Асфоделия. Суженая смерти (СИ) - Гэлбрэйт Серина

Твою ж дивизию!

– Он забрал жезл Асфоделии?!

– Да, – заявила девушка с потрясающей откровенностью, не заметив оговорки. – На континент переправил, у Делени спрятал в надёжном месте и письмо для меня в замке оставил. Знал, что я лечу туда же и что письмо мне передадут. Отчего бы не передать весточку от брата к сестре?

– А ты, в свою очередь, перевезла жезл в столицу.

Кто смотрел, что там в сумке у назначенной служанки избранной девы?

Правильно, никто.

Может, женские мелочи какие для госпожи или ещё что-то подобное.

– Но зачем тебе жезл? – спросила я в лоб, желая услышать именно ответ Кили.

– Алек как увидел, какой артефакт есть у тебя, так и решил, что от благородной фрайнэ не убудет, если взять один. Ты обречена на откуп или императору, или закатникам… они-то мимо не пройдут… а если и нет, то когда ещё на остров вернёшься, да когда спохватишься… будешь искать и не сыщешь.

– Хорошо, – стараясь не отводить взгляда, свободной рукой я нащупала среди алых складок юбки сумочку, попыталась как можно незаметнее, вслепую развязать узелок шнурка. – Раз всё так замечательно сложилось – и родственник твой удачно артефакт халявный отхватил, и ты без проблем его во дворец доставила, – то на кой преследовать меня, эти якобы несчастные случаи подстраивать? Дождалась бы, когда меня или в расход пустят, или на Сонну вернут, и радовалась бы жизни в компании новой игрушки.

В синих глазах мелькнуло мрачное выражение, смесь злости и страха, гладкий лоб пересекли хмурые линии.

– Ты – не она. Не ведаю, что сделала фрайнэ на Сонне… но ты не фрайнэ…

Надо же, какие здесь все догадливые.

– Я-то поначалу думала, что ты… она умом повредилась после удара или память потеряла… уж больно странно себя вела и говорила, не по-нашему… и проверка показала, что силы в ней нет. А потом сообразила, что ты – вовсе не фрайнэ Асфоделия. И фрайн Шевери подстроил подложную проверку, чтоб никто не догадался об истинной твоей сущности.

– Сущности? – на ощупь да одной рукой узелок развязывался на редкость паршиво, почти как пуговицы на спине самой расстёгивать.

– Должно быть, фрайнэ духа какого вместе с молнией призвала… или сущность демоническую с Хар-Асана. Ты и есть эта сущность.

– Как быстро до тебя дошло, – я добавила в голос побольше сарказма. – Я и суток в столице не провела, а ты уже меня вычислила. Хвалю.

Шнурок наконец поддался, и я сунула руку в сумочку, нашла и сжала шарик. Медленно, осторожно вынула его из сумочки.

Как Эветьен говорил?

Капля силы.

Сжать до хруста.

Бросить под ноги противнику.

Всё просто и понятно.

– Вовсе нет, – личико Кили внезапно сморщилось, посмурнело. – Я позже поняла, когда уж двор из-за города вернулся. А как прознала, что суженый твой тебя из дворца к себе увозит…

– Так и пошла в атаку, пока я совсем с твоего горизонта не исчезла, – подхватила я. – В дверь постучала и энергетической сферой по лбу залимонила.

Возможности сесть, успокоиться и сконцентрироваться, как на уроках, нет. А полевую практику я не проходила.

Ладно.

Вдох-выдох.

Направить каплю силы в шар.

– А тебе хоть бы что! – взвизгнула Кили. – Упала и лежишь как неживая, а у жезла нижняя сфера возьми и тресни! Прямо в покоях раскололась, остаточной силой меня по руке ударила.

– И твой крик услышали Брендетта и Нарцисса, находившиеся в соседних комнатах, – пробормотала я.

– Пришлось ноги поскорее уносить. И часу не минуло, как мне велят в покои вернуться, а там ты, жива-здоровёхонька, точно заговорённая. Разве после такого удара простой смертный, даже одарённый, смог бы выжить? Нет! Ещё и осколок показываешь как ни в чём не бывало, расспрашиваешь. Что оставалось делать? Только уверять, что знать ничего не знаю об осколке, да Благодатных молить, чтоб по следу меня не нашли. Хотела, пока не поздно, ночью довершить начатое, но ты со своим демоническим чутьём меня опередила. Заманила к себе своего рыцаря, а меня прочь отослала.

Я посильнее стиснула пальцы, но хруста не расслышала – мешали музыка, общий гомон и плаксивые нотки над ухом.

