перчатки руки черных рыцарей, смело и вызывающе взглянула на ужасающие забрала и нащечные прикрытия их шлемов. Больше они к ней не прикасались. К тому же их удерживало ворчание офицера, плечистого парняги с серебряными галунами на латах и белым султаном из перьев цапли.

Она направилась к выходу, эскортируемая с обеих сторон. Гордо подняв голову. Гудели тяжелые сапоги, позвякивали кольчуги, звенело оружие.

Сделав несколько шагов, она обернулась в первый раз. Сделав еще несколько – второй. «Ведь я их уже никогда, никогда не увижу, – ужасающим и холодным светом забилась у нее под темечком мысль. – Ни Геральта, ни Йеннифэр. Никогда».

Осознание этого мгновенно, одним махом стерло маску притворной отваги. Лицо у нее сморщилось и искривилось, глаза наполнились слезами, из носа потекло. Она боролась изо всех сил, но впустую. Поток слез прорвал запруду притворства.

Нильфгаардцы с саламандрами на плечах глядели на нее молча. Молча и изумленно. Некоторые видели ее на окровавленных ступенях, все – во время разговора с императором. Ведьмачку с мечом, непобедимую ведьмачку, смело глядящую в глаза самому императору. И теперь удивлялись, видя всхлипывающего и плачущего ребенка.