Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление - Луи Жаколио

Знай, что добродетель служит для людей только покровом, под которым они прячут свои пороки, и что самый добродетельный — это самый ловкий.

8. Кабан, олень и охотник

Один кабан бежал, а за ним гнались охотники. Он уже совсем истомился, охотники наседали на него, и он с минуты на минуту ожидал, что его пронзят стрелами.

В это время он встретил оленя, который горько печалился о своей заблудившейся лани.

— Не встретил ли ты ее где-нибудь случайно? — спросил он у кабана.

— Да, — отвечал тот. — Поспеши спуститься с этого холма, и ты найдешь ее внизу, в трясине, откуда ей не выбраться без твоей помощи.

Обрадованный олень со всех ног помчался в указанном ему направлении и как раз набежал на охотников, которые, видя перед собой более благородную добычу, погнались за ней, оставив в покое кабана.

Всегда следует уметь пользоваться всякими обстоятельствами. Изворотливый человек никогда не попадает впросак.

9. Две лисицы

Каратака и Даманака, две лисицы, прославившиеся своей хитростью, порешили вступить в союз для того, чтобы усладить свою жизнь и доставить себе кое-какой лишний досуг и отдых.

Они условились, что в то время, как одна будет сидеть дома и охранять жилище, другая будет уходить на охоту и добывать продовольствие.

В первый же день они кинули жребий, кому оставаться, кому уходить. Каратаке пал жребий оставаться дома, а Даманака ушла на охоту.

Охотница прежде всего захватила горлицу в гнезде и пожрала ее и ее яйца. «Прежде всего насытимся сами, — рассудила она, — а затем уже поохотимся и ради кумы».

И вот в течение целого дня она неизменно придерживалась этого рассуждения, вечером же, когда она готовилась вернуться домой, держа в зубах тощего ибиса, пойманного около ручья, она рассудила так: а ведь, пожалуй, не стоит и приносить домой такой тощий кусок, а то Каратака еще скажет, что я все хорошие куски съела сама, а ей принесла какую-то дрянь. И успокоив себя этим рассуждением, она тут же съела ибиса.

Тогда, придав себе самый печальный и изнуренный вид и притворившись хромающей, она вернулась к товарке и сказала ей:

— Я все время подкарауливала чудесного аппетитного козленка, но его матка увидела меня, бросилась с рогами наперевес, и вот сама видишь, как она меня обработала. Теперь твоя очередь идти на охоту. Ступай, может быть тебе больше посчастливится, чем мне.

Каратака искренне пожалела свою подругу.

— Хочешь, — сказала она ей, — я приложу тебе к ноге особый пластырь? Я знаю, как его надо готовить. Мой отец когда-то занимался врачеванием и научил меня разным секретам.

— Нет, — отвечала Даманака, — ты лучше иди и постарайся достать какой-нибудь еды, потому что если ты не накормишь меня, то я умру от голода.

Каратака в свою очередь пошла на охоту. Когда настал вечер, Даманака увидела ее, как она возвращалась к их логовищу, хромая еще сильнее, чем сама Даманака накануне.

— Ты что же, ничего не нашла, ничего мне не принесла? — спросила она Каратаку.

— Найти-то нашла, — отвечала Каратака, — да нашла только удар палкой, который меня и привел в такое вот состояние, как сама видишь. Я как раз встретила того самого козленка, которого тебе вчера не удалось взять. Матки около него не было, и я уже совсем схватила его, а пастух увидал…

— Ладно, ладно, будет, — перебила ее Даманака, заливаясь хохотом. — Знаешь, что я тебе скажу? Нам лучше покончить с нашим союзом. Без него, худо ли, хорошо ли, мы ели каждый день, а теперь, как вступили в союз, нам придется есть только через день.

Две лисицы, две обезьяны, два жреца, два доктора — не могут жить под одной кровлей.

10. Брахман и святая вода

— Кому надо священной воды из Ганга для омовений и для очищений? Кому надо святой воды Ганга?.. — Так кричал изо всех сил один брахман, стоя по утрам у дверей своей пагоды.

Толпа людей теснилась к нему и за высокую плату приобретала несколько капель драгоценной жидкости.

В прежнее время этот брахман был нищ, как пария. Но он совершил странствование к берегам священной реки, и вода из нее, которую он с собой принес, привлекла в его дом изобилие.