А, была не была!

Рванулась в сторону, дабы увеличь расстояние между нами, – самой попасть под действие этой штуки не хотелось, – размахнулась, чувствуя, как обожгло болью ладонь зажатой Кили руки, и…

Кили ударила меня по запястью, шар упал на пол, откатился под ноги оказавшейся поблизости пары и лопнул мыльным пузырём. Серая дымка стремительно поднялась вверх, на мгновение окутала озадаченные лица мужчины и женщины и рассеялась. Пара сделала вдох, синхронно покачнулась и, закатив глаза, рухнула на пол.

Фига-се!

– Ты что натворила?! – Кили отпустила меня, отшатнулась, глядя то на два распластавшихся друг на друге тела, то на мою саднящую руку.

По ладони, по пальцам потекло что-то липкое, неприятное на ощупь.

Кровь.

Вероятно, из-за рывка лезвие соскользнуло и порезало ладонь, не запястье. Я подняла окровавленную руку, попыталась оценить глубину пореза, но нарастающая вокруг суматоха и боль, стрельнувшая вдруг до самого плеча, не позволили сосредоточиться даже на таком простом деле.

– Ты должна… – начала Кили и умолкла.

Воздух вокруг и надо мной заискрился, словно рядом разложили кучу оголённых проводов под напряжением. Серебристо-голубоватые снопы распускались диковинными сверкающими цветами и сразу рассыпались затухающими фейерверками в миниатюре, отрезая меня от остального мира. Со стороны смотрелось красиво по-своему и почти неопасно… если не подходить слишком близко. По крайней мере, все, кто стоял рядом или имел сомнительное удовольствие проходить мимо именно в этот момент, поспешили выдержать безопасную дистанцию между собой и невиданным доселе зрелищем. Правда, убираться подальше не торопились, разглядывали меня в брызгах искр, перешёптывались, и неожиданно я ясно осознала, что имела в виду Кили, говоря, что после сложения её силы и моей крови мне вовек не отмыться, сколько ложных проверок ни проводи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Потому что теперь придворные не довольствовались неподтверждёнными слухами, но видели всё своими глазами.

Снопы как будто стали больше, с каждым разом вспыхивая всё дальше и дальше от меня, расходясь всё более и более широкими кругами. Царапина саднила нестерпимо, руку сводило до ломоты в костях и на кончиках окровавленных пальцев загорелись белые огоньки. Народ ахнул-охнул и таки сподобился отхлынуть в стороны. Я выудила из сумочки салфетку, приложила к царапине, попыталась хоть как-то повлиять на нечаянные спецэффекты.

Не получилось.

Я ничего не чувствовала, кроме боли да ломоты в руке. Искры и огоньки словно существовали отдельно от меня, не реагируя на тщетные призывы.

– Колдунья! Нечестивая колдунья! – завела старую песенку Кили и попятилась за остальными, нырнула в толпу.

Я шагнула было за ней и искры полыхнули ярче, рванули вперёд меня змеистыми белыми молниями.

Музыка стихла и началась паника.

Люди наконец сообразили, что стоять рядом с нечестивой колдуньей категорически не рекомендуется, и засуетились, прыснули кто куда. Кому повезло оказаться на другой половине зала, по-прежнему не понимали, что конкретно происходит, кто был ближе, те беспардонно, бестолково метались, торопясь убраться с моего пути. Я же шла нетвёрдым кривым шагом, шатаясь, будто в день первого своего пробуждения в этом мире, плохо соображая, что и зачем творится, куда я иду и что меня ждёт в неведомой точке окончания бессодержательного движения. Из-за мельтешащих перед глазами искр, вспышек молний и мигающих по бокам огнёвок видно плохо, сплошные пляшущие разноцветные пятна. Люди галдели и шумели, кто-то кричал, кто-то, похоже, взывал к богам. Гремели и звенели кубки, полетевшие на пол вместе с упущенным слугой подносом, растекалось лужицей вино, алое, как кровь, сочащаяся сквозь мои стиснутые пальцы. Рука болела, и голова, не иначе как не выдержав этой какофонии, решила составить ей компанию. Трещала знатно, словно трансформаторная будка, к прочим радостям жизни добавились тошнота и расползающаяся по телу слабость. На краю поля зрения, за очерченными серебром границами мелькали фигуры, рискнувшие приблизиться, кажется, выкрикивали что-то, не долетавшее до моего слуха. Где-то громыхнуло раскатисто, точно во время грозы, воздух, тяжёлый, душный, пропитался запахом крови. А потом я вдруг с необычной чёткостью увидела её.