Четыре сестры - Малика Ферджух
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подбородок удивленно уставился на нее:
– Я не хотел тебя обидеть. Нет, вчера никто ничего для тебя не оставлял. Тебя ведь зовут Женевьева, да?
– Откуда ты знаешь?
– Единственная красивая девушка на пляже не в купальнике.
– Я работаю, – сказала она мягче.
– Я тоже. Но я ловко устроился.
– Ладно, спасибо.
– Ты работаешь, а потом? Мы собрались сегодня вечером в кино всей компанией.
– Спасибо, нет.
Она уже уходила.
– Как его зовут? Того, с посланием? Чтобы я знал, на случай, если он еще зайдет…
Она помахала ему рукой и ничего не ответила. Фред Верделен последовал за ней.
– Ты никогда не найдешь себе мужа, бедняжка моя, если будешь так отвечать парням.
Она забыла улыбнуться. Он по-отечески взял ее под локоть.
– Не переживай. Если твой Виго не пришел, у него наверняка была веская причина.
– Мог бы позвонить. Оставить записку. Хоть что-нибудь.
– Это мне напомнило один случай с твоей мамой. Мобильных телефонов тогда еще не было, мы договорились встретиться в…
Они дошли до киоска, а ему так и не удалось ее рассмешить. Едва Женевьева открыла, как по тропинке на песке подбежала Дария. Женевьева отметила про себя, что Дария еще ни разу не надевала дважды один и тот же купальник.
– Мне клубничное. Лили шоколадное.
Женевьева достала ведерки с мороженым. Папа под шумок стащил конфету и съел ее.
– Неприятная девица, – сказал он.
– Тсс, – зашипела на него Женевьева.
– Что? – не поняла Дария.
– Вот шоколадное.
– А Виго? – ни с того ни с сего спросила Дария. – Все тот же человек-невидимка?
Было ли в ее голосе злорадство? В голове Женевьевы мелькнула мысль, что Дария дразнит ее, потому что…
– Может быть, – подтвердил Фред. – Эта девица слишком бесцеремонна, на мой взгляд. А твой Виго…
– Ой, хватит! – сердито фыркнула Женевьева. – Он не мой…
Она вовремя осеклась.
– Что? – повторила Дария.
Ч то-то вскипало в горле Женевьевы, разрастаясь очень быстро, размером уже с грейпфрут, и это был сильный, очень сильный гнев на весь свет.
Она подняла руку с клубничным мороженым. Всякий, кто знал Женевьеву, понял бы, что это не та Женевьева, что всегда. У этой было необычное выражение лица. Итак, она подняла руку с рожком прямо к хорошенькому свежему личику Дарии. И медленно, аккуратно размазала мороженое по ее носу.
Когда прошла первая оторопь, Дария завизжала.
– Браво, – сказал Фред. – А можно мне тоже мороженое? Лимонное. И лучше в рожке.
* * *
Одно из преимуществ жизни призрака – дар вездесущности. В тот же миг Фред Верделен находился в сотнях километров отсю да, в пассаже Жуффруа, в 9-м округе Парижа, там, где галерея делает поворот, на ступеньках, перед отелем «Шопен».
– The raiiiin in Spaiiin…
The raiiiin in Spaiiin…
Фред был не один. Собралась уже целая толпа зевак, наслаждавшихся тем же зрелищем: пятеро детей распевали во все горло мотив из «Моей прекрасной леди».
– The raiiiin in Spaiiin
Stays maiiinly in the plaiiin…
– Что это значит? – спросил кто-то из зрителей.
Фред Верделен счел нужным вмешаться.
– Смысл не имеет значения, – любезно объяснил он. – Важно лишь повторение звуков. На дворе трава, на траве дрова. Понимаете? Или еще: От топота копыт пыль по полю летит. Понимаете?..
– Once again! – нараспев выкрикивала Гортензия для публики и с большим убеждением. – Where does it rain?[81]
– On the plain! On the plain![82] – надсаживали глотки Дезире, Энид, Гарри и Мохаммед.
– And where is that bloody rain?
– In Spaiiin! In Spaiiin![83] – прогремел хор под сводами.
Когда песня была допета, Энид и Гарри обошли толпу с пустой коробкой из-под парацетамола.
– Вы побираетесь? – возмутился Фред на ухо дочери.
– Мамина идея. В ыбора-то нет, когда осталось два евро семнадцать центов. Но это работает просто гениально! Смотри.
– My Fair Lady? – взволнованно прошептал Фред, сдаваясь. – Твоей маме бы понравилось вас послушать. Но она возглавляет демонстрацию против жесткого рабочего графика в чистилище.
– Тсс. Слушай.
Из круга, образованного четырьмя детьми, вышел Мохаммед. Его голос, легкий, небесный, взмыл под стеклянный потолок:
Он пришел из Норвегии, издалека.
Без устали шел – вот история!
Как далека та страна, где снега,
А здесь Средиземное моооооре![84]
– Ту ту ту ту ту ту ту ту ту ту ту, – проворковал хор в качестве музыкального сопровождения.
Перебором гитары платил за приют
И безумной зеленью глаз, —
продолжал Мохаммед.
Знаешь, как классно, когда дают
Медный грош за песню у нас?
– Ту ту ту ту ту ту ту ту ту ту ту, – запели дети.
– Ту ту ту ту ту ту ту ту ту ту ту, – подхватили зеваки.
По-французски он едва лопотал,
Кристиансен.
По-английски он едва лопотал,
Кристиансен.
Гортензия, не переставая петь, отошла в сторону, чтобы приблизиться к отцу. Она позвенела собранными с утра монетками.
– Иначе мы не сможем отвести Гарри к дантисту. Но я его хорошо понимал… Надо платить, даром ничего не делается. Даже когда он молчал… Я надеюсь удвоить ставку через час, Кристиансеееен…
– Ты, дочка, выражаешься как букмекер.
– Ту ту ту ту ту ту ту ту ту ту ту…
– Кстати, осторожней! – шепнул он. – Полиция!
Гортензия обернулась.
– Ну и что? Мы не имеем права петь?
– Нарушение порядка в общественном месте. Вас могут оштрафовать.
Трое полицейских вошли в галерею со стороны бульвара. Гортензия поспешила обойти аплодирующих зрителей.
– Спасибо, спасибо, в другой раз, – торопливо говорила она тем, кто просил бис.
Пересчитывать деньги не было времени. Гортензия сделала знак остальным.
– Полиция, – шепнула она. – Уходим! Но достойно и стильно!
И они всей гурьбой задали стрекача.
Полицейские догнали их на улице Россини. Участок на улице Друо был в сотне метров, их отвели туда за полминуты.
В зале ожидания Гортензия спросила инспектора Валери Клотильда. Энид, убежденная, что она блефует, смотрела на сестру с восхищением.
– Клотильда? – насмешливо переспросил один из полицейских. – Ваша подружка?
– Это мужчина! У меня есть его телефон. Можно я ему позвоню?
– Дай мне лучше телефон твоих родителей.
Гортензия уставилась правым глазом в глаз полицейского.
– Он и есть мой отец!
– Ну ты даешь, – вмешался Фред, появившись на мгновение. – Это ты хватила через край! – и он тут же исчез.
Энид тоже подумала, что сестра хватила через