— Как же нам теперь быть? — сказала ему однажды его жена, увидавшая, что запас священной воды приходит к концу. — Легко ли нам будет после такого благоденствия снова впасть в нищету?

— Не беспокойся, — отвечал ей брахман. — Ведь теперь уже все привыкли к тому, что у нас есть священная вода Ганга, так мы и будем ее продавать до тех пор, пока будет оставаться вода в нашем колодце.

Дураки всегда попадаются на видимую внешность. Старайся овладеть их доверием и уметь им пользоваться.

11. Шакал и шудра

Шакал забрался ночью в курятник одного шудры и, передушив всех кур, принялся их пожирать, а что осталось — переносить к себе в логовище. Когда он пришел за последней курицей, то, обуреваемый радостью, по случаю такого успеха, он порешил воздать благодарность богам за ниспосланную ими милость.

Произнося благодарственную молитву, он так возвысил голос, что жена шудры, которая не спала, разбудила своего мужа и сказала ему:

— Ты слышишь, ведь это голос шакала, который забрался в наш курятник.

Шудра встал с ложа и, вооружившись дубиной, тихонько подкрался к шакалу в ту самую минуту, когда он в своей радости давал обеты совершить богомолье к берегам Ганга.

Шудра одним ловко направленным ударом сокрушил ребра благочестивому богомольцу, которому пришлось заканчивать свою молитву в стране усопших.

Не доверяйся богам, ибо усерднейшее воззвание к ним никогда еще не отражало доброго удара дубиной.

12. Покойник и его старший сын

Одного покойника из касты вайшьев несли хоронить к костру, и все родственники сопровождали его. Во главе похоронного шествия стоял старший сын, который должен был совершать все похоронные обряды. Он терзал себе грудь и сотрясал воздух своими жалобными воплями.

Вдруг на носильщиков напал взбесившийся бык. Те пришли в ужас, бросили покойника и разбежались.

Тот, которого считали уже отправившимся в страну мертвых, от сильного сотрясения очнулся и, довольный и радостный, вернулся в свой дом.

Но спустя несколько времени после этого посланник Ямы (бог подземного мира, индусский Плутон) вновь постучался в дверь этого человека, на этот раз уже с серьезными намерениями.

И вот вайшья снова лежал на смертном одре.

И снова, провожая его на костер, старший сын разражался горестными стонами и воплями, прилагая к изъявлениям своей горести еще больше усердия, чем в первый раз.

Но вдруг, заметив в стороне стадо коров, которые мирно паслись на лугу, он мгновенно прекратил свои рыдания и крикнул носильщикам: «Берегитесь быка».

Есть нечто гораздо фальшивее и лукавее, нежели молитвы брахманов, милосердие царей, справедливость богатых людей и верность жен, — это слезы тех, кому досталось после покойника наследство.

Когда труп парии бросают среди джунглей, то его сын не плачет; он знает, что ему ничего не оставили в уплату за его слезы.

X

Сказки и повести париев

МЫ УЖЕ ЗАМЕТИЛИ ВЫШЕ, ЧТО НАСКОЛЬКО басни париев безупречны со стороны нравственной опрятности, настолько же невозможны в этом отношении их повести, рассказы, сказки и т. п. Поэтому мы из длинного ряда этих произведений приведем здесь только один рассказ, предметом которого служит не обычное описание каких-нибудь безобразий и мерзостей, а ряд комических приключений четырех глупых брахманов. Таким образом, этот рассказ является едкой сатирой на ненавистных угнетателей париев.

Наш знаменитый соотечественник Дюплекс, задавшийся высоко гуманной, но, увы, почти несбыточной целью уничтожить вековой предрассудок, выкинувший парию из среды прочего населения Индии, основал с этой целью особые смешанные школы, в которые принимались дети туземного населения, без различия каст. Для этих-то школ Дюплекс и составил сборник народных рассказов, из которого мы и заимствуем приводимый ниже образец. В подлиннике этот рассказ так и называется:

История четырех глупых брахманов

В одной области была объявлена смарадана (так называются ежемесячные праздники, устраиваемые по деревням в пользу брахманов). И вот четверо представителей этой касты из разных деревень отправились на праздник, встретились по дороге и пошли вместе.

Идя путем-дорогой, они повстречали воина, который шел по направлению, противоположному с ними. При встрече с брахманами, воин, как водится, отдал им привет, предписываемый обычаем, произнеся:

— Саравои, айя! (Почтительное приветствие, означающее «о, господин».)